Джастин Сарасен - Ведьма Сталинграда Страница 5

Алекс приготовилась скучать, но на четвертый день проснулась оттого, что судно резко накренилось. Девушка оделась и поднялась по лестнице на открытую палубу, о чем сразу пожалела. Волны были такими огромными, что нос «Ларранги» задирался высоко-высоко. Судно на миг замирало, а потом стремительно падало обратно. Поднимавшиеся от удара волны обрушивались на носовую часть, после чего все начиналось заново. Проход был залит водой. Матросы, дежурившие на палубе, хватались за ограждения, чтобы их не смыло за борт.

Алекс слышала лишь беснующийся ветер. Когда она закрыла люк и вернулась вниз, стало тише, но совсем избавиться от шума не удалось. Ей было не по себе: она съежилась и раздумывала о том, что хуже, когда человека смывает с палубы в ледяную воду или когда он тонет, запертый в каюте.

На следующий день шторм поутих, и Алекс вышла на палубу, чтобы пофотографировать. Она открыла люк, ведущий на корму, и остолбенела: Весь корабль был покрыт толстой коркой льда. Истребитель тоже обледенел и казался стеклянным. Он блестел в лучах солнца, которое вставало прямо перед ними. Самолет словно сделался носовой фигурой корабля, превращая старую торговую посудину в благородное судно с героической миссией.

– Осторожнее, мисс, – раздался голос позади девушки, и кто-то тронул ее за локоть. – Здесь очень скользко, а если вы упадете за борт, мы не сможем остановиться и выловить вас. – Алекс обернулась.

– О, это вы, мистер Мердо, то есть Спаркс. Я просто наслаждалась… видом. Мы везем запчасти для самолетов?

– Да, запчасти, топливо и несколько разобранных аппаратов. Русская авиация отчаянно в этом нуждается, – радист подул на руки, согревая их. – Обледенение случается в каждом рейсе. Влага собирается на поверхности металла и ночью замерзает. Судно становится перегруженным, и матросам приходится разбивать лед. Вы как раз стоите у них на пути.

Алекс отодвинулась к люку, и мимо нее протопали четыре матроса с топорами и палками. Они стали сбивать ледяную корку с ограждений и стоек. Лед разлетался на куски, которые затем сбрасывали за борт к другим ледяным глыбам Ледовитого океана.

Мердо проводил девушку обратно к лестнице, ведущей на нижнюю палубу. Спускаться по скользким металлическим ступеням во время качки было непросто, но Алекс уже приноровилась. Она благополучно добралась до своей каюты, как вдруг раздался оглушительный грохот. Судно так сильно затряслось, что Алекс отбросило обратно в проход. Из интеркома донесся сигнал тревоги, после чего было объявлено: «Боевая тревога! Боевая тревога! Это не учения. Это не учения. Всем занять свои посты!»

Неужели в них угодила бомба или торпеда? Алекс, шатаясь, добралась до каюты и залезла на койку. Тонкий голосок в ее голове горевал из-за того, что она не может снимать происходящее, зато голос разума умолял мироздание сделать так, чтобы это поскорее закончилось. Алекс выглянула в маленький иллюминатор: все вокруг было затянуто дымом. Но тряска закончилась, и воды в ее каюте не было. Судя по перестрелке где-то вдали, бой продолжался уже в другом месте.

Прошло какое-то время. Алекс показалось, что как минимум час. В интеркоме раздался голос: «Отбой тревоги. Опасность миновала. Отбой». Любопытство, обуревавшее девушку, пересилило страх. Она взяла самый маленький фотоаппарат, вышла из каюты и поднялась на корму судна.

Два матроса стояли на палубе рядом с нацеленными в небо пулеметами, еще двое находились на корме, где были приготовлены глубинные бомбы. Почти вся остальная команда сгрудилась около бортового ограждения и мрачно смотрела в море. Примерно в километре от «Ларранги» тонул один из торговых кораблей. Нос судна торчал над водой еще несколько минут, словно ловя воздух в последний раз, а потом скрылся в ледяных водах. Спасательные шлюпки были спущены, но они пустовали. На волнах болтались сотни людей, но все они были мертвы, и никто не собирался подбирать трупы. Борясь с тошнотой, Алекс сделала несколько снимков, хотя была почти уверена, что Военное министерство не разрешит их публиковать.

Когда спасательные лодки были подняты и снова закреплены на шлюп-балках, раздалась команда: «Полный вперед!», словно ничего не произошло.

– Возвращайтесь внутрь, мисс, – услышала Алекс голос Спаркса. Она покачала головой и схватилась за ограждение, испытывая шок от увиденного и явного бессердечия матросов.

– Это тоже случается в каждом рейсе? – спросила девушка.

– Иногда и нет, но бывает и хуже. Я пока побывал лишь в четырех рейсах.

– Это… просто ужасно, – это банальное слово не отражало всех чувств Алекс. – Как вы это выдерживаете?

Спаркс смотрел вместе с ней туда, где под бурлившей водой затонул корабль.

– На самом деле это и не выдерживаешь, просто каждый раз душа мертвеет еще чуточку больше. Каждый моряк здесь рад, что это случилось не с ним, но об этом не говорят вслух. Даже если мы одержим победу в этой войне, никто, кто подписался на эту работу, потом не будет особо счастлив. Никто из нас не уплывет в закат. – Спаркс развернулся и ушел, оставив Алекс у ограждения.

Алекс размышляла о двух неизбежных исходах войны: либо человек погибал физически, либо умирал его дух. Сломает ли война ее?

Наконец, «Ларранга» доплыла до Архангельска. На борт судна поднялись русские грузчики, и, пока американские моряки разбивали лед вокруг машин на палубе, русские привязывали тросы для поднятия грузов.

Радист помог ей перенести чемоданы по мосткам на причал и напоследок постучал пальцем по козырьку своей фуражки, салютуя девушке.

– Удачи, мисс Престон. Надеюсь, дальше вам повезет больше, чем во время этой поездки.

– Спасибо, Спаркс. Желаю вам вернуться целым и невредимым.

Алекс повернулась и секунду постояла на месте, пытаясь воспрянуть духом. Вдохнув стоявший в порту неприятный запах копоти и солярки, она подхватила чемоданы и направилась к пропускному пункту. Она предъявила документы и получила печать поверх визы. Затем Алекс пошла к выходу, размышляя, что ей делать дальше. Ответ был настолько очевидным, что девушка хлопнула себя по лбу. Перевозить поклажу по заснеженной и скользкой дороге удобнее всего на санях. Алекс подошла к какому-то старику, который перетаскивал в грузовик небольшие тюки с шерстью, которые он привез на детских санках. Девушка дождалась, когда он закончит, и предложила ему за одни санки столько, сколько могли бы стоить несколько. Старик нахмурился от удивления. Затем, догадавшись, как Алекс нужны были его санки, он назвал сумму вдвое больше. Девушка согласилась и одной рукой взялась за веревку, а другой засунула рубли в варежку деда. И тут же отвернулась, пока старик не передумал.

Санки, на которые Алекс погрузила свои вещи, оказались настоящим подспорьем и легко катились. Так девушка добралась до конной повозки. Кучер согласился отвезти ее на вокзал в восточном районе Архангельска.

Дорога до вокзала оказалась неблизкой. Алекс смотрела по сторонам и испытывала разочарование. Ей казалось, что улицы города с таким названием должны быть залиты солнечным светом, что в нем должно ощущаться присутствие ангельских сил. В мирное время площади, широкие улицы и низкие деревянные дома Архангельска, может, и чувствовали на себе благословенное влияние окрестных лесов и свежего дыхания Белого моря, но за время войны город обветшал. Его улицы теперь были в грязи и ямах из-за непрерывного потока грузовиков, танков и другой военной техники, следовавшей из порта.

Откуда-то издалека приближался густой гул, который неотвратимо нарастал. Скоро Алекс поняла: это рев двигателей тяжелых самолетов. Она задрала голову и увидела два бомбардировщика, летящих низко-низко над городом. Алекс вздрогнула, сердце забилось быстрее, но самолеты прошли мимо и сбросили бомбы в районе гавани. Алекс не знала, куда они угодили. Может, даже в «Ларрангу»… Все было возможно. Затем раздался жуткий металлический скрежет и взрыв: самолеты не ушли безнаказанными, их настигли снаряды зенитных орудий. В памяти Алекс возникло судно, затонувшее в северных водах, прямо у нее на глазах, и белые тела на поверхности океана. Её первая встреча со смертью. В голову пришли слова Спаркса о том, что каждый раз, когда человек становится свидетелем ужасных событий, он всё больше мертвеет внутри. Алекс почувствовала, что думать об этом нельзя: нужно выкинуть из головы и двигаться дальше – как тогда караван.

Когда ее довезли до вокзала Московско-Ярославско-Архангельской железной дороги, девушка выбралась из повозки, снова погрузила свои вещи на санки и направилась ко входу в вокзал. Внутри была толпа, и ей пришлось прокладывать себе дорогу локтями. В расписании значился поезд до Москвы, пусть и один единственный. Алекс испытала чувство облегчения и сразу купила билет. Поезд отходил через два часа. Отлично, теперь можно было подумать о еде. Здесь же, в здании вокзала был государственный магазин и в нем даже продавался хлеб. Он скрипел на зубах и по вкусу напоминал опилки, но еда была необходимостью, и девушка заставила себя его жевать, параллельно размышляя о том, придется ли ей теперь так питаться постоянно.