Борис Балтер - Проездом Страница 5
Борис Балтер - Проездом читать онлайн бесплатно
— Поехали к почте, — сказал он.
— Живому — живое. Проедем поверху: я вам новый город покажу, — сказал шофер и включил стартер.
Такси проехало по асфальту между рядами новых многоэтажных домов. Бульдозеры на обочинах ровняли землю для тротуаров. По склонам горной пади экскаваторы прорывали террасы.
— До самого Судака строят. Сплошной сад–курорт, — сказал шофер.
Такси объехало строительство по новой верхней дороге и спустилось в одну из улиц города. В машине сразу стало душно.
Когда моряк возле почты отпустил такси, на счетчике было четыре рубля семьдесят пять копеек.
Киоск справочного бюро из стекла и пластмассы стоял на краю набережной. Открытая дверь была привязана за ручку к кустам граната. Через дверь в окошко тянуло сквозняком, пахнущим морем. Море было рядом, по ту сторону кустов.
— Сами говорите, фамилия редкая. Мне только узнать: есть такие в городе? — Моряк ниже пригнул голову, и девушка в своем прохладном царстве увидела его помятое лицо и веселый взгляд голубых глаз. Она тоже улыбнулась. На это моряк и рассчитывал, когда нагибал голову, чтобы заглянуть девушке в глаза. Она набрала номер и прикрыла окошко. Она почему–то не хотела, чтобы моряк догадался по телефонному разговору о ее отношениях с лейтенантом милиции из паспортного стола.
Моряк ждал лицом к набережной, облокотясь спиной о киоск. Вокруг клумбы напротив почты стремительно передвигались лошадки и автомобили: на детей жара не действовала. Они проворно работали ногами, изо всех сил нажимая педали. Лошадки бегали проворней, но автомобилисты победно трубили.
Девушка открыла окошко и постучала по краю рамы.
— Вам не повезло: ни одной Скегиной или Скегина в городе нет. А вот Родецких — пять. Есть и Зателепа, только не он, а она. Сорок пятого года рождения.
Моряк взял листок бумаги, который девушка протянула в окошко.
Среди Родецких не было ни одного Сергея, а Надежда Петровна Зателепа сорок пятого года рождения ни дочерью Витьки, ни сестрой быть не могла, потому, что, когда Димка уехал из города, мать Витьки умерла, а отца звали не Петром. Он понял, что Сережка Родецкий и Витька Зателепа — Димкины дружки–соперники, такие же, как он, предприимчивые пареньки — в настоящее время в городе не проживали.
— Все равно спасибо, — сказал моряк и спросил: — Как ближе пройти к греческому собору?
— Прямо мимо почты и налево, — сказала девушка.
Она зачем–то вышла из киоска. Показывать дорогу в обязанности работника «Горсправки» не входило. Но она училась в десятом классе вечерней школы, любила ходить в кино и верила во все необычное. А этот моряк, который приехал в город через тридцать лет и разыскивал женщину — подругу своего детства, — казалось, сошел прямо с экрана.
— Дай вам бог хорошего мужа, — сказал моряк.
Девушка ответила:
— Спасибо.
Она неохотно ушла с жаркой набережной в свой прохладный киоск, а моряк шел в это время мимо почты, высокий, немного сутулый, в синем пиджаке и белых фланелевых брюках, в черных туфлях и черной фуражке с белым чехлом.
Наташа, голенастая девочка–подросток, увидела моряка на своей улице недалеко от греческого собора. За чрезмерное любопытство Наташу звали в семье «длинный нос». Взрослые были недовольны тем, что по распоряжению городских властей в городе снесли заборы, а Наташа была довольна: она теперь видела все, что происходило на улице. Моряк неторопливо прошел мимо их дома. Он был невысокого чина, но морская форма из дорогой материи сидела на нем так, как будто была сшита на заказ очень хорошим портным. В чинах и в том, как кто одевался, Наташа разбиралась. Она посмотрела на моряка мельком, но все заметила. Наташа только что вернулась с моря — купалась она на набережной там, где купались все мальчишки и девчонки ее возраста — и теперь вешала на веревку свои купальные трусики и лифчик. В лифчике она стала купаться только в этом году. Моряк не вызвал у Наташи никаких мыслей, кроме тех, которые вызвал. Она прошла по двору, хлопая в ладоши впереди и позади себя. Она остановилась на пороге мазанки, в которой они жили летом, потому что сдавали квартиру приезжим, и сказала брату:
— Юрка из подводного ружья вот такую ставриду подстрелил.
Брат чинил велосипед и прореагировал на ее сообщение не так, как бы Наташе хотелось.
— А может быть, такую? — спросил он и развел руки в два раза дальше, чем Наташа.
Наташа сказала:
— Дурак, — и вошла в мазанку.
В мазанке она пробыла недолго, потому что отец в полосатой пижаме спал за перегородкой, — значит, был пьяный, — а мать готовила обед в летней кухне.
Наташа вышла во двор без каких–нибудь определенных намерений. Брат погружал в корыто надутую камеру, чтобы найти прокол. Наташа присела на корточки.
— Новую камеру порвал? — сказала она и тут во второй раз увидела моряка. Он снова проходил по улице, но теперь со стороны собора. Наташа ничего особенного не подумала. Она только вспомнила, что ее отец, который теперь был на пенсии, — тоже торговый моряк.
Кипарис стоял на углу пыльный и жаркий, и густую хвою его оплела паутина. Тень от него тоже была душной и жаркой. Дмитрий Сергеевич слишком много помнил и поэтому чувствовал себя на улицах города одиноким. Оттого, что не было заборов, узкие, извилистые улицы потеряли очертания, и он не узнавал их. Но дом напротив он помнил хорошо. Димка приходил в этот дом один раз — сказать матери Лоры, что Лору укусила змея и она в больнице. Он хорошо запомнил открытую террасу с резными столбами. Он долго ждал тогда на террасе, потому что мать Лоры, зубной врач, принимала по вечерам пациентов дома. В той жизни перед террасой росли цветы и бил фонтан. Цветы росли и сейчас, но от фонтана осталась только круглая чаша, и под нею лежала черная тень. В тени возле мазанки рыжий мальчишка лет семнадцати чинил велосипед. В мазанку вошла и скоро вышла девочка–подросток. Она присела на корточки и вдруг убежала.
Из–за угла мазанки вышла женщина. Ее привела девочка — это он сразу понял. Женщина не уходила, и он решил подойти к ней.
На той стороне улицы, в длинном голубом халате она не казалась такой полной. Кожа на обнаженных руках и ногах, полных у щиколотки, слегка лоснилась и была желтоватой, как сливочное масло. А голубой халат оказался грязным, и от него пахло горелым маслом. У женщины были очень живые черные глаза, и левый как–то растерянно косил.
— Димка? Ну, конечно, Димка, — сказала она.
Он достаточно долго переходил мостовую и шел по двору, чтобы удивиться неожиданной встрече, и слишком быстро, чтобы к ней подготовиться.
— Вообще я. Так же, как ты Лора, — сказал он.
Он опять испытывал ощущение, которое почти не покидало его, — ощущение смещенного времени. Он помнил голос Лоры — голос почти не изменился, но все равно звучал по–другому. Он знал, что эта полная неряшливая женщина, которая стояла перед ним, — Лора. Но он одновременно видел в той жизни другую, хотя бы ту, которая сидела на шоссе, обмякшая от боли, и ждала его, а он бежал вниз по камням к знакомому татарину за лошадью.
Они стояли возле каменной чаши бывшего фонтана на освещенном солнцем дворе и разговаривали.
— Но как ты меня нашел?
— Случайно. Скегины в адресном бюро не значатся.
— Я же теперь Мануйлова, а мама и брат умерли.
Он хотел сказать, что и его мать умерла, но не помнил, знала ли ее Лора, и потому промолчал.
Мальчишка в тени мазанки по–прежнему возился с колесом велосипеда. Он время от времени поглядывал в их сторону. Наташа стояла рядом с матерью, перекрестив ноги, и, запрокинув голову, пристально смотрела ему в лицо. Она вдруг хихикнула и прикрыла ладошкой рот.
— Наташа! — сказала Лора.
Но Наташа прорвалась. Лора растерянно косила левым глазом. Она и в той жизни немного косила, когда волновалась.
Наташа сказала:
— Я все знаю. Я сразу обо всем догадалась, как только вас увидела. Вы тот, кто маме не давал проходу.
Лора покраснела. Она краснела пятнами от шеи.
— Нахалка! Какая нахалка! — сказала она. Она быстро взглянула на него смущенно и вызывающе.
Наташа бежала через двор к мазанке.
— Совсем забыла. Жаркое сгорит. Извини, — сказала Лора.
Он не понял: то ли она действительно вспомнила про жаркое, то ли хотела побыть одна. Она пробежала несколько шагов грузно и неуклюже, но тут же пошла шагом, оглянувшись на него. Ее неловкая пробежка была так же неприятна, как грязный халат.
Из мазанки вышла Наташа и бегом перебежала двор. Оказалось, что она бегала за семейным альбомом. Он смотрел, как она листала альбом, и по ее лицу видел, что по–настоящему радовалась она одна.
— Вот смотрите, — сказала она.
Это была очень старая фотография коричневого оттенка, может быть, от времени, а может быть, просто такая была бумага. У него никогда не было школьных фотографий, и эту он тоже не помнил. Чтобы смотреть, он присел на бортик. На фотографии в три ряда сидели и стояли мальчики и девочки.
Жалоба
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.