Алексей Волынец - Окопная правда чеченской войны Страница 46

На следующий день мы обожрались шашлыков и фруктов. В селе — только раненые и взорванные сараи. Жертва одна — корова. Ментам и спецам чехи не стали её отдавать, позвали нас. На ротном УРАЛе корову — «груз-200» — из села привезли на позиции роты. Её порвало в аккурат пополам. Отдавая корову, чехи сказали, что артиллеристам они объявили джихад. Попутно в селе набрали фруктов. Летёха весь день вспоминал Москву, а Димка ходил сам не свой. Хотя, так ходили все молодые. Да и некоторые старослужащие…

…Через три дня мы вернулись в часть. Снова объявили, что назавтра намечен строевой смотр. Маразм не кончился вплоть до увольнения. Учения, смотры, наряды… всё намешано в полку при штабе дивизии. В придворном полку.

А ещё через неделю Димка пробегал мимо меня мыться-стираться и я вдруг, неожиданно для самого себя, попросил дать взглянуть на фотку его подруги. Любопытство, конечно же, и всё же я имел на это какое-то право. Он вздохнул, бросил мыло, щётку и пасту, достал из тумбочки и сунул мне в руки фото.

Девушка была очень красивой. Одетая в красный пиджак, белую кофту и чёрные штаны, она мило улыбалась мне с фотоснимка. Я смотрел не отрываясь и не мог отделаться от мысли, что знаю её, что где-то мы с ней встречались. И вдруг, подобно яркой вспышке, я вспомнил всё: яркое майское утро, сотни молодых воодушевлённых лиц, и её с флагом НБП в руках. Посмотрел на Димку:

— Я знаю её. Твоя подруга со мной в одной Партии!

Он растерянно улыбнулся:

— Не может быть. Она… Она — нормальная.

— А я и не говорил, что она сумасшедшая…

И тут он переменился в выражении лица:

— Подожди, постой. Я вспомнил. Была какая-то история, она рассказывала: однажды её забирали и допрашивали эфэсбешники за то, что она отхлестала какого-то губернатора букетом цветов…

На фотоснимке была отображена очаровательная Таня Малышева.

«Лимонка» № 220 апрель 2003 г.

Здравствуй моя Люба,Здравствуй солнца свет,Здравствуй моя радость —Двадцать полных лет.

Может не забылаТы меня ещё,Может не просралаТы моё кольцо…

Помнишь как я герычВ вены заливал,Помнишь как таскалаТы меня к врачам.

Помнишь как ебалисьНочи на пролёт,Помнишь как рыдаяТы делала аборт.

Помнишь как я встретилЁбнутых ребятИ с тобой простилсяУезжая в ад.

Помнишь как приехал, —Пиво и цветы.Как всю ночь оралаПодо мною ты!

Я опять уехалИ вернулся вновь…Как ты с гимнастёркиСостирывала кровь…

После снова долгоНе было меня,И нашла ты где-тоТихого хмыря.

Помнишь как я в пеклоБросился тогда:В письмах две-три строчкиБыло от меня.

Помнишь, обещал яНахуй всех убить,Мне ведь твоё телоБольше не забыть!

Но не бойся ЛюбаТы теперь меня —Поцелуй-ка в ушкоСвоего хмыря

И живи спокойно:Я пишу тебе,Что меня убилиНа моей Войне.

Тишина

«Лимонка» № 263 январь 2005 г.

Тишина — очень сильная вещь. Современный человек ничего так не страшится, как тишины. И потому для борьбы с ней бросил все силы: от «Фабрики Звезд» до хохмачей-юмористов. Системе совершенно не важно о чем болтают, лишь бы привлекали внимание, лишь бы обыватель ни на минуту не оставался один, лишь бы не задумывался.

Помню, как только наш полк прибыл в Чечню, в поведении личного состава начались странности. Никто и не ждал от чисто мужского коллектива сюсюканий, но количество матов возросло на порядок. В чистейшем горном воздухе, оскорбляя величие и красоту заснеженных вершин, далеко разносились истеричные выкрики российских воинов. Какой контраст с торжественным пением муллы из соседнего аула…

Такое поведение меня поначалу несколько удивляло, пока не понял: это от тишины. Ломка, как у наркоманов. Весь шумовой гной, которым Система нафаршировывает людей полез наружу. Гнойник лопнул. Это прошло через месяц. Офицеры, впрочем, спасались от тишины круглосуточным просмотром мелких телевизоров, сажая аккумуляторы БМД и «Уралов». И хоть смеялись над солдатами, мол, к мамке захотели, чувствовалось, что домой к женам их тянет гораздо сильнее. Так и промаялись они весь срок…

Я же с тишиной в ладу. Практически сразу впился в тамошнюю жизнь, стал незаменимым человеком в роте и не заметил, как пролетела командировка. Приучил себя вставать по пению муллы (около половины шестого) независимо от того, сколько удалось поспать. К счастью, у нас не было электричества, и потому транзисторный приемник использовался только для прослушивания новостей. Тишина была для меня другом…

Не зря в старину молчание и отшельничество считались одними из самых трудных монашеских подвигов. Тишина просветляла человека. Вместо суетного шума возникало нерушимое осознание Вечного.

Тот же подвиг совершает партия в миру. На самых громких рок-концертах, на многолюдных демонстрациях. Тишина в нас самих и потому весь шумный мир не может нас изменить — скорее мы изменим его. Мы слушаем тишину… Тишина написала гимн НБП, тишина кричит нашими голосами «Да, Смерть!», она делает нас непобедимыми в самых трудных спорах, когда пасует сраженный иезуитством ум. У тишины свой ритм и своя музыка. Это музыка мироздания. Кто научился ее слушать, тот никогда ни будет тащиться от «шоколадного зайца», пускать слюни на «конкурсах красоты» и таскать пироги Якубовичу. Тишина выпрямляет спины.

После нашей победы мы пропишем стране месячный курс тишины.

SATISFACTION от министра обороны

«Лимонка» № 292 март 2006 г.

Недавно в Астрахани задержали четырёх боевиков, которых подозревали в причастности к событиям в станице Бороздиновской Чеченской Республики. Между тем, жители до сих пор утверждают, что нападение на станицу было совершено кадыровскими бойцами из батальона «Восток». Боевиков увезли в Чечню. За ними специально приезжали чеченские спецслужбисты…

Министр обороны Сергей Иванов всё чаще стал появляться на телевидении с разными крутыми высказываниями. Было о чём послушать. И про оснащение горнострелковых бригад, и про строительство базы для Черноморского флота в Новороссийске. Телевизор я смотрю редко и по случаю, люблю наблюдать за реакцией тех, кто поглощает происходящее на экране. Реакция чаще бодрая. Некоторые, насмотревшись телевизора, предлагают мне пойти обратно в Чечню, мол армия на подъёме и Иванов постоянно о ней заботится. День и ночь заботится, не слезая с гор…

«Пойти в Чечню» говорят те, кто не служил вовсе, но считает себя в этом деле знатоком. Благодаря телевизору, конечно. И так меня эти разговоры подза… Поднадоели мне разговоры эти настолько, что и впрямь стали появляться мысли о командировке на Кавказ, благо ехать недалеко. Но ехать не пришлось — через дырки в военной тайне, мне стали известны адреса тех, кто недавно вернулся «оттуда».

Договорился о встрече с одним из бывших контрактников. На следующий день, в условленный час, в кафе, где мы договорились о встрече, меня ждали трое. Его жене и другу тоже захотелось присутствовать…

…Они решили поехать по контракту в 42-ю дивизию. В прошлом, — оба участники боевых действиях в других «горячих точках», они не подозревали, что…

Доехав до Моздока, группа из двадцати человек отправилась на пересылку. Там их стали вербовать в 70-ый мотострелковый полк офицеры из Шали. Все согласились, кроме одного, который ехал служить комендачом. На следующий день по дороге к бронепоезду, к вышеуказанным лицам подошли два «шакала» из 71-го полка. Один (алканавт высшего пилотажа, майор), оказавшийся психологом этого полка стал заливать про отличные условия службы, награды, благодарности со стороны командования. Одиннадцать человек повелись на этот базар и согласились служить в 71-ом полку. Личные дела отдали майору-психологу.

По прибытии в Ханкалу, «согласившихся» повели в штаб полка. Пока очередь не дошла до героев сего повествования, они разговорились с дневальным. Тот им поведал о жизни и местном укладе. Расклад получался несколько иным… Они хитростью забрали свои дела, и попытались распределиться в разведбат, но все командиры зашарились по командировкам. Несколько дней эти двое жили на пересылке, пока её начальник не подрезал их со впиской. Пришлось устраиваться хоть куда-нибудь. Встретили земляка, тот предложил всё тот же 71-ый. Делать нечего, вернулись в штаб. Тест не прошли, но психолог записал всё, как надо. Без всякой подготовки их направили в сапёрный взвод. На следующий день они встретили других девять человек, тех вели работать в гражданской одежде, хотя прошла неделя со дня заключения контракта.