Герберт Крафт - Фронтовой дневник эсэсовца. «Мертвая голова» в бою Страница 48

Командир экипажа рассказал о происходящем за пе­леной тумана. Наша дивизия ночью прорвала фронт на­ступающего противника и окружила его.

Когда туман рассеялся, позднее мы увидели весь размах произошедшей в долине трагедии. Огромные колонны мчались, мешая друг другу, на запад и на вос­ток. Танки, сани, грузовики наезжали друг на друга, в то время как с высот вокруг немецкая артиллерия вела по ним убийственный огонь. Напрасно Т-34 пытались всту­пить в бой. С более высоких укрытых позиций они сразу же уничтожались. Это было уничтожение противника, потерявшего управление и впавшего в панику. Мы по­стоянно выстреливали белые опознавательные ракеты, чтобы не попасть в мясорубку, так как оказались между нашими войсками и противником.

Пока поблизости полыхал ад, среди нас оказался 12-летний парнишка. Может быть, он принял нас за красно­армейцев и решил к нам прибиться. Мнения по поводу того, что делать с ним, разошлись. Я вместе с большин­ством считал, что его просто надо отпустить. Другие хо­тели его на время задержать и разобраться с ним. На­конец победило большинство, в основном «старики». Мы показали ему, чтобы он исчез как можно быстрее. Из моего энергичного «Давай, Давай!», он, конечно же, по­нял, что должен побыстрее уматывать. Когда он отбежал уже метров на сто и оглянулся, выстрел бросил его на землю. У меня было такое чувство, будто попали в меня. Стоя немного в стороне, я почувствовал, что взгляд это­го парнишки устремлен прямо на меня. Второй выстрел добил его, уже сидевшего на снегу.

Один из резервистов, наверняка сам отец семей­ства, крикнул на стрелявшего:

— Это что, действительно было необходимо, унтер-шарфюрер?

— Маленький иван наверняка был разведчиком крас­ноармейцев. Если бы он убежал к своим, они бы быстро сделали из нас жаркое.

Был ли это беспощадный закон войны или хладно­кровное убийство? Для меня — это было ненужное бес­пощадное убийство мальчишки. Можно было просто махнуть ему, чтобы он вернулся назад. Как ни суди, мальчику уже ничем нельзя было помочь. Он лежал в снегу в своей бедной одежонке, лицом к солнцу. Зачем я крикнул ему, чтобы он убегал? Разве я не думал, что может так получиться? И почему я, здесь самый старо­служащий, еще не унтершарфюрер, и должен прини­мать к сведению то, что решают другие?

Тем временем удалось завести и трехосный тягач. Я поехал по его колее. Кругом — канонада. На кого мы наткнемся? На своих или врагов? Во второй половине дня мы отыскали нашу часть, которая вела бой. Бой, или, вернее, исход побоища, был предрешен. При на­ших минимальных потерях противник потерял убитыми и ранеными многие тысячи.

Сначала мы наносили удар в юго-восточном направ­лении. Погода становилась лучше, дело шло к русской весне. Мы двигались по замерзшей болотистой местно­сти. Новый офицер для поручений, как и доктор Грютте, с высшим образованием, офицер-резервист старшего возраста (ему было лет 35), как обычно, получал риско­ванные задания по разведке дорог и просто разведке. Как я быстро понял, унтерштурмфюрер Герр со своим молодым водителем были совершенно не способны их выполнять.

Когда наша дивизия наступала по двум расходящим­ся направлениям, крупные силы противника отходили на восток рядом с нами, позади нас и перед нами. Ун­терштурмфюрер Герр получил задачу установить связь с танковым авангардом дивизии СС «Рейх», наступав­шей южнее нас в северо-восточном направлении. Рас­стояние между нами было приблизительно 30 киломе­тров. Район между нашими соединениями был не раз­ведан. Я не завидовал ни офицеру для поручений, ни его водителю.

— Поедете с Крафтом! — услышал я разговор Кнёх­ляйна с офицером для поручений. Да, значит, он снова решил подставить меня. Переставляя на другую маши­ну знак командира батальона и перекладывая его вещи, я подумал, что так все и должно быть. От адъютанта док­тора Грютте мне удалось добиться, чтобы с нами отпра­вили переводчика — фольксдойче Мельдера.

Мы выехали около полудня. День был пасмурный и туманный. Дорога — хорошо укатанной. Тент с машины я снял, чтобы офицер для поручений мог время от вре­мени вставать и осматривать окрестности.

Мы давно уже проехали тридцать километров, но не видели ни противника, ни наших. Несколько раз над нами пролетал У-2. Следов боев тоже не было. Через два часа пути мы наконец встретили в небольшой деревне аван­гард 2-й мотопехотной дивизии СС «Рейх». С момента полученной нами информации дивизия ушла далеко впе­ред, поэтому так долго мы не могли ее встретить.

После того как на карты были нанесены населенные пункты и ориентиры и выяснено последующее направ­ление наступления, к вечеру мы отправились назад. Усилился гололед, и я вынужден был снизить скорость, чтобы не вылететь в придорожную канаву, из которой мы бы без посторонней помощи не выбрались. Через час совсем стемнело. Офицер для поручений не слиш­ком разбирался в карте и полагался на только что нане­сенные ориентиры. Я предпочитал ориентироваться по компасу, солнцу, опросам жителей и, на обратном пути — по особенностям дороги. Чтобы ездить по этой стране, нужно обладать фантазией и выраженным чув­ством ориентирования.

В свете закрытых щитками фар в тумане я едва раз­личал дорогу. Над нами снова пролетел У-2. Его повто­ряющиеся пролеты могли означать, что этой дорогой могли воспользоваться русские или что они находятся неподалеку. Мы проехали несколько перекрестков, по поводу проезда которых у нас возникли расхождения во мнениях.

Вдруг темноту разорвали вспышки выстрелов и трас­сы пуль. Я выключил свет. По обе стороны дороги я заметил стоящие на позициях противотанковые пушки. У обочины дороги я увидел стрелка с противотанковым ружьем. После его выстрела за мной раздался крик ра­неного Мельдера.

В свете трассирующих пуль я заметил сани, спеша­щие мне наперерез. У обочины стояла немецкая сани­тарная машина с распахнутыми дверями. Ее пассажиры лежали на дороге в разорванной форме. Увидев это, я еще прибавил газу, несмотря на то что машину заноси­ло. Сидящий рядом со мной офицер даже пистолета не достал. Вот экипаж попался! Один позади меня непре­рывно кричал, второй, мой начальник, оказался неспо­собен к какому-либо сопротивлению. В последний мо­мент все решилось в нашу пользу. Мне удалось проско­чить по дороге, прежде чем ее успели перекрыть сани. Стрельба позади нас постепенно затихла. Теперь мой сосед был готов к бою. Вопреки уставу я крикнул ему, чтобы он не вздумал стрелять, так как нас сразу накро­ют по вспышке выстрела. Проехав некоторое время, я остановил машину, чтобы помочь раненому. Ходить он не мог, правая нога была словно парализована. Осто­рожно я размотал одеяло, в которое Мельдер завер­нулся во время езды. При свете карманного фонарика разрезал штанину, чтобы добраться до раны. Я ожидал увидеть нечто ужасное от попадания пули противотан­кового ружья. Но на его бедре не оказалось ничего, кроме небольшого синяка. Пуля прошла по касатель­ной. «Раненый» сразу перестал орать. Но когда он сно­ва начал ныть, я потерял самообладание и дал ему за­трещину. Помощь ему была не нужна, и он свободно мог ходить.

Без происшествий к концу ночи мы разыскали наш батальон. Пока офицер докладывал командиру, я занял свое место в колонне. Мы снова двигались в направле­нии Харькова. Наше наступление поддерживали пики­рующие бомбардировщики-истребители. 26 февраля мы находились в районе Орелки. Пока дивизия остано­вилась вдоль дороги, ее командир и его адъютант вы­летели на «Физелер-шторхе» на разведку местности. Легкая советская зенитка сбила самолету нас на глазах. Моментально выдвинувшийся ударный отряд с тер­ритории противника доставил три трупа. Обергруппен-фюрер СС и генерал войск СС Теодор Айке, тяжело раненный на северном участке фронта во время реког­носцировки, последовал за своим погибшим сыном-лейтенантом, супругой и дочерью, погибшими во время налета авиации.

Образовывая один из захватов огромных клещей, наша дивизия наступала в северном направлении за­паднее Харькова, к 8 марта заняла Ольшаны, а через два дня — Дергачи. Насколько я сам могу судить, оже­сточенность боев после Орелки и Лозовой значительно усилилась, и наши потери в борьбе с численно превос­ходящим противником тоже были высоки. Постоянно уничтожаемые и возобновляющиеся танковые армады противника требовали своих жертв. За то, что вообще мы одержали успех, надо благодарить гениального ко­мандира нашего танкового корпуса СС «папу» Хауссера. Он, как настоящий отец, полностью сознавая, что риску­ет собственной жизнью, отказался выполнять приказ Гитлера и спас «своих парней» от уготованной им участи «Сталинградских бойцов», а затем добился огромных успехов.

В последующие дни мы заняли оборону по дуге от Ольшан, через Дергачи и далее к востоку от Харькова, отражая ожесточенные попытки прорыва советских во­йск из окружения и обеспечивая дивизиям СС «Лейб-штандарте» и «Рейх» возможность прорыва в Харьков и его повторное взятие. Между Ольховом и Чугуевом мы вели тяжелые бои с массами советских танков.