Илья Дубинский - Наперекор ветрам Страница 46

— Выращивать капусту куда проще, — с сочувствием сказал Якир. — Вот потому партия и поставила тебя не на капусту, а послала в Чека.

— А где Сарра Лазаревна? — спросила Настя, разрумянившись от довольно откровенных похвал. Румянец еще больше оттенил миловидность и привлекательность ее нежного лица.

— Думаю, что моя половина уже дома, хозяйничает. Ждет нашествия, — ответил Якир. — Как всегда, Саинька будет рада тебе. Иди, Настюшка. — Якир вынул плоские из вороненой стали часы, посмотрел на циферблат, добавил: — Да и всем пора домой. Поспешим, хлопцы! А то как бы не получить от хозяйки выговор с занесением в послужной список. К тому же вам после обеда отдыхать, а мне еще надо редактировать очередной номер «Военного вестника».

Гайдук под впечатлением недавнего разговора шел мрачный и задумчивый. У самого дома спросил Якира:

— Выходит, значит, мне с кавалерией придется прощаться?

— Да, придется, — улыбнулся Якир. — А видно, не хочется. Ведь кавалерия — твоя слабость. У тебя даже какая-то поговорка есть. Как ты там говоришь: кавалерия — цвет армии?

— Говорил и буду говорить: цвет народа — это его армия, цвет армии — ее кавалерия, цвет кавалерии — конный корпус Котовского.

— Ну что ж, так и запишем. Верно, Николай? — засмеялся Якир, обращаясь к Голубенко.

4. Первенцы-быстроходы

Время методично отсчитывало минуты, часы, дни, недели, месяцы, годы… Казалось, еще совсем недавно мировая буржуазия каркала о неизбежной гибели России, а английский писатель-фантаст Герберт Уэллс, посетивший молодую Советскую республику, назвал план электрификации и экономического возрождения нашей страны утопией, а Ленина кремлевским мечтателем.

В ту пору, когда в Кремле встретились величайший мечтатель современности с писателем-утопистом, один из них смотрел в будущее и видел Россию в свете ярких огней, другой, загипнотизированный прошлым, видел ее в кромешной тьме. Немногочисленные наши заводы тогда не остыли еще от горячки военных заказов; страну душил голод не только на хлеб, но и на спички, гвозди, соль, керосин… Делались первые попытки купить в Америке партию тракторов — «фордзонов».

Ленина и Герберта Уэллса рассудила сама жизнь. Прошло лишь десять лет, и над Россией, разгоняя вековую цепкую мглу, зажглись яркие огни новой, ленинской эры. Построенные на Волге и в Харькове заводы-гиганты стали выпускать ежедневно сотни тракторов…

В 1932 году из Москвы в столицу Украины Харьков приехал Михаил Иванович Калинин. Предстояло торжественное открытие Днепрогэса. Сталин, отдававший предпочтение плану строительства Волго-Донского канала, не поехал на торжество. Все, кто знали, что в вопросе о создании электростанции на Днепре генсек неохотно уступил требованию большинства в Политбюро, не могли не обратить внимания на то, что в его приветственной телеграмме не упомянулось имени Ленина — инициатора электрификации Советской страны.

Из Харькова в Запорожье Председателя ЦИК СССР сопровождало все правительство Украины. Приехал на Днепрогэс и командующий войсками Украинского военного округа Иона Эммануилович Якир.

До церемонии открытия станции оставалось несколько часов. Командир Днепропетровского стрелкового корпуса суховатый, словно английский лорд, Федор Рогалев пригласил командующего отдохнуть с дороги, позавтракать. Но Якир отказался. Велел всем встречавшим его садиться в машины и ехать к зенитчикам.

Якир, Рогалев, Александр Швачко — начальник противовоздушной обороны Украины, красавец, прозванный в кругу друзей Аполлоном, — сели в синий «бьюик» комкора.

Рогалев нервничал, искоса поглядывал на Швачко: «Тоже мне лезет со своим зенитным полком, когда приезда командующего ждет предупрежденная за неделю знаменитая 30-я Иркутская дивизия, штурмовавшая Чонгарский мост в ноябрьские дни 1920 года». Нервничал и Швачко. Хорошо зная натуру командующего, он ждал его визита, но не предполагал, что Якир поедет в зенитный полк сразу же, прямо с вокзала. Приготовился ли к встрече суетливый Вераш?

Машина, шурша шинами, неслась по новому асфальтированному шоссе. Мимо мелькали оголенные кроны недавно посаженных кленов и тополей, только что заселенные кирпичные дома, новые корпуса заводских цехов, высокие, словно египетские пирамиды, усеченные конусы, еще не успевших почернеть охладителей. Молодая индустрия Запорожья представала во всем своем величии.

Швачко дал знак шоферу сворачивать к казармам.

— Нет, Александр Ильич! — распорядился Якир. — Держите направление на первую батарею.

В окружении высоких тополей, с зачехленной казенной частью, удлиненными тонкими стволами смотрели в небо зенитки. Пока часовой, выполняя формальности, пропускал начальство в запретную зону, расчет одного из орудий приготовился «к бою».

Появился и представился командующему близорукий, в огромных очках, черный как жук командир зенитного полка мадьяр Вераш.

— Звено «неприятельских» машин идет с северо-запада, звено с юга! — дал вводную командующий. — Дистанция две тысячи метров, высота — тысяча.

Расчет ожил. Заработало счетное устройство. Шевельнулся ствол пушки, грянул холостой выстрел. Команда следовала за командой. Отлично подготовленные зенитчики сноровисто, без суеты выполняли сложные операции, раз за разом «поражая» воздушные цели.

После отбоя Якир поблагодарил бойцов и командира полка Вераша за отличную работу. Подошел к наводчику, спросил, как служится, как живется, что пишут из дому, кто родители, много ли в орудийном расчете ударников? Хотя командующий задавал вопросы наводчику, отвечали на них чуть ли не хором все бойцы расчета.

— Хорошо, — остановил расшумевшихся артиллеристов Якир. — А какой нынче день, знаете?

— Как же не знать! Открытие Днепрогэса!

— А о плане ГОЭЛРО слышали? Знаете, кто его предложил?

Получив дружный и правильный ответ, Якир стал спиной к казенной части зенитки, поднял руку — наступила тишина:

— Да, товарищи, великий Ленин сказал, что коммунизм — это Советская власть плюс электрификация всей страны. Сначала были Волховстрой, Шатура, Штеровка, а сейчас Днепрострой. Гигант! Полмиллиона лошадиных сил! При царе таких чудес не создавали. Меньшевики когда-то кричали, что большевики могут лишь разрушать, а мы создаем новое на радость друзьям, назло врагам. Другим об этом будут рассказывать газеты, а вы это видите каждый день своими глазами. Мало того, вам оказана великая честь: ваш полк будет охранять Днепрогэс! Гордитесь, товарищи! Конечно, охрана Днепрогэса возложена не только на вашу часть. За станцию несут ответственность и полки товарища Рогалева. Но их очередь еще неизвестно когда наступит, а ваша с первой минуты. Есть такой генерал Дуэ, итальянец, фашист. Тот считает, что песенка наземных войск спета. Войну, дескать, можно выиграть лишь мощным ударом авиации…

— Они боятся человека, ищут спасения в технике, — воспользовавшись небольшой паузой, сказал Вераш.

— Знаете, товарищи, — продолжал Якир, — и дерево и человек рушатся под ударами внешних или внутренних причин. Иногда — это страшнее всего — под двойным ударом: внешним и внутренним. Дерево рушится от разряда молнии, от зубьев пилы, от наезда танка. Оно гибнет и от червяка-древоточца. Человеку страшен удар извне и молнии, и пули, и меча, и дубины. Он часто не выдерживает и бурной вспышки болезни. Также бывает и с человеческим обществом. Наше, советское, общество побороло многочисленные внутренние болезни, угрожавшие ему: заговоры белогвардейцев и меньшевиков, махновщину и григорьевщину, восстание левых эсеров и мятеж в Кронштадте, разгул кулаков на Тамбовщине, антиколхозное сопротивление сельской буржуазии. Мы устояли под натиском нэпманов. Не одолел нас троцкизм. С внутренними опасностями, как говорится, в основном покончено. А вот с внешними, тут иное дело! Надо держать ухо востро, и особенно вам, товарищи зенитчики. Помнить о теориях генерала Дуэ надо ночью и днем. Особенно ночью. Мне сегодня придется выступать на открытии Днепрогэса. Позвольте мне, товарищи, от вашего имени заверить рабочий класс, советский народ и Советское правительство, что охрана Днепровской электростанции — в надежных руках.

Артиллеристы шумной толпой провожали командующего до самой машины. В синем «бьюике» Якир сказал Рогалеву:

— Вы всю дорогу дулись на меня, Федор Федорович, за то, что я в первую очередь поехал к Верашу. А ведь и вы так бы поступили. От зенитчиков теперь зависит очень многое. Не правда ли? После торжественной части на Днепрогэсе сразу же поедем в вашу тридцатую. Банкетничать не станем, некогда, не время.

Строгое лицо командира корпуса расплылось в улыбке:

— Знаю, вы не любитель банкетничать. Сами не банкетничаете и другим не даете.