Виктор Делль - Скалы серые, серые Страница 5

Звягин молча оглядел зал. Потеребил ладонью подбородок. Но так, что одновременно пальцы его терли щеку и как бы сворачивали на сторону нос. Характерный жест. Старшина всегда так делал, когда задумывался.

— Внимательно я вас слушал, — сказал Звягин. — Очень внимательно. Хочу спросить… Имеет ли право военный человек нарушать приказ?

Зал молчал.

— Ответьте, курсант Масленников.

— Никак нет, товарищ старшина, — ответил Масленников.

— Ты сиди, сиди, мы не на занятиях. Собрание комсомольское, ваше. Однако и на собрании не след забывать, что люди вы военные. Военному человеку негоже, как сам ты только что подтвердил, нарушать приказ. Учебная программа школы — приказ командования.

Вновь рука Звягина подтянулась к подбородку, палец тронул нос.

— С другой стороны… Понимаю, пора. Но и забывать вы не должны: то, что достаточно командиру взвода, для вас слишком мало. Хотя и младшими лейтенантами ваших товарищей выпускают, а вы всего старшинами станете по окончании школы.

— Дело не в звании, — сказал Масленников, но на него зашикали. Звягин авторитет для курсантов.

— Вот я и говорю. Одно дело желание, другое… Слишком тяжелая работа вас ждет там, на месте. Можно, конечно, тяп-ляп. Раз-два, как говорят, — и в дамки. Только проку от такой поспешности ни вам, ни делу. За вами разведка особо важных данных, потому и подготовка особая. По себе знаю: сорви задание — ценою собственной жизни не восполнишь отсутствие нужных сведений. Понятно?

— Понятно!

— Ясно! — раздались голоса.

— А теперь конкретно по решению вашего собрания… Я бы так решил… Просить командование ускорить выпуск. Вижу, стараетесь. Но надо отдать все силы на подготовку к общешкольным учениям… Так и записать. И смотрите, если кто оплошает на учениях! Не прощу.

Из письма

Владимира Кононова

«…Ты знаешь, у меня сегодня такое состояние… Как во сне, когда летишь над землей с большой скоростью, и вдруг остановка. Прошли учения. Нам дали свободный день. Фантастика! Целый день мой. И я могу писать тебе длинное-предлинное письмо. Разговаривать с тобой. Пусть и на бумаге, какая разница.

Я очень рад, что ты познакомилась с моей мамой. Она у меня хорошая. Настанет срок, и я увижу твою. Посылаю тебе фотокарточку. Неважно получился, но разобрать можно. Сегодня пойдем в город, постараюсь сфотографироваться у настоящего фотографа…

Скоро у меня изменится адрес. Мать, конечно, переживать будет. Ты ее успокой, ладно? И сама не беспокойся, подготовили меня хорошо…»

Выписка

из свидетельства

«Радиотехника — отл., Электротехника — отл., Специальная подготовка — отл., Стрелковая подготовка — отл…»

Бушлат, брюки, шапка, и все черное-черное. Ну, прямо черный монах. А черное на белом — цель. Не смотри, что ночь у нас длинная. Оно и ночью другой раз так завиднеет, только гляделки свои настраивай. У нас тут снегу в половину роста человеческого навалило, смекаешь? Местами и в рост, и в два, и в три. Север. Океан враз от форточки начинается. Дыхнет: белым-бело. А уж за всю-то зиму надышался. Снег сутками, считай, не переставая шел. На снег наш океан до-о-брый. И на метели. Засверестит — держись.

Кононов жил при штабе Северного флота. Жил он с разведчиками в небольшом щитовом домике, щедро отапливаемом обыкновенной «буржуйкой». Знакомился с обстановкой, с местностью. На складе ему выдали новую спецодежду: легкую, крепкую, удобную в носке, серовато-белого цвета. В такой одежде можно спать, зарывшись в снег. Верх ее не пропускал влагу. Комплект состоял из брюк, которые заканчивались чулками. Брюки и чулки на меху. Мехом с внутренней стороны отделана и куртка с капюшоном. Куртка на застежках, капюшон — на молнии.

— Одежка удобная, раньше такая не поступала.

Кладовщик Кононову попался шустрый. Эдакий кругляш. Он и по складу не ходил, а словно бы катался. То с одним подкатится, то с другим. Не то, что на оружейном складе. Там серьезный старшина оружие выдавал. Угрюмый даже. Брови кустами свисают на глаза. Про автомат сказал: «Этот бери, кучно бьет. Проверено». Нож импортный посоветовал взять, шведской стали. Из гранат — «лимонки». Скажет, посоветует, носом шмыгнет. В складе порядок. Все на полочках, под рукой. В смазке, хорошо хранил оружие. Выбирать не пришлось. Уверенно давал оружие старшина. Знал, что предлагал.

А этот по складу туда-сюда колобком снует. То в одном месте копается, то в другом. Выбрал, однако, что надо и в самую пору. Но не молчал ни минуты.

Вручил Кононову кладовщик и не совсем обычные лыжи. Двойной ширины, вот какие это были лыжи. Мало того, они еще и складываться могли ровно вдвое, приторачивались к вещевому мешку. Легкие, почти невесомые, обтянутые мехом к тому же.

— На таких каталках, — объяснял словоохотливый кладовщик, — в гору по прямой иттить можно. Потому как они только вперед бегут. Назад на них никак нельзя, мех топорщится. С большим значением лыжи — только вперед ходют.

С приговором, с пояснениями выдавал кладовщик одежду, снаряжение.

— Вы как с одежкой притретесь друг к другу, — советовал, — ты ко мне зайди. Мало ли что? Одежка для вас — половина дела, так и знай. Если где потянет, пожмет — другой фасон подберем. На меня в обиде никто еще не был, всем все в аккурат. Вот и тебе тоже…

С утра Кононов уходил в сопки. Вживался в местность. Привыкал к одежде, к лыжам. Через несколько дней он уже свободно отмахивал расстояния, усталости, неудобства не испытывал.

Вскоре его поселили и вовсе в отдельном домике. Часами, по своим и трофейным картам, он изучал район предстоящих действий. Читая карты, делая пометки на них, Кононов время от времени закрывал глаза, пытаясь представить местность. Он отчетливо видел заснеженные лощины, стиснутые сопками: узкие и широкие, то густо поросшие лесом, то пустынные, в строчках хилого, хлесткого кустарника. Над лощинами нависали скулы черных скал. Сопки усеяны большими и малыми камнями. Ветер срывает с сопок снег, наметает в лощинах сугробы. Чуть заметные черточки на картах рассказывали Кононову о болотах, но ничего не говорили о состоянии этих болот, о том, где и какие встретятся родники, трясины, не замерзающие даже в лютую стужу.

Видел Кононов и реку, о которой шел у него разговор с начальником разведки армии полковником Денисовым. Это была обычная северная река, местами широкая, местами сжатая крутыми скалами до едва заметной черточки, с берегами, хмурыми от непролазной чащобы. Через эту реку шла вдоль побережья железная дорога. Фронтовую разведку прежде всего интересовал железнодорожный мост.

— Наши авиаторы не единожды бомбили этот проклятый мост, — объяснял полковник Денисов. — Есть данные фоторазведки. По всему выходит, что от моста и опор не осталось. Эшелоны тем не менее идут. В чем там закавыка? Обманывает нас фашист… Надо бы разобраться… Единственная для фашистов дорога на побережье… Выведем из строя мост, отрезаны они от тылов…

Не впервые у Денисова Кононов. Он докладывал полковнику о прибытии, да и полковник заходил к Кононову в его щитовой домик. Оба друг к другу приглядывались.

Полковник Денисов напоминал Кононову чем-то учителя. То ли интеллигентностью своей, то ли неторопливостью уверенного в знаниях человека, то ли тем и другим вместе. И в первый раз, когда Кононов докладывал о прибытии, он отметил неторопливость полковника. Денисов документы читал. Голову от стола поднял медленно. Не торопясь перевел взгляд на Кононова. Выслушал рапорт, пригласил сесть. Подробно расспрашивал о школе, о спецподготовке. Спокойный человек, такое создавалось впечатление.

— И еще, — продолжил начальник разведки. — От моста, выше по течению реки, расположен аэродром. Маскировка такая, что нам ни разу не удалось засечь это осиное гнездо. Надо разведать. И обязательно засечь огневые точки противовоздушной обороны. Оборона там в несколько поясов, это мы знаем. За знания заплатили дорогой ценой.

Денисов, в свою очередь, тоже приглядывался к разведчику. Сначала Кононов пришелся ему не по душе. До сих пор в разведку фронта бойцов отбирали в частях. Аховых отбирали ребят. Что ростом, что выправкой, силой. Север все-таки. Каждый командир части понимал, что во фронтовой разведке с человека особый спрос. И задания особые.

К этому аэродрому, к мосту, будь они трижды неладны, уже посылались крепкие ребята. Не подобрались… Полковник вспомнил строку из сопроводительного письма на Кононова. «Рекомендуем направлять на выполнение особо важных заданий». Начальник разведки знал: фронт готовит контрудар. До того как вскроются реки, без дополнительных резервов Ставки, руководство фронтом решило выровнять оборону, подготовить выгодный плацдарм для будущего наступления. Многое делалось для подготовки контрудара. Данные прибывают. Но есть и срывы.