Гай Гибсон - Впереди вражеский берег Страница 48

Следующий рейд 1000 бомбардировщиков оказался последним. Его целью стал Бремен, однако этот налет провалился из-за плохой погоды. Затем эти рейды были прекращены, потому что оказалась полностью нарушенной работа учебных эскадрилий. Также нужно было принять во внимание, что мы рисковали потерять наиболее опытные инструкторские кадры, хотя процент бомб, приходившийся долю самолетов Учебного Командования, был невелик.

С этого момента мы должны были совершать налеты как можно чаще, причем в операциях было задействовано от 400 до 600 бомбардировщиков. Я летал меньше, чем мои парни, но все-таки совершал вылеты хотя бы раз в 5 дней. Никто из командиров эскадрилий не отказывался от вылетов. Нам приходилось строчить бесчисленные бумаги, писать похоронки, заниматься текущими делами эскадрильи, но вдобавок еще и летать по ночам. В действительности, каждый раз, когда парни отправлялись в полет, мы сидели в центре управления, дожидаясь их возвращения. Однако отоспаться на следующий день командир не мог. После 3 часов в постели он должен был встать и начать подготовку следующего рейда, распределять бомбы и топливо, комплектовать экипажи. Но этим на каждой базе занималось также множество других людей. Служба вооружений, штурманская служба, разведка — все они делали свое дело, все страшно уставали, но старались доставить как можно больше бомб в Германию.

Немногие люди за пределами нашего мирка (иногда нам казалось, что это действительно происходит в потустороннем мире) понимали, что скрывается за сухой строчкой военной сводки: «Прошлой ночью сильное соединение бомбардировщиков впервые за последнюю неделю совершило рейд». А это означало много тяжелой работы на всех базах. Каждый день экипажи проходили инструктаж, бомбы загружались в самолеты, они готовились к взлету. Иногда эскадрильи уже выруливали на взлетные полосы, когда красная лампа на сигнальной вышке сообщала, что вылет отменен.

И представьте себе ощущения пилотов в этот момент. Большинство летчиков согласится со мной, когда я скажу, что самое тяжелое в рейде бомбардировщиков — это взлет. Лично я ненавижу те минуты, когда приходится сидеть в комнате отдыха и ждать машину, которая отвезет тебя к самолету. Это ужасные минуты. Тебе кажется, что кишки просто прилипают к хребту. Ноги отказываются держать тебя. Ты громко и нервно смеешься в ответ на дурацкие шутки. Закуриваешь одну сигарету за другой и выбрасываешь их после первой же затяжки. Иногда ты чувствуешь себя совершенно разбитым и очень хотел бы лечь в госпиталь. Самый маленький инцидент приводит тебя в бешенство, и ты вспыхиваешь по малейшему поводу и без него. Когда кто-то забывает свой парашют, ты называешь его такими именами, которые в обычной жизни тебе даже не придут на ум. И все это потому, что ты боишься, смертельно боишься. Я знаю, так как испытал все это на себе. Я всегда чувствую себя отвратительно, пока не захлопнется люк самолета. Пока радист (Хатч) не скажет: «Переговорное включено», и не оживут моторы. И тогда ты моментально успокаиваешься. Начинается работа.

На когда вылет отменен, сжатая пружина распрямляется с ужасной силой. Кто-то дико смеется. Кто-то становится мокрым, как мышь. Кто-то напивается до чертиков.

«Им не повезло».

Это мы с Томми Ллойдом разговаривали о чем-то. Он был старшим офицером разведки. В начале войны его снова призвали на службу в армию. Во время прошлой войны он воевал и был награжден Орденом за выдающиеся заслуги. Мы сидели в маленьком клубе в Скегнессе, потягивая пиво вместе с парнями. Мы все чертовски устали, так как последние 14 дней находились в постоянной готовности, но за это время мы совершили только 4 вылета. Шпак, который только что ввалился в бар, отпустил нелестное замечание в адрес «отдыхающих летчиков». В Египте кто-то воюет, не так ли?

Я чуть не взбесился.

«Все правильно, они просто не понимают», — сказал Томми.

«Да, они не понимают. Если бы им пришлось спать по 3 часа в сутки, поднялся бы ужасный шум. Их профсоюз встал бы на дыбы. Однако, я полагаю, что в ту войну парням из пехоты приходилось еще труднее».

«Это в порядке вещей. Однако никто не знает, что происходит на базах бомбардировочной авиации. Об этом следовало бы рассказать».

«Кто-то должен рассказать. Надеюсь, придет день, когда об этом узнают», — согласился я.

О вечеринках. В тот период их было не слишком много, мы были очень заняты. Как-то мы устроили нечто в дансинг-холле[249] Бостона, но это не имело ничего общего с праздниками недавнего прошлого. Единственный заслуживающий упоминания инцидент произошел, когда Билл Уамонд одолжил свой китель дорожному рабочему. Этот тип собирался на танцы, и я подумал, что прибыл один из моих новых офицеров. Я приказал ему пойти побриться. Представьте себе его изумление и недоумение!

В это время поползли слухи, что нашу группу перебросят на Средний Восток. В последние месяцы дела там шли из рук вон плохо, и эти слухи казались довольно обоснованными. Однако этого не случилось. Тем не менее, авиация требовалась на всех фронтах. После тяжелейших боев под Найтсбриджем, когда было уничтожено большое количество наших танков, наши войска отступили к Эль-Аламейну, последнему барьеру перед Каиром. Казалось, что у нас не слишком много шансов удержать эту позицию. Говорят, что Муссолини лично прибыл в Африку, захватив с собой роскошный парадный мундир, чтобы въехать в Каир на белом коне. Однако под Эль-Аламейн были переброшены свежие подкрепления. Наши войска проявили чудеса героизма и остановили Роммеля. Немецкий Африканский Корпус начал выдыхаться, так как его коммуникации уже растянулись на 1500 миль.

В России немцы продолжали наступать. Они продвигались к Дону с пугающей скоростью. Начинало казаться, что конец близок.

Подводная война в Атлантике едва не перерезала наши коммуникации с Америкой. Мы просто не имели способов отражать ночные атаки подводных лодок. Моей эскадрилье пришлось отправить 3 «Ланкастера» в Ирландию, чтобы охотиться за подводными лодками, однако это ослабляло наши удары по самой Германии. Такой серьезной была в то время подводная угроза.

Только на Дальнем Востоке наступление агрессора удалось замедлить. Это было сделано благодаря дальновидности американских адмиралов. Битвы в Коралловом море и у Мидуэя они провели совершенно по-новому. В обоих случаях было использовано большое число авианосных самолетов, что принесло решительные победы. Японское продвижение к Австралии было остановлено. Может быть, теперь они попытаются прорваться к Индии?

Только время могло дать ответ на такие вопросы. Однако наш народ и парламентарии устали ждать хороших новостей. Черчилль подвергся яростной атаке в парламенте за свою военную стратегию. Но ему пришлось вытерпеть все, так как на осень были намечены крупные совместные операции союзников, а по соображениям секретности о них нельзя было упоминать.

Время шло, приходили и уходили новые экипажи, а единственные наступательные действия из всех английских вооруженных сил вели несколько бомбардировочных эскадрилий.

Налеты на Гамбург и Дюссельдорф, проведенные в лунные ночи, принесли только частичный успех. Приличная меткость бомбометания была достигнута лишь потому, что самолеты шли довольно низко, и экипажи могли видеть точку прицеливания. Но та же самая яркая луна резко увеличила опасность. Количество немецких ночных истребителей увеличивалось с каждым днем. Вскоре они превратились в серьезную угрозу, даже более серьезную, чем зенитные орудия. Для защиты от них мы должны были лететь в сомкнутом строю, но это мешало при подходе к точке сброса бомб. Как-то ночью мы с Хоппи едва не столкнулись над доками Гамбурга, когда попытались одновременно атаковать одну и ту же цель.

Но так происходило только в лунные ночи. Налеты в темноте оказались практически бесполезными, но очень опасными. Пилоты долго кружили, пытаясь обнаружить город, ежеминутно рискуя столкнуться. Иногда над целью одновременно оказывалось до 400 самолетов. Когда мы находились в Англии, то считали, что 20 самолетов, кружащих над базой, — уже слишком много и опасно. А что происходило в небе над Бременом, когда там находилось несколько сот бомбардировщиков? Но практически всегда летчики были вынуждены мириться с опасностью слишком долгого пребывания над целью. Днем очень легко видеть, куда ты намерен сбросить бомбы. Ты можешь выйти на цель кратчайшим путем, летя по прямой. Это самый безопасный метод атаки. Однако ночью тебе приходится мотаться вверх и вниз, пытаясь различить то, что тебе приказали атаковать. Чтобы избежать столкновений, самолеты вынуждены расходиться, строй ломается, и теперь они могут стать легкой добычей ночных истребителей.

Что-то следовало предпринять. Нам была нужна новая тактика. Мы могли доставить к цели тяжелые бомбы. В самом скором времени ожидалось поступление 4000-и 8000-фунтовых. Множество зажигательных бомб можно было сбросить серией длиной целую милю. Мы имели оружие. Мы имели самолеты. Мы имели экипажи, которые могли бомбить метко с помощью новых прицелов. Теперь нам следовало добиться слаженных действий, чтобы класть как можно больше бомб в одну точку. Только это могло принести реальный эффект.