Гюнтер Хофе - Заключительный аккорд Страница 50

Когда Найдхард подошёл к Линдеману, тот невольно приблизил листок, который держал в руках, к шипели, словно не хотел, чтобы его видели другие.

Затем он вынул из сумки ещё бумагу. На ней были записаны фамилии Круземарка, Альтдерфера, Генгенбаха, Хельгерта, Брама. Трудно было понять, что это такое.

— Я вижу, что пришёл как раз вовремя, — услышал Линдеман за своей спиной, и чья-то покрасневшая от мороза рука протянулась к бумагам.

Линдеман оглянулся: перед ним стоял майор Брам.

— Спрячьте свою пушку в кобуру, юноша, а эти бумаги я просмотрю как-нибудь на досуге.

Вахмайстер без возражения передал майору сумку и бумаги, а затем, поставив свой пистолет на предохранитель, сунул его в кобуру.

— «…В радиусе действия группы армий «Запад», говорите вы? А что, собственно, здесь произошло?

— Я видел, как незнакомец выстрелил в капитана, а тот успел вырвать у него полевую сумку.

Майор Брам сначала посмотрел на Линдемана растерянно, потом удивлённо и, наконец, уже с хитринкой:

— Незнакомец, говорите? А вы, как я вижу, шутник.

Вахтмайстер вопросительно посмотрел на майора. На Браме был разорванный в нескольких местах маскировочный костюм. На ногах простые, заляпанные грязью валенки, на левом плече майора висел автомат. Брам был небрит. Глаза воспалены от долгой бессонницы. Забрав у Линдемана полевую сумку, он небрежно повесил её себе на правое плечо и пошёл прочь. Начальник штаба Найдхард последовал за ним.

Линдеман недоумённо покачал головой и уставился неподвижным взглядом в землю. Из-за забора, за которым скрылись майор и начальник штаба, до Линдемана донеслось:

— Мы должны немедленно передать все эти бумаги в штаб дивизии. — Это был голос Найдхарда.

— При чём тут штаб дивизии? — возразил ему Брам.

— Это бумаги особой важности, и притом совершенно секретные.

— Не волнуйтесь, Найдхард. В первую очередь мы должны побеспокоиться об этих людях.

— Об этих людях? Почему?

— Как вы наивны! Тут возможны варианты. Например: вахтмайстер захватил капитана за неположенным занятием и кокнул его. Хотя вполне возможно, что Линдеман хотел только прихватить полевую сумку и потому пристрелил капитана, а? А может, Альтдерфер вышел на своего агента, а тот его и застрелил. Тоже неплохой вариант. В любом из этих случаев вина целиком падает на Линдемана.

— Он же сказал, что Альтдерфера застрелил какой-то эсэсовец, а затем скрылся.

— Найдхард, вы, видимо, слишком редко сталкивались с действительностью. Я сам выясню, что и как, когда будет хоть немного свободного времени. Быть может, есть смысл передать эти любопытные материалы нашему генералу, как-никак и его фамилия в них упоминается…

Из-за изгороди донёсся негромкий смех, и вскоре всё стихло.

Вахтмайстера Линдемана бросило в пот. Ему даже показалось, что мёртвый Альтдерфер ехидно усмехается. Линдеман не знал, что делать с трупом капитана.

Клазен молча стоял рядом. Уголки его губ опустились.

— Да они оба с ума сошли — и командир полка, и начальник штаба, — наконец шёпотом произнёс Линдеман.

— Но разве мы не договорились тогда, когда сидели на кухне у доктора Квангеля?

— Я не понимаю, что вы имеете в виду, — ответил ему Линдеман. — Ни до чего мы тогда не договорились.

— Мы же хотели выручить Генгенбаха, — тихо прошептал Клазен. — Разве не помните?

— Я не имею никакого отношения ко всему, что здесь происходит! — словно не слыша его, твёрдо заявил Линдеман.

Клазен раздражённо махнул рукой и сказал:

— Вы мне не доверяете, а ведь именно я должен снять петлю с вашей шеи. — Клазен даже покраснел от злости.

«Не понимаю, чего он хочет? — подумал Линдеман. — Что думают обо мне Брам и Найдхард, я только что слышал. Кому я насолил? У кого встал поперёк пути? У Альтдерфера? Или у незнакомого эсэсовца? Этого я и сам не знаю. А не лучше ли было бы, если бы я его ухлопал ещё тогда, в Нормандии? И почему я не расстрелял в незнакомца весь магазин?» А вслух тихо добавил:

— Этого я не знаю и сам.

Клазен, однако, не обратив на его слова никакого внимания, распорядился:

— Вместе с Зеехазе заберите труп Альтдерфера и отвезите его в церковь.

— Слушаюсь, отвезти в церковь!

Обер-лейтенант шёл первым. Он шёл и думал: «Опасность растёт с каждой минутой, и прежде всего для Линдемана, стоит только Киснигену доложить куда следует о случившемся, а майору Браму положить материалы, которые попали ему в руки, на стол генерала Круземарка. В то же время я лично не могу его арестовать».

Скрип двери испугал Линдемана, вывел его из мрачного раздумья. Он обернулся. Попытался представить себе, как же всё это произошло. Он хорошо помнил, что оба офицера стояли друг против друга. Незнакомец нарочито медленно поднимал пистолет, а потом одновременно грянуло несколько выстрелов.

Вахтмайстер присел на корточки и посмотрел на жёлтое, словно восковое, лицо мёртвого капитана. Кровь на левом виске уже запеклась.

— Вот доказательство, но мне оно ничем уже не поможет, — пробормотал Линдеман и, встав, пошёл к забору. След сапог на снегу уходил куда-то в сторону.

Линдеман заспешил к церкви, охваченный паническим страхом.

Уроженец Вены обер-штурбанфюрер войск СС Скорцени возглавил в этом наступлении 150-ю бригаду особого назначения, в которой насчитывалось три тысячи человек. Все они, как один, были переодеты в форму американской армии и вооружены американским оружием. Эта бригада должна была быть введена в действие на участке лосхеймерских позиций, в районе действия частей 1-й танковой дивизии СС.

Начинался новый день. Из-за бездорожья Скорцени не удалось догнать собственные передовые части, выдвинувшиеся вперёд. Он получил приказ в взаимодействии с группой Пайпера прорваться вперёд и, захватив все мосты через Маас, держать их до подхода двигающихся во втором эшелоне танковых дивизий.

Чтобы не понести потерь, Скорцени укрылся в близлежащему лесу и стол ждать, пока кто-нибудь из своих не пробьёт брешь в обороне противника. Командующему же он предложил использовать его бригаду несколько иначе, поскольку приказ фюрера «Вперёд, к Маасу!» в настоящее время выполнить невозможно. Тем не менее в первые же две ночи Скорцени заслал в тылы американских войск несколько групп саботажников, которые должны были перерезать кабельные и телефонные линии связи, распространять фальшивые листовки, выступать в качестве проводников, а вернее, лжепроводников для отступающих колонн, заводя их не туда, куда следует, убивать связистов, уничтожать радиостанции и офицеров связи. Однако более важную задачу должны были выполнить те из них, кто будет захвачен противником в плен и на допросах даст ложные показания, которые введут врага в заблуждение.

Они должны были сеять панику в рядах противника, рассказывая о том, что таких, как они, гитлеровское командование выбросило с самолётов несколько тысяч человек, и всё в тылу противника.

Слух о немецких десантниках-диверсантах дошёл даже до Парижа. Это вызвало сильный испуг. Штаб-квартира Эйзенхауэра была обнесена несколькими рядами колючей проволоки, а сам он был окружён целой свитой телохранителей, так как стало известно, что одна из диверсионных групп получила задание уничтожить американского командующего.

В прифронтовой полосе начались бесконечные проверки: людей проверяли на каждом шагу.

Эта атмосфера нервозности и недоверия была усугублена множеством фальшивых сообщений, переданных по радио, и фальшивых политических слухов. Среди американского командования творилось что-то невообразимое.

А танки фельдмаршала Рундштедта тем временем всё продвигались вперёд.

Семнадцатого декабря, нанеся с севера и с юга два глубоких танковых удара, немцы почти полностью окружили важный в стратегическом отношении городок Сен-Вит. А буквально на следующий день бой за него развернулся полным ходом.

На юге учебная танковая дивизия, форсировав водную преграду, окружила ключевой опорный пункт противника Клерво. За несколько ночных часов этот романтический городок был охвачен морем огня.

В полночь Арденны на стокилометровом участке превратились в территорию, на которой царил сущий ад.

«Пантеры», «тигры» и «королевские тигры» 2-й танковой дивизии генерала Мантейфеля восемнадцатого декабря продвинулись вперёд к Бастони, важному стратегическому пункту, находящемуся на пятнадцатикилометровом удалении от линии фронта.

Командир корпуса генерал Генрих фон Люттвиц ночью перехватил по радио приказ американского командования, из которого ему стало известно, что 101-я воздушно-десантная дивизия США немедленно передислоцируется из Реймса в Бастонь. Одиннадцать тысяч солдат были срочно погружены в триста восемьдесят открытых вагонов для скота и при соблюдении строжайших мер светомаскировки отправлены в Бастонь.