Иван Кожедуб - Три сражения Страница 5

Я вспомнил тот давно прошедший период воздушных боев с тем, чтобы сопоставить его с нашим последним воздушным сражением, проведенным в берлинском небе. Какая огромная разница между тем. что когда-то было, и тем, к чему мы пришли! В апрельские дни центральная группа наших войск готовилась к решающему удару на Берлин. Этот удар должен был наноситься в тесном взаимодействии с крупными авиационными силами, максимально придвинутыми к линии фронта.

Наш полк, как и десятки других истребительных полков, был в полной боевой готовности. Мы стояли в непосредственной близости к передовым позициям. Это давало нам ряд преимуществ. За счет сокращения «холостого» маршрута мы получили возможность глубже забираться во вражеские тылы и парализовать противника в его же расположении. Такое базирование было выгодным и для наших штурмовиков и бомбардировщиков. Они могли за счет сокращения бортового запаса горючего значительно увеличить свою бомбовую нагрузку и производить большее количество боевых вылетов. В нашем предварительном аэродромном маневре чувствовалась четкая организация, новизна и наступательный дух предстоящей операции.

Мы знали, что последнее сражение в воздухе будет серьезным. На узком участке фронта против нас немцы сосредоточили около 1 500 самолетов. Здесь были отборные немецкие эскадры – цвет вражеской авиации. К тому же мы стояли на полевых площадках. Многие из них располагались на лесных полянах и имели неудобные подходы. Немцы же базировались на отличных стационарных аэродромах берлинской зоны противовоздушной обороны. Эти аэродромы были хорошо оборудованы различными радиолокационными средствами. В запасе у врага был ряд авиационных новинок – самолеты с реактивными двигателями, различные «фау», самолеты-бомбы и т. д.

Воздушную операцию начали ночные бомбардировщики. С наступлением темноты в воздухе появились сотни «Поликарповых-2», «Ильюшиных-4» и «Петляковых». Всю мощь своего удара они обрушили на оборонительные позиции и живую силу противника. Никто в нашем полку в эту ночь не ложился спать. С аэродрома нам хорошо была видна вся картина ночного бомбардировочного удара. В небе шарили сотни немецких прожекторов. Под облаками висели тысячи огненных шапок от разрывов зенитных снарядов. Разноцветные трассы зенитных пуль прорезали воздух. А наши самолеты, последовательно, волна за волной подходили к полю боя и сбрасывали бомбы. Всю ночь в небе гудели моторы советских самолетов, грохотала немецкая зенитная артиллерия. Линия фронта была объята сплошным заревом от взрывов тяжелых фугасных бомб. Но всё это было только началом.

С рассветом была подана новая команда. Теперь в воздух пошли сотни «Ильюшиных», «Туполевых» и «Петляковых». Появились крупные группы «Лавочкиных» и «Яковлевых». Как потом стало известно, в этот день советскими летчиками было совершено свыше 17 000 боевых вылетов. Трудно было с воздуха наблюдать за тем, что творилась в эти часы на земле. Но что происходило в небе, запомнилось надолго.

В то время как наши пикирующие бомбардировщики и штурмовики действовали на разрушение вражеской обороны и расширяли брешь для ввода танков в прорыв, всюду над полем боя барражировали наши истребители. Некоторые группы  «Яковлевых» и «Лавочкиных» эскортировали штурмовиков и бомбардировщиков; другие охраняли поле боя; третьи барражировали на подходе к линии фронта с запада. И, наконец, множество небольших групп уходило на запад, к самому Берлину, в район базирования вражеской авиации. Это были «охотники». Их задача заключалась в том, чтобы парализовать действия противника в его расположении.

Внимательно присмотревшись к тому, что происходило в воздухе, можно было представить себе общий принцип тактики наших истребителей. На большой глубине, западнее линии фронта, действовали отряды «охотников». Зная расположение неприятельских аэродромов, они направлялись туда и, «повиснув» над ними, уничтожали взлетающие немецкие самолеты. «Охотники» охватывали своими действиями почти все высоты, от потолка и до бреющего полета. Они не ожидали, пока появится противник, а искали его и тут же уничтожали. Идея их действий была основана не на принципе случайных встреч, а на активном поиске врага.

Другой полосой борьбы являлись ближние подступы к полю боя. Эта полоса опять-таки располагалась над расположением противника, на глубине 10-15 километров от линии фронта. Следовательно, те вражеские самолеты, которые почему-либо пропускались «охотниками», попадали под удар наших истребителей, барражировавших в этой полосе. Если же врагу всё же удавалось проскочить через эту зону, он подвергался атакам воздушных патрулей непосредственного прикрытия поля боя. Это был вынесенный далеко вперед и глубоко эшелонированный боевой порядок наших истребителей. Это была тактика активного наступательного боя, основанного на многообразной комбинации различных приемов борьбы в воздухе.

Немецкое авиационное командование в первые же часы сражения поняло, что при подобном прикрытии поля боя нашими истребителями ему нельзя рассчитывать на успех. Оно попыталось применить новую тактику. Имея в своем распоряжении большое количество истребителей – штурмовиков типа «Фокке-Вульф-190», немцы бросили их в бой на малых высотах.

Вылетев со своей группой в район боев, я почти с хода столкнулся с одним из таких отрядов. «Фокке-Вульфы» шли на высоте менее 500 метров. Признаюсь, в первый момент это меня несколько озадачило. Что в таком положении должен был делать наш воздушный патруль? Времени на раздумывание не было, мы быстро сближались. Вначале я подумал об атаке сверху. Однако такая атака была невыгодной. Она позволяла нанести максимум один удар. Причем успех этого удара на столь малой высоте был маловероятным, ибо, учитывая высоту выхода из пике, открывать огонь надо было с большой дистанции. Затем мне пришла мысль о методе фланговых атак на одинаковой высоте с немцами. Не теряя бремени, я решил испробовать этот прием.

К этому моменту обстановка сложилась так. Немецкие самолеты-штурмовики начали вытягиваться, чтобы образовать боевой круг. Прикрывавшие их истребители продолжали оставаться с внешней стороны круга. Нашим патрулем была развита большая скорость. Ее следовало использовать для достижения первоначального преимущества. Подав своим ведомым команду к атаке и выжимая из мотора почти все, что он мог дать, я ринулся на «Фокке-Вульфов». Быстрое прицеливание. Огонь! «Фокке-Вульф» загорелся и, едва успев перевалиться на нос, врезался в землю. Мой «Лавочкин» настолько быстро проскочил сквозь боевой порядок немцев, что они не успели что-либо предпринять. Отойдя от них в сторону и выбрав фланговый «Фокке-Вульф», я повторил атаку. Результат атаки был тот же. Немец загорелся и свалился вниз. В этот же момент один из моих ведомых сбил третий вражеский самолет.

Две наших скоротечных атаки ошеломили врага. Немцы рассыпались. Мы приступили к преследованию. Тут я настиг еще одного «Фокке-Вульфа». Он шел на одной высоте с моей машиной. Заметив, что я продолжаю преследование, немец, наклонив нос самолета, стал прижиматься к земле. Таким образом, он открыл «живот» своей машины. Увеличив обороты мотора, я сократил просвет между своим и вражеским самолетом и, немного вынося точку прицеливания вперед, нажал гашетку общего огня. Не выходя из пикирования, «Фокке-Вульф» с хода врезался в землю.

Собрав группу, я снова пересек линию фронта. В воздухе шли сильные бои. Все они происходили не выше 300-600 метров. Но ставка противника на тактику низких высот была бита. В тот день под Берлином только летчиками нашего авиасоединения было сбито 139 немецких самолетов.

На другой день немецкое авиационное командование снова ввело в бой массы своих «Фокке-Вульф-190». Теперь они шли в эшелолированном боевом порядке. Мы в свою очередь перенесли центр действий на подходы к полю боя, в полосе между линией фронта и авиационными базами противника. В чем состояло преимущество нашей тактики? Бои над расположением противника позволяли нам внезапно уничтожать его самолеты и действовать с меньшими для себя потерями. В тех же случаях, когда нашим истребителям по количеству сбитых немецких самолетов атаки как будто бы удавались мало, такой полет всё же достигал цели. Расстроенные группы вражеских бомбардировщиков уже не могли продолжать организованный полет. Немецкие пилоты такими атаками были столь морально подавлены, что не могли производить штурмовых действий.

Большую роль в берлинском воздушном сражении сыграли группы наших «охотников». В «охоте» пришлось участвовать и мне. Почти ни один из таких полетов не проходил вхолостую. Внезапность обеспечивала успех наших атак. Именно во время охоты под Берлином я одержал свою 62-ю воздушную победу. Вот для примера один из «охотничьих» полетов, который я провел под Берлином с летчиком Титаренко.