Станислав Ваупшасов - Партизанская хроника Страница 47

Помолчав, он продолжал:

— Оккупанты нам не доверяют. Следят, подстерегают… У нас в корпусе есть нелегальная организация. В ней тринадцать офицеров. Настроены так же, как и я…

— Чем вы можете помочь партизанам? — прямо спросил я.

— Я штабной офицер, и, мне кажется, не нужно объяснять вам мои возможности.

— Значит, приказы, циркуляры, дислокация подразделений вам известны? — спросил Луньков.

Майор утвердительно кивнул.

— Про замыслы оккупантов можете заранее узнавать? — спросил я.

— Иногда узнаем. Сам Кубе вызывал два раза на инструктаж.

— Расскажите о работе корпуса, — попросил я его.

Майор положил на стол планшетку и достал бумаги.

— Здесь копии, — пояснил он и отдал нам приказы, списки личного состава, дислокацию подразделений. Потом спросил: — Что еще нужно?

— Пока оставайтесь на своем месте, будете получать от нас указания, — ответил я.

Майор замолчал, погрузился в раздумье. Потом резко поднял голову.

— Если я сегодня передам вам со всем оружием одно подразделение, вы их не расстреляете?

— Послушайте, майор, — я положил ему руку на плечо. — Неужели фашистская пропаганда так быстро засорила ваши мозги? Какой разговор может быть о расстреле?

— Тяжело, когда нет под ногами опоры, — вздохнул Евгений. — Я хочу вам верить и прошу, чтобы верили и мне.

— Где стоит подразделение? — спросил Сорока.

— В местечке Дукора. Подразделение насчитывает пятьдесят пять человек.

— А как вы его думаете передать?

— Офицер подразделения состоит в нашей организации. Мы выведем солдат якобы для инспекторского осмотра. В дальнейшем действуйте сами.

Я задумался. «Самооборонцы» как солдаты нам были не нужны; тем более, что мы ожидали карательную экспедицию противника. Но, с другой стороны, переход целого подразделения к партизанам окажет сильнейшее влияние на остальных «самооборонцев».

— Как вы думаете? — спросил я товарищей.

— Если майор честно хочет нам помочь, стоит рискнуть, — ответил Луньков.

— Здесь нет никакого риска, — покраснев, твердо сказал Евгений.

— Едем! Готовь партизан, — обратился я к начальнику штаба.

Опасаясь нарваться на засаду немцев, решили ехать прямо по полям, минуя дороги. Майор сел в мои сани, а его провожатые поехали впереди.

— А как ваши спутники, не выдадут? — спросил я.

— Свои люди. Хотят уйти к партизанам, но вы их пока не принимайте. Если я вернусь без них, на меня падет подозрение, — проговорил майор.

— Понимаю, — согласился я.

Не доезжая Дукоры, остановились. Мы отошли к кладбищу, а майор взял из своих трех провожатых и направился в местечко. Один из них должен был дать нам сигнал, когда можно будет идти в местечко. За кладбищем оставили лошадей. Усольцев занял оборону.

Начало светать. Из местечка, махая шапкой, бежал посыльный. Мы поднялись.

— Вы, товарищ командир, идите сзади. Черт знает, что они задумали, — сказал Усольцев и с пулеметчиками выскочил вперед.

Вот наконец и школа. Во дворе, занесенном снегом, по двое выстроены «самооборонцы» в черных шинелях. Вдоль шеренги прохаживались майор и еще один офицер.

— Смирно! — подал команду майор.

Солдаты удивленно смотрели на наших пулеметчиков, одетых в белые полушубки с красными звездочками на шапках. Офицер отдал мне честь.

— Вольно! — Я обернулся к солдатам. — Знаете, кто мы? Партизаны.

Солдаты не двигались.

— Мы знаем, — продолжал я, — как вы попали в хитро сплетенные сети противника. Многие из вас стыдятся своей фашистской формы, хотят вернуться в строй советских бойцов. Правильно я говорю?

— Правильно, — раздались робкие голоса.

— Так вот. Поверните оружие против оккупантов, и тогда вам прямой путь к нам, к партизанам. Пойдете?

— Пойдем, — уже смелее ответили «самооборонцы».

— Теперь можете разойтись, только не уходите со двора, — предупредил я их и обратился к офицеру: — Солдаты завтракали?

— Еще нет.

— Тогда пусть завтракают, а мы поговорим.

Офицер сейчас же распорядился, и мы вошли в дом.

— Что мне теперь делать? — волнуясь, спросил офицер.

— Выбирайте, — сказал я.

— Как выбирайте? — не понял он.

— Или ведите солдат против оккупантов, или они бросят вас и ваших солдат на советских патриотов.

Офицер показал нам склад оружия, амуниции и продовольствия. Во дворе «самооборонцы» разговаривали с партизанами.

Луньков отозвал меня в сторону и спросил:

— А мы оружие теперь им отдадим?

— Я думаю, что опасности нет. Каждому по пять патронов и винтовку, но все пулеметы и гранаты заберем пока себе.

— Ясно! — кивнул начальник штаба.

Офицер вышел укладывать имущество в сани. Возле оружия стояли Добрицгофер и Денисевич, они раздавали винтовки «самооборонцам». Луньков, Сорока и я разговаривали с майором.

— Вы надеетесь еще попасть к Кубе? — спросил я майора.

— Думаю, что да.

— Белорусский народ вынес ему приговор, который привести в исполнение должны мы, партизаны. Нужно точно узнать, где и когда бывает Кубе.

— Если доведется мне его увидеть, живым он не останется. — Глаза майора сверкнули ненавистью. — Как передавать вам сведения? — уже спокойно спросил он.

— Через ту же женщину. Ведите себя осторожно, — ответил я и как бы невзначай спросил: — Вы знаете полковника Соболенко?

— Конечно, — встрепенулся майор.

— Он, кажется, работает в отделе пропаганды. Хорошо бы устроить так, чтобы о переходе этого гарнизона узнали все солдаты корпуса.

Майор распростился и уехал. На дворе «самооборонцы» уже укладывали в партизанские сани запасы продовольствия и боеприпасы.

— Опять будем среди своих, — говорил маленький, с веснушчатым лицом «самооборонец». — Раньше народу в глаза смотреть не смел, когда ходил по деревням… Ночью меня с кровати стянули, нужно было под дулом автомата выбирать: или в Германию, или в этот корпус. Выбрал последнее, все ближе к вам.

— Выходит, сначала оккупанты стянули тебя с кровати, а теперь мы, партизаны, — весело смеялся Анатолий Чернов.

— Но сейчас я по-настоящему проснулся, — уверенно сказал веснушчатый паренек.

— Правильно говоришь. Если еще раз схватят фашисты, то уж по головке не погладят.

— Знаю, товарищ партизан. — «Самооборонец» от холода начал притопывать своими полуботинками.

Мы смотрели на «самооборонцев». В большинстве это были молодые ребята. Одеты очень плохо: стоял мороз тридцать градусов, а они в шинелишках и полуботинках.

— Не замерзнете? Дорога далекая, — заговорил я с одним.

— Бегом побежим, если замерзнем. Важно, что вырвались от фашистов, остальное чепуха, — бодро ответил тот.

Все уложено. Сели в сани. «Самооборонцы» долго в санях сидеть не могли — мерзли и чаще бежали за санями.

Перед рассветом мы вторично благополучно проскочили участок железной дороги Минск — Пуховичи и остановились в деревне Кошели. Здесь «самооборонцы» согрелись, попили горячего чаю.

В нашем отряде людей хватало. Посоветовался с Луньковым, что делать. И решили отдать «самооборонцев» Сороке. Сорока согласился взять их к себе в отряд. Мы побеседовали с их офицером.

— Предательства не будет? — Сорока посмотрел в глаза офицера строгим взглядом.

— Хватит одного раза. Я лучше пущу себе пулю в лоб, а мои солдаты, сами видите, только и смотрят на партизан.

Мы отдали Сороке все боеприпасы и имущество «самооборонцев» и он тронулся в путь.

В лагере все было спокойно. Разведчики работали неустанно. В отсутствие комиссара и секретаря парторганизации большая часть их обязанностей легла на мои плечи.

К счастью, вскоре наш отряд пополнился новым хорошим товарищем — капитаном Иваном Максимовичем Родиным. 23 мая 1942 года он приземлился на парашюте в тылу противника. Работал комиссаром в десантной группе «Овод». Родин сочетал в себе качества опытного, разносторонне образованного партийного работника и командира. Он окончил перед войной Высшую партийную школу. Был комиссаром полка.

Я попросил Москву, чтобы Родина назначили комиссаром отряда, и получил положительный ответ[1].

— Иван Максимович, будем работать вместе, — подал я ему радиограмму.

— Трудно поверить, что Москва меня назначила, но раз так — нужно работать, — улыбнулся новый комиссар.

Он всегда говорил спокойно, не спеша, обдумывая каждое слово. Его партизанский псевдоним — Гром — не совсем соответствовал характеру.

— Представить вас отряду? — спросил я.

— Не нужно. Буду хорошо работать, люди оценят, а сейчас зачем этот шум, — ответил Родин и добавил: — Надо найти замену секретарю парторганизации…

— Сейчас невозможно провести собрание, большая часть коммунистов вышла на боевые операции.