Кэти Гольке - Спасая Амели Страница 49

Рейчел заставила себя дышать глубоко, ровно, чтобы сердце не выскочило из груди, заставила себя не обращать внимания на угрозу, затаившуюся на лице немца.

– Фрау Гартман. – Эсэсовец остановился. – Давно вас не видел в этом поезде. Разрешите поинтересоваться, куда вы собрались этим прекрасным утром?

Даже Рейчел видела, что он с ней играет. Но Лия ответила на сарказм:

– Я наконец-то решила воспользоваться советом нашего фюрера и посмотреть наше отечество.

– Вы праздно путешествуете по стране? В одиночестве? – Эсэсовец не выглядел удивленным.

Лия смущенно посмотрела по сторонам, ожидая помощи соседей. У Рейчел участился пульс, когда она поняла, что ее сестра была куда лучшей актрисой, чем можно было бы ожидать.

– Если хотите знать, господин роттенфюрер, я собираюсь продать работы своего мужа. – Лия храбро вздернула подбородок. – Я уже несколько недель не получала от него весточки и вынуждена продать его работы, чтобы позаботиться о нас с бабушкой.

– Значит, – проворчал нацист, не обращая внимания на ее признание, – наша маленькая руководительница хора – пчелка, которая настолько занята, что ей некогда вступить в Женскую нацистскую партию, – решила проехаться по рейху? Пока вовсю не разошлась зима? А не слишком ли вы загружены, фрау Гартман, репетициями детского хора – с будущими участниками постановки «Страсти Христовы», – чтобы отлучаться в такое время? Накануне Рождества?

Рейчел почувствовала, как сжалось сердце, во рту у нее пересохло. По глазам курата она видела, что они совершили ошибку. Лия никогда бы не оставила детей в такое время!

Рейчел уже начала было вставать, собираясь спасать сестру. Но не успела она и слова произнести, как курат вновь вскочил.

– Мы все устроили, герр роттенфюрер. Почему вас это беспокоит? Мы с фрау Фенштермахер будем заниматься репетициями до возвращения фрау Гартман. – Священник стал разыгрывать нетерпение, но Рейчел видела, что он действует на собственный страх и риск.

– Сядьте, отче. – Приказ прозвучал уже резче, у эсэсовца кончилось терпение. – Боюсь, что ваше присутствие крайне необходимо в Обераммергау, фрау Гартман. Вы, разумеется, понимаете, что дети не могут без вас обойтись. – Он улыбнулся одними губами; от его взгляда по спине Рейчел пробежали мурашки. – Для вас же важны дети, верно?

Рейчел услышала, как Лия невольно ахнула, и поняла, что в позе сестры что-то изменилось. Вот только что?

– Я всего лишь на пару дней, герр роттенфюрер, и сразу назад. Я выехала из Обераммергау впервые за несколько месяцев.

– С тех пор как ездили во Франкфурт, если не ошибаюсь. – Эсэсовец вздернул подбородок. – Думаю, что вам не стоит уезжать. Понимаете, мы очень ценим граждан рейха. – Он покачал головой и громко вздохнул. – Конечно, очень жаль, но Обераммергау не сможет обойтись без фрау Гартман – ни сегодня, ни в ближайшем будущем. Я ясно выразился?

– Герр роттенфюрер, я прошу вас, пожалуйста, подумайте еще раз. Это всего одна поездка.

– Мы предпочитаем, чтобы наши пешки всегда находились на шахматной доске, где мы сможем их ясно видеть. – Нацист взял под козырек. – Сами покинете поезд, фрау Гартман, или вам помочь?

Рейчел мысленно молила Лию о том, чтобы та не артачилась, не вступала в спор, хотя она отлично знала свою сестру – сестру, которая казалась робкой тихоней и вдруг превратилась в решительную воительницу, когда речь зашла о безопасности Амели.

Лия встала в проходе.

– Вы приняли мудрое решение, фрау Гартман, – поддразнил ее эсэсовец.

Она не поднимала на него взгляда.

– Ваш багаж? – Он потянулся за чемоданом у нее над головой и поставил его у ног женщины.

Когда Лия нагнулась, чтобы взять его, эсэсовец откинул ее шляпку и погладил по волосам.

– Какие красивые баварские косы.

В душе Рейчел росли негодование и страх, но тут в разговор в очередной раз вмешался священник.

– Моя поездка может подождать. Я помогу вам, фрау Гартман.

Лия шагнула вперед, но роттенфюрер дубинкой перекрыл ей проход, не позволяя пройти.

– И больше не пытайтесь покинуть деревню.

Лия молчала.

Рейчел перехватила ее взгляд, полный страха и отчаяния, и поняла, что курат знает… он знает, что она что-то скрывает.

Лия и священник, подхвативший ее чемодан, сошли с поезда. Роттенфюрер Фондгаурдт следовал за ними по пятам. Не успела нога Лии ступить на платформу, как вновь раздался свисток.

Краем глаза Рейчел заметила, что начальник станции укладывает в товарный вагон последнюю сумку. Двое грузчиков начали складывать ящики и сундуки побольше. Один из грузчиков уже схватил ящик с Амели, но тут группа эсэсовцев приказала ему остановиться: они были намерены досмотреть багаж.

– А как же расписание?! – крикнул начальник станции.

Один из эсэсовцев достал пистолет. Начальник станции поднял руки и молча отступил. Роттенфюрер быстро шагнул к спорщикам.

Ящик, стоявший рядом с ящиком, в котором была Амели, вскрыли, его содержимое валялось на платформе. По ту сторону улицы с грузовиков соскакивали эсэсовцы. Свист поезда заглушали звон битого стекла и удары прикладами в двери.

«Рейд! Рейд!»

Рейчел и все, кто сидел в поезде, ахнули и прильнули к окнам.

Поезд, не дожидаясь, пока погрузят большие ящики, еще раз засвистел и тронулся с места. Рейчел встретилась с полным паники взглядом Лии, и в то же мгновение стоявший рядом с ней курат посмотрел прямо на Рейчел. Менее чем на секунду его глаза прищурились, потом расширились.

«Он знает!»

Облаченный в черное эсэсовец, стоявший в конце платформы, уже занес винтовку, чтобы разбить ящик с Амели. Один удар – и крышка лопнула прямо посредине. Лия закричала.

Рейчел достала свои документы и швырнула открытую сумочку под сиденье. Она что есть мочи закричала, соскакивая с подножки медленно набиравшего скорость поезда и бросаясь в объятия эсэсовца, который занес приклад над ящиком.

– Помогите! Помогите! Мою сумочку украли! В поезде вор! Остановите его! Пожалуйста, остановите его!

Эсэсовец оттолкнул ее в сторону, тремя широкими шагами догнал поезд и запрыгнул в него. Из поезда стали выпрыгивать мужчины и женщины. Они кричали, спотыкались друг о друга – и в этой неразберихе между бегущими пассажирами летала ручная кладь.

Рейчел продолжала вопить и отчаянно жестикулировать, когда еще два эсэсовца догнали отправляющийся поезд и заскочили в него. Остальные рассредоточились по улицам, наводнили деревушку, пока священник, ведомый Лией, потихоньку унес с платформы разбитый ящик.

Когда часы пробили семь, Джейсон услышал вдали гудок поезда. Журналист повернулся на бок, наконец-то отважившись глубоко вздохнуть. Он верил, что Рейчел, Лия и Амели благополучно следуют в Мюнхен и дальше на запад. Еще через час он закроет дом Гартманов, побеседует с парочкой местных жителей и сядет, как и планировал, на утренний поезд, который отправлялся немного позднее.

Но в семь ноль восемь по горной дороге проехал грузовик, взвизгнул тормозами под окнами и остановился.

Хлопнули дверцы автомобиля. Залаяла немецкая овчарка. Ей вторила еще одна. Паника прогнала из головы Джейсона остатки сна. Он натянул штаны, обулся. Журналист уже достиг лестницы, когда вспомнил о пленке, на которой он запечатлел Рейчел и Амели. Джейсон достал пленку из фотоаппарата и спрятал ее в мужской пиджак, висевший на крючке в коридоре, молясь только об одном: чтобы у Гартманов был фотоаппарат и этот пиджак принадлежал герру Гартману.

Эсэсовцы как сумасшедшие заколотили в двери – одновременно с парадного и черного хода. Джейсон, спотыкаясь, поспешил по лестнице, нащупывая пуговицы на своей одежде.

Он уже спустился на первый этаж и открывал задвижку, когда двери распахнулись и его отбросило к стене. И журналист тут же получил прикладом в челюсть.

В дом ворвались вооруженные солдаты с собаками. Повсюду слышались резкие, быстрые приказы. Солдаты обыскали дом, открыли все шкафы, разбили посуду, побросали на пол книги. Один из них подбежал к Джейсону, вытолкал его на середину комнаты и ткнул пистолетом в живот. Немец заставил Джейсона опуститься на колени, жестом показав, чтобы он держал сомкнутые руки за головой.

Джейсон поморщился, когда вверху стали переворачивать кровати и комоды. Черные сапоги топали по паркету в поисках тайников. С улицы раздавался звон бьющихся стекол, треск и грохот упавших с поленницы дров, остервенелый лай собак.

И в этом хаосе появился штурмбаннфюрер Герхард Шлик – непреклонный, с важным видом, победоносно растянув губы в улыбке.

Джейсон почувствовал, как у него в горле от злости и страха встал ком. «Успела ли Рейчел уехать? А что с Амели и Лией?»

– Герр Янг, насколько я понимаю, – произнес Шлик.

Джейсон видел, как в глазах эсэсовца неуверенность боролась с триумфом.

– Как разительно вы переменились со времени нашей последней встречи… вдали от берлинского бального зала.