В. Подзимек - На всю жизнь (повести) Страница 5

— Вам следует найти кого-нибудь, кто помогал бы вам с детьми, — сказал я.

— Что, мне дать объявление — ищу няню для детей?

— Можно было бы попросить кого-нибудь из родственников, — пришло мне в голову.

— У меня нет родственников.

— А теща?

— И знать меня не хочет. Во время похорон, казалось, вообще меня не замечала. Даже руки не подала. После окончания церемонии погладила детей по головке и уехала. Я написал ей большое письмо, в котором объяснил, как это все случилось, и просил простить меня. Не получив ответа, я сам поехал к ней. Но она не стала со мной разговаривать.

— Давай я с ней поговорю, — предложил я.

— Вы что, с ума сошли? — воскликнул Ванечек. — Вы не имеете права вмешиваться в это дело!

Мы стали с ним спорить, имею я право вмешиваться или нет. Но спорили недолго. Ванечек должен был уйти, чтобы успеть забрать Тибора из садика. Мальчика всегда очень обижало, что его забирают последним.

Вечером, когда мы уложили ребят спать, я кратко рассказал Лиде историю Ванечека. Она полностью поддержала мою идею съездить к теще Ванечека.

— Поеду в субботу, — решил я.

— В субботу ты, кажется, хотел поговорить по душам с нашими мальчиками.

— Есть еще и воскресенье.

На следующий день я сказал Ванечеку, что поеду к его теще в субботу. Он уже особенно не возражал.

— Мне нужно знать, как найти ее, — сказал я.

— Я вам все напишу и приложу план, как найти ее дом, чтобы не спрашивать на каждом шагу, — ответил Ванечек с облегчением. — Но когда она вас выгонит, вспомните, что я вас об этом предупреждал.

В четверг надпоручик Ванечек вручил мне конверт с двумя листами бумаги. Взглянув на них, я подумал, что им проделана почти научная работа. Там были выписаны номера всех поездов и автобусов, которые могли заинтересовать меня, красным цветом обозначены пункты пересадки и план деревни, куда мне предстояло ехать. Дом тещи Ванечека, находящийся на самом краю деревни, в плане был заштрихован красным цветом. Мы несколько минут еще спорили насчет сотни крон, приложенных к конверту. Я отказывался брать их, ссылаясь на то, что речь идет о служебной командировке, и объяснял, что, если понадобится, я спокойно могу выписать проездные.

— Так я вас понял, — сказал Ванечек.

Опасаясь, что он может изменить решение, я молча сунул деньги в карман.

— А как зовут вашу тещу? Поскольку у меня имеется столь совершенный план, ее имя не так уж важно, но все же было бы лучше, если бы я его знал, — сказал я, стараясь придать нашему разговору хотя бы отчасти юмористический оттенок.

— Как-то командир полка сказал мне, что я хороший начальник штаба, умелый организатор, но порой забываю какую-нибудь мелочь, которая в конце концов оказывается решающей. Тогда я о его словах не думал серьезно. Но вы мне это подтвердили, — заявил Ванечек, слегка задумавшись. — Тещу зовут Новакова, Мария Новакова, запишите там.

— Я это и так не забуду, — ответил я, но Ванечек настаивал и не отпустил меня до тех пор, пока я не записал ее имя.

В пятницу мы с Лидой вместо вечерней телепрограммы занялись планом беседы с бабушкой Новаковой. Все-таки Лида — педагог с высшим образованием, изучала психологию, так почему бы мне не посоветоваться со специалистом?

Мы сошлись на том, что Новакова — прежде всего бабушка. На этом я должен был построить весь разговор с ней. Никаких извинений от зятя. Основная ошибка, которую он допустил в письме теще, — это то, что пытался извиниться. Петра и Тибор должны стать главными аргументами. Надо сообщить, что Петра обожглась, когда попыталась сварить суп, и что Тибору бывает очень обидно, когда его забирают из садика самым последним.

По одному из вариантов расписания, составленного Ванечеком, показавшемуся мне самым удобным, в субботу я встал в четыре часа утра. Я очень старался не разбудить Лиду, но это мне не удалось. Она тоже встала, приготовила завтрак, поцеловала меня на прощание и пожелала успеха. Я не сомневался, что целый день Лида мысленно будет со мной и будет страстно желать, чтобы моя поездка удалась.

Расписание Ванечека оказалось вполне совершенным, однако чехословацким железным дорогам было далеко до совершенства. Во время одной из пересадок из-за опоздания состава мой поезд ушел. Поэтому я приехал на место на два часа позднее, чем рассчитывал.

С помощью плана, начерченного Ванечеком, я сразу же нашел нужный мне дом: не понадобилось даже спрашивать у местных жителей. Я уверенно направился к дому, но меня остановил возбужденный и довольно громкий разговор, происходивший у крыльца.

— Я уже говорила тебе, Кодеш, раз десять, что дом не продам. Скажи своим пражским знакомым, что мне наплевать на их шестьдесят тысяч. И на этот договор, что они мне позволят здесь дожить, — тоже! — сердилась женщина, которой можно было дать не более пятидесяти лет.

— Ты совершаешь ошибку, Мария, — заметил мужчина, казавшийся чуть-чуть старше ее. — Ничего бы не изменилось, жила бы, как и прежде, в своей гостиной, а в остальные комнаты они бы приезжали на субботу и воскресенье или в отпуск. Дом тебе они бы как следует обновили, а на пятьдесят тысяч ты могла бы жить припеваючи до самой смерти. А если с ними поторговаться, то они бы и еще тысчонку накинули.

— А куда бы ездили на каникулы мои внуки? Об этом ты не подумал, а? Ступай отсюда, Кодеш, и больше с этим ко мне не приходи. Иначе у меня возникнет подозрение, что ты с этого дела хочешь получить обещанный процент. «До самой смерти»! Черт возьми, какие страшные слова!

Мужчина по имени Кодеш с расстроенным видом вышел из калитки, и я сделал вывод, что жизнь — это самый искусный писатель, режиссер и драматург сразу. Наступил подходящий момент для моего выхода на сцену.

— Добрый день, пани Новакова, — обратился я к все еще возбужденной разговором женщине.

— Если вы, молодой человек, тоже хотите купить этот дом, то не закрывайте за собой калитку, — не ответила на мое приветствие Новакова. — С тех пор как я осталась одна, беда мне с этими покупателями!

— Я от вашего зятя, — пытался я сразу перешагнуть через самое страшное.

— У меня нет никакого зятя! — осадила меня Новакова.

— Да нет же, пани Новакова, есть! Надпоручик Ванечек. Я… — пытался я найти подходящее слово, — его товарищ…

— У меня нет дочери, значит, не может быть и зятя. Напрасно усердствуете.

— А внуки у вас есть. Петра и Тибор. — Я был немилосерден.

Женщина растерялась: я использовал ее растерянность, чтобы подойти к крыльцу и сесть на лавочку. Она последовала моему примеру. Меня пробирала дрожь, отчасти от холода, отчасти от нервного напряжения.

Воцарилась тишина, и, на удивление, первой эту тишину нарушила Новакова.

— Как они себя чувствуют? — спросила она тихим голосом.

— Как без мамы.

Новакова еще больше растерялась, и было видно, что она смягчилась.

— Им нужна бабушка, — сказал я чуть слышно.

— Этого парня я видеть не хочу. Из-за него погибла моя единственная дочь.

— Это же был несчастный случай, пани Новакова.

— Ездил как сумасшедший, я ему всегда говорила.

— Он ехал очень осторожно, и вы это отлично знаете.

— Кто же ухаживает за детьми?

— Он.

— Этот? — произнесла Новакова с удивлением. — Он же не мог себе даже чай заварить!

— Уже научился. И не только чай. И постирать, и погладить.

— А когда же он все это делает? Из-за своей военной карьеры он не бывал дома даже по воскресеньям.

— Вы несправедливы к нему.

По Новаковой было видно, что она хотела бы возразить, но вместо этого она пригласила меня в дом.

В тот день я вернулся домой поздно ночью. Но не успел я вставить ключ в замок, как Лида открыла мне.

— Ну как дела? — спросила она еще в дверях.

Я аккуратно закрыл за собой дверь и, стараясь подражать нашим ребятам, поднял указательный палец правой руки вверх, сказав:

— Прекрасно!

Лида порывисто обняла меня.

Рано утром ребята залезли к нам в постель и разбудили нас. Это считалось вполне нормальным явлением. Но то, что надпоручик Ванечек уже в десять часов утра вышел с детьми на прогулку под нашими окнами, уже не было нормальным.

Я решил снять напряжение, которое владело им. Спустившись, я строгим голосом произнес:

— Пассажирский поезд из Пльзеня, прибытие в 15.29, завтра, то есть в понедельник.

— Елки-палки, а у нас дома все вверх дном! — воскликнул Ванечек, схватил детей за руки и пустился с ними домой.

— Дети, завтра приедет бабушка! — донеслись до меня его слова.

— Бабушка приедет! — повторили за ним дети.

Когда Ванечек исчез из поля зрения, я при активной помощи своих детей начал помогать Лиде наводить порядок. После обеда я решил побеседовать с мальчишками, убежденный, что с завтрашнего дня они станут тихие, как овечки.