Тонкая грань затишья - Александр Александрович Тамоников Страница 49

– Это на ваш выбор. Могу передать в Москву фальшивые документы, но для этого мне якобы придется бежать от вас. Готов показать вам сторожевой пост диверсионной группы, но попрошу, чтобы вы не трогали ее до моей переброски за линию фронта, если таковая вам нужна. В этом случае я стану информировать немецкую разведку о планах Четвертого управления НКВД. Это могут быть очень ценные сведения. Мы подпишем все необходимые документы о моей вербовке и начнем работу.

– Ожидайте! – заявил Руммер, поднялся и вышел из допросной.

Дверь он не прикрыл. За ней сразу возникли трое полицейских с винтовками, приведенными к бою.

Сосновский вздохнул.

– Эх, служивые, – крикнул он полицаям. – Старшего позовите.

– Какого тебе старшего?

– Вашего сменного.

Они позвали.

Сосновскому повезло, к нему явился старший полицейский Шрам.

– Чего надо?

– Я перекурить могу? А то уже челюсти сводит, – спросил он громко.

– Нет, – так же громко ответил Шрам.

После этого Сосновский сказал почти шепотом:

– Зайди сегодня перед отбоем и захвати с собой булавку или скрепку.

Полицай ничего не ответил и вышел.

«Нет так нет. Потерпим», – подумал Михаил.

Глава 10

Руммер вернулся через полчаса, выложил на стол из портфеля папку с грифом «Совершенно секретно», взглянул на Сосновского и проговорил:

– Считайте, что вам повезло. Руководство, которому я доложил о вашем решении, дало указание начать работу с вами. Но при одном условии. Первое, что вы должны сделать, так это показать место расположения базы диверсионной группы. – Он пододвинул Сосновскому папку, чернильница и ручка лежали на столе и до этого. – Ознакомьтесь, подпишите там, где стоят галочки.

Сосновский взял папку, посмотрел документы. Это был стандартный набор, использующийся при вербовке. Только в графе «оперативный псевдоним» стоял прочерк. Он подписал все.

Руммер сложил бумаги в папку, сунул ее в портфель, опустил его на пол и спросил:

– Когда мы можем начать?

– Думаю, лучше на рассвете.

– Но днем группа может уйти с базы.

– Никуда она не уйдет. Ее командир получил приказ во время моей работы никаких операций не проводить. Может быть, вы заметили, что после подрыва железной дороги и уничтожения состава с техникой и солдатами диверсанты никак не проявляли себя.

– Да, это так. Зигель удивлялся данному обстоятельству. Диверсантам стоило бы развивать успех, а они залегли на дно. Теперь понятно, почему так вышло. С рассвета, говорите? То есть примерно с пяти утра?

– Да, где-то так. Вопросы разрешите?

Оберштурмбаннфюрер усмехнулся.

– Слушаю.

– Ваше руководство уже приняло решение по передаче документов и использованию меня в Москве?

– Каков второй вопрос?

– Вы понимаете, что если разгромите базу диверсантов, то все потеряет смысл? Место эвакуации должна обеспечить диверсионная группа.

– По первому вопросу скажу, что вы будете делать лишь то, что вам прикажут. Если в Берлине решат использовать вас, посчитают целесообразным дезинформировать НКВД по новым танкам, то перебросят в Москву. О любом другом способе действий я вас оповещу, как только он будет разработан и утвержден. Не исключаю варианта двойного агента, но это только мое мнение. По второму вопросу. Мы не будем уничтожать базу диверсионной группы до решения, касающегося вас.

– Не представляю, как меня можно использовать в качестве двойного агента или иным образом, не считая моего возвращения в Москву, но подчиняюсь. Да, еще третий вопрос. Мне будет присвоено воинское звание?

– Некорректный вопрос, совершенно не имеющий отношения к делу. Значит, так. Завтра в четыре часа утра вас заберет Зигель. Во дворе будут ждать два бронетранспортера и грузовик с охранным взводом. Разведка на мотоциклах уйдет вперед, до заброшенного села. Кстати, оно называется Боровка. Там мы определимся, как и куда идти дальше. До утра попытайтесь вспомнить дорогу, чтобы не плутать по лесу. Непосредственно к сторожевому посту диверсантов мы выходить не будем, достаточно зафиксировать его. Ну и далее возвращение. Вижу, вы желаете задать еще какие-то вопросы.

– Да. Зачем вам столько людей и техники? У командира диверсионной группы наверняка есть свои агенты в поселке, которых я знать не могу. Они увидят выход. Грузовик, бронетранспортеры и мотоциклы поднимут такой шум, что проснется все Копино. Диверсанты могут быть предупреждены. Они снимут пост, и я не смогу доказать искренность своего намерения сотрудничать с вами.

– Не беспокойтесь, – сказал Руммер. – Никакого шума утром в поселке не будет. И вообще не задавайте вопросы, на которые я при всем желании не отвечу.

– Да, герр оберштурмбаннфюрер. И еще вопрос. После проверки места расположения базы вы выпустите меня из этой камеры?

– Посмотрим. Но одно обещаю. Питание для вас уже сегодня будет доставлено из солдатской столовой.

– Хоть это.

– Вы, господин Соснов, постарайтесь вспомнить, как выйти к базе. В этом гарантия вашей жизни.

– Я постараюсь.

Руммер забрал документы и ушел. Полицай прикрыл дверь. Через десять минут в допросную был доставлен вполне сносный завтрак со сладким чаем и белым хлебом.

Около полудня у решетки камеры встал старший полицейский Шрам.

Видимо, охранника из коридора он убрал, так как заговорил хоть и вполголоса, но открыто:

– Держи. – Он бросил арестанту булавку.

Сосновский подобрал ее и спросил:

– Карандаш и листок бумаги есть?

– Есть.

– Давай!

Старший полицай не возмутился. Ему хорошо заплатили, он просто отрабатывал свои деньги, спокойно передал за решетку бумагу и писчие принадлежности.

Сосновский что-то написал на листке, свернул его, передал полицаю и сказал:

– Вот это отнесешь к реке. – Он назвал точное место и продолжил: – Бросишь в сторону рыбака, который там обязательно будет, и уйдешь. Понял?

– Понял. – Старший полицай сунул записку в карман и ушел.

«Лишь бы Кирюха был на месте, – подумал Сосновский. – А вдруг заболел? Но тогда Макс должен кого-то из ребят там выставить».

Кирюха оказался на месте. Он с тоской смотрел на поплавок. С утра всего две поклевки. Вытащить удалось лишь одну плотвичку, да и ту размером с ладонь.

Когда к берегу вышел полицай, паренек напрягся. Мелькнула мысль, а не по его ли душу? Кирюха быстро осмотрелся. Других полицаев поблизости не было, а этот повел себя странно. Он посмотрел на Кирюху, бросил что-то в его сторону, затем ополоснул лицо речной водой и ушел. Паренек поднялся на берег. Полицая и след простыл.

Парень нашел то, что тот бросил. Это оказалась записка. Он развернул ее, увидел какие-то цифры, ничего не понял и задумался. Полицай кинул бумажку в его сторону, значит, она могла быть от арестованного офицера. Надо срочно доставить ее на базу. Благо мать сегодня работает во вторую смену, не хватится.

Кирюха смотал удочки, отнес домой, прошелся