Владимир Соболь - Кавказская слава Страница 44

Сергей послушался, и в самом деле лошадь без его участия пошла уверенней и скоро уже поднималась по высокому берегу, сама выбирая путь поположе и попрочнее.

Егеря с мушкетерами к тому времени успели одеться, построиться и двумя колоннами быстро двинулись к лесу. Обоз потянулся следом, казаки ехали с двух сторон и составили арьергард, куда пристроились и Новицкий с проводником.

— Вперед не суйся! — сказал Сергею Атарщиков, подъехав ближе. — Леса тутошнего не знаешь, выцелят тебя в первую же минуту. И ружье достань, заряди, положи поперек седла. А то ведь и не успеешь.

У опушки егеря перестроились. Две широкие цепи двинулись фронтом; с обоих боков их подпирали узкие колонны флангового прикрытия. Мушкетеры между тем снимали с плеч вещевые мешки, составляли ружья под надзором сильного караула и снимали с телег привезенные топоры.

— Сейчас передние в лес войдут, оттеснят чеченцев и остановятся на поляне. Те, что с боков, развернутся и тоже станут настороже. Ну а эти, рабочие, зачнут деревья валить. Наше дело быть у повозок, посматривать, чтобы конные ненароком не наскочили.

— Есть в лесу чеченцы? — спросил Новицкий, оглядывая громадные стволы, которые, казалось, не обхватить руками и троим обычным людям, таким же, как он.

— Как же не быть. Слышишь?! Вот, началось.

В лесу защелкали выстрелы, несколько пуль свистнули где-то поблизости. Грохнули барабаны. Егеря ответили дружным залпом и вошли в лес.

— Чеченца в лесу, Александрыч, ты никогда не увидишь. Разве что выстрел услышишь, ежели повезет.

— А если не повезет? — спросил Новицкий, наполовину уже угадывая ответ.

— Не повезет — не услышишь. Не успеешь, — ответил с намеком Атарщиков.

Егеря между тем заходили все дальше, и перестрелка звучала слабее. Двух раненых привели к санитарной повозке. Первый ловко прыгал на левой ноге, опираясь на ружье и товарища. Другого несли двое, скрестив особенным образом руки; раненый обхватил сослуживцев за плечи, а голову уронил на грудь.

Между тем застучали топоры, и вот уже первый ствол, кренясь, кренясь, кренясь, с шумом вытянулся в сторону от опушки. Новицкий подъехал ближе и с удовольствием наблюдал, как ловко стальные лезвия обрубают сучья поваленного великана. «Должно быть, такие деревья и привели в античные мифы титанов-гекатонхейров!» — мелькнуло у него в голове.

Поскольку делиться своей догадкой ему здесь было не с кем, он спросил ближайшего мушкетера первое, что пришло на язык:

— Тяжело рубится?!

Рослый усатый солдат опустил топорище и взглянул вверх на спросившего. Не определив по костюму, кто же будет неизвестный ему верховой, поименовал его общим титулом:

— Так рубится, ваше благородие, что иной раз кажется — поменяй, и все легче.

— Что поменяй? — удивился Новицкий.

— Да топоры из этого дерева выстрогать и железную поросль прорубить. Плотная древесина, хорошая. То-то он за стволом схоронится, так не то что пулей или картечью, ты и ядром, и гранатой его не возьмешь!..

Проходили часы. Рабочие так же валили дубы и чинары, вгрызаясь в зеленое тело леса. Просека все удлинялась и уширялась. В лесу по-прежнему егеря вели перестрелку с чеченцами. Выстрелы за густой листвой слышались плохо, но время от времени от опушки приносили раненых и убитых. Новицкий насчитал больше десятка и бросил.

Он тяготился бездействием. Ему казалось глупым и ничтожным держаться рядом с повозками, когда рядом такие же люди заняты трудным и опасным делом. Он не знал, чего же ему хочется больше: то ли отправиться в цепь с егерями, то ли вернуться в безопасную крепость. Он не храбрился, не трусил, он — беспокоился.

Семен же развел костерок из подобранных сухих веточек, заострил одолженным топором сук, воткнул его в мягкую землю, повесил медный свой чайничек, все это не выпуская из рук поводьев. Уселся на сложенный полушубок и глядел на колеблющиеся под ветром язычки пламени, замечая, тем не менее, все происходящее вблизи и вдали.

— Слезай, Сергей Александрович, дай серому своему отдохнуть. Чайком понадуемся, пока еще все спокойно.

Сергей нехотя спешился, тоже взял поводья в левую руку, принял от Атарщикова чашку и присел рядом:

— Что же может здесь быть? Деревья валят и валят. Надоест, отправимся восвояси.

— Тогда-то все главное и начнется. В лесах наших самое важное не приступить, а суметь отойти. Пока солдаты вперед глядят, чеченец к ним и не сунется. Побеспокоит слегка, и ладно. Только пойдем назад, тут-то они и кинутся. Вот уже подмога идет, стало быть, скоро все и начнется.

Сергей повернулся к реке и увидел подходящую колонну. Еще две роты, прикинул он, послал Ермолов на помощь рубщикам леса. Да пара орудий с ними. Да, пожалуй что, командующий был согласен с казаком, самое главное здесь — отступление.

Пока подкрепление подходило, они допили чай, опрокинули остатки в костер, разбросали ветки и затоптали. Поднялись в седло, и почти сразу Сергей увидел справа небольшую группу конных, собравшихся у леса.

— Что я тебе говорил? Да, слышишь, и пальба ближе, чаще. Отходят, отходят молодцы. А удальцы лесные за ними следом.

Рабочие тоже бежали с топорами к повозкам, одевались, закидывали за спину кто мешки, а кто ранцы, разбирали ружья, строились. Нарубленные сучья грузили на телеги, несколько стволов прицепили к свободным упряжкам.

Группа конных чеченцев увеличилась почти вдвое, и все новые верховые выезжали из-за деревьев. Есаул позвал своих подчиненных, и казаки выстроились с той стороны, откуда можно было ждать нападения. Новицкий хотел к ним присоединиться, но Атарщиков заехал ему дорогу:

— Мы с тобой в этом деле лишние. Ни казацкого строя не ведаем, ни егерского не разумеем. Поехали посмотреть, так целыми и надо вернуться. Никому мы здесь не помощники, только бы и помехой не стать.

Сергей кивнул, признавая, что проводник прав.

Прибывшие роты также перестроились из колонны в полукаре. Обоз поставили внутрь, туда же отправились легкораненые и Новицкий с Атарщиковым. Орудия развернули в сторону леса, зарядили, не снимая с передков. Мушкетеры поставили охранение артиллерии.

Стреляли в лесу совсем уже близко. И, наконец, появились первые егеря. Первая шеренга отбежала сажен пятнадцать, развернулась, зарядила ружья, уставила. Подчиняясь приказанию барабана, побежала вторая, проскочила дальше, стала и тоже принялась заряжать. За третьей почти следом выскочили чеченцы. Несколько отставших солдат упали, их сразу поглотила гикающая толпа. Семен охнул. Сергей смотрел округлившимися, расширенными глазами.

Только третья шеренга успела пробежать за товарищей, грохнул оглушительный залп. Нападающие попятились, остановились, и первая шеренга повернулась и кинулась вперед как можно быстрее. Когда вторая разрядила ружья, позади нее уже стояли наготове еще две.

Снова пробили барабаны. Егеря неожиданно для Новицкого разделились надвое, и в образовавшуюся брешь грянули заряженные орудия. Шеренги снова сомкнулись, к ним подошли еще мушкетеры. Чеченцы подхватили своих, поваленных пулями и картечью, поволокли в лес.

Два взвода егерей кинулись забрать тела погибших товарищей. Новицкий, не слушая Семена, поскакал следом. Только глянув на обезображенные останки, он склонился на сторону и облегчил возмущенный желудок.

— Что? Насмотрелся? — кинул ему Атарщиков, когда Сергей возвратился к обозу. — Не видел еще такого?

— Видел, — ответил Сергей, обтирая губы платком. — Когда с турками воевал. Только успел забыть.

— Ничего, — успокоил его казак. — Здесь быстро припомнишь…

Они отходили долго, то и дело останавливаясь, отгоняя наседавшего неприятеля. Несколько раз рявкали обе шестифунтовки, осыпая чеченцев картечью. Это их задерживало, но ненадолго. Конные, числом около тысячи, ехали параллельно движению, внимательно наблюдая, как держится боковое охранение, насколько оно готово развернуться и отразить нападение. Казаки тоже стали в середину колонны, понимая, что против такой массы они бессильны.

— Ничего, ничего, — приговаривал Атарщиков, ободряя Новицкого. — Даст Бог, до реки доберемся, а там нас уже крепость прикроет.

Сергей хотел было ответить, что не нуждается в таком утешении, что бывал в сражениях жестче и кровопролитнее драки за десяток буковых и дубовых стволов. Но удержался. Он понимал, что оказался в местах ему совсем незнакомых, вынужден жить среди людей не слишком ему понятных и воевать с противником, о котором знает меньше, чем ничего. Что бы ни сказал ему Атарщиков, что бы он ни узнал от других — линейных казаков, егерей, офицеров, чиновников, — все могло ему пойти только на пользу. По сравнению с делом, которым ему следовало заняться, его самолюбие и тщеславие не стоили ни гроша.