Юрий Корчевский - Танкист живет три боя. Дуэль с «Тиграми» Страница 51

От входа в здание, рядом с которым стояло уже разбитое орудие, заработал пулемет. Несколько наших пехотинцев упали.

– Толик, пулемет!

– Вижу, командир. Вася, фугасный!

И наводчик влепил снаряд по пулеметному гнезду. Тут же поднялись пехотинцы, один из них подбежал к зданию поближе и забросил в пролом стены гранату. Дождавшись взрыва, туда ворвались несколько автоматчиков, послышалась стрельба – они добивали раненых или уцелевших немцев.

Павел осматривал площадь – нет ли еще где замаскированных орудий или пулеметов?

Из зданий, окружавших площадь, велась автоматная и винтовочная стрельба. Но не будешь же снарядами стрелять по одиночным немцам? Эдак весь боезапас можно попусту перевести, и так уже в боеукладке меньше половины осталось, все больше бронебойных. Это в поле, где противоборствуют танки и самоходки, бронебойные снаряды самые востребованные, а в городе осколочные и фугасные нужны.

Запищала рация – комбат интересовался ситуацией.

– Продвигаемся понемногу, – коротко ответил Павел.

Положение на улицах почти везде было одинаковым. Скорее всего комбат хотел выяснить: не нужна ли помощь?

Самоходка подползла к одноэтажному зданию и остановилась рядом. Паша еще удивиться успел – что ему на площади делать, вроде бы не магазин, вывесок нет.

И тут по броне раздался удар, раздался взрыв, и почти сразу же наводчик закричал:

– Командир, горим!

Из моторного отсека шел дым, показались отблески пламени.

– забрать оружие, покинуть машину! – приказал Павел.

Наводчик и заряжающий схватили автоматы, подсумки и стали выбираться из самоходки. Павел схватил гранатную сумку и выбрался вслед за ними. Делалось все быстро. Самоходка железная, гореть вроде бы нечему, кроме топлива, но сгорала она в считаные минуты, и экипажи не всегда успевали покинуть машину. Самым распространенным поражением у танкистов и самоходчиков – впрочем, как и у летчиков, были ожоги. Павел уже горел, причем серьезно, потому огня теперь боялся панически.

Экипаж покинул машину. Из моторного отсека вздымались языки пламени, вовсю валил черный дым.

– Укрыться в здании! – приказал Павел.

Теперь его задачей было сберечь экипаж. На четверых у них было всего два автомата с четырьмя магазинами, личное оружие у механика-водителя и самого Павла да двенадцать гранат. С таким арсеналом бой с немецкой пехотой им не выдержать, тем более что у экипажа и опыта-то пехотного не было.

Через пролом в стене экипаж заскочил в здание.

– Фаустник, сволочь, подбил! – выругался Анатолий. – Пушек на площади нет, и выстрела я не слышал.

Павел осмотрелся. На полу валялись четыре трупа немцев, рядом – исковерканный пулемет. Это они влепили сюда снаряд, по пулеметчикам.

Павел снял с убитого немца автомат и подсумок с запасными магазинами. Глядя на него, вооружился трофейным автоматом и механик-водитель: все-таки с автоматом надежнее, чем с револьвером. Самоходчикам выдавали морально устаревшие револьверы системы «наган», потому как считалось, что из пистолета было затруднительно вести стрельбу через круглые бойницы. На боковых броневых листах самоходок, как и танковых башен, были небольшие бойницы для оборонительной стрельбы из личного оружия. В бою они изнутри закрывались броневыми пробками.

Всем был хорош «наган»: и безотказен, и стрелял точно, но по израсходовании семи патронов в барабане перезаряжался долго. Это не у «ТТ» или «парабеллума» – поменять опустевший магазин за пару секунд.

Экипаж находился в небольшой комнате. Василий ногой открыл дверь и, выставив вперед автомат, сделал шаг.

– Тут зал какой-то.

Держа оружие наготове, самоходчики вышли за ним, оказавшись в вестибюле станции метро. Только тут до Павла дошло, почему здание стоит в центре площади. Просто он на фотографиях видел, что над входом в станцию метро должна быть большая буква «М». Сам Павел, как и другие члены экипажа, в метро никогда не был. До войны этим видом транспорта владела только Москва.

В вестибюле метро стояла скульптура Гитлера. Василий подошел к ней, прочитал фамилию под головой на пьедестале и с размаху ударил по ней прикладом. Гипсовая скульптура распалась на куски.

– Я бы и по живому Гитлеру так же долбанул, чтобы череп развалился!

– Говорят, он в бункере, глубоко под землей сидит и шнапс ихний глушит.

– Насчет шнапса сомневаюсь, – заметил Павел. – Что делать будем, славяне?

– Самоходку нашу подбили. Что делать, придется своих ждать.

– И рации нет – со своими связаться, – в раздумье сказал Павел. – На улицах немцев недобитых полно, как бы под пулемет не угодить.

– А пойдем по линии метро? – загорелся Василий. – Оно же под землей – ни пуль, ни осколков. И метро заодно посмотрим. Я в нем не был никогда, будет что дома рассказать.

Павел достал из планшета карту и нашел станцию метро, на которой они сейчас находились. Вот только куда пути от нее ведут? Может быть, они в тыл, к своим выйдут, а может статься, что к немцам угодят. Не зная линий, не имея ориентиров, заблудиться под землей очень легко.

Он стоял, раздумывая. В принципе всегда можно вернуться назад, к этой станции. Он попытался сориентироваться, куда идти по линии. То, что на юг, к своим – это понятно, только как без компаса понять, в какой стороне юг?

По ступенькам они начали спускаться вниз. Станция была неглубокого залегания, перрон в полутьме, едва мерцали лампочки аварийного освещения. Из туннеля тянуло сквозняком.

У перрона стоял метропоезд с распахнутыми дверями.

Бойцы подошли поближе и увидели, что в вагонах полно мирных жителей. Они сидели на скамьях и своих узлах, лежали в проходах.

Немцы увидели воинов и замерли в ожидании. В полутьме им было сразу не понять – это немецкие танкисты или страшные русские, которыми их пугал Геббельс. Комбинезоны и у тех и у других темные, на головах – почти одинаковые танковые шлемы. У двоих в руках – советские ППШ, у двоих – немецкие МР-40. Вот и гадай, житель Берлина, кто перед тобой.

Павел шагнул в вагон, поднял руку:

– Наверху, на площади, еще стреляют, поэтому прошу оставаться здесь до вечера. Подскажите, где ветка на юг?

– Поезда, солдат, уже несколько дней не ходят, – ответил пожилой очкарик с рюкзаком в руках.

Толпа, услышав немецкую речь, успокоилась, приняв солдат за своих, а Павел продолжил:

– И все-таки, какой туннель ведет на юг?

– Вот этот, – показал рукой толстяк с саквояжем, – но я бы не советовал вам туда ходить, там уже русские.

Павел поблагодарил жителей, вышел из вагона и махнул рукой своим. Самоходчики подошли к краю платформы и спрыгнули на рельсы. Перед ними, едва освещенный редкими лампочками, уходил вперед и немного под углом туннель.

Павлу идти в темное чрево расхотелось – без знания или схемы можно заблудиться.

– Идем, командир! Не в лесу! Тут заплутать нельзя, дорога-то одна, – хохотнул Саша.

Выглядеть человеком нерешительным, а пуще того – трусом Павлу перед экипажем не хотелось. Он планировал пройти один перегон – до следующей станции – и выйти на поверхность. Одно неясно: какой длины этот чертов перегон – километр, два, три?

В некоторых местах в стыках тюбингов сочилась и капала вода. звуки шагов и позвякивание оружия гулко раздавались под сводами.

Туннель с небольшим уклоном вначале шел вниз, затем – горизонтально.

Наверху, на земле, почти над туннелем, здорово громыхнуло, и из стыков тюбингов – бетонных колец, из которых был собран туннель, посыпался песок.

– Не иначе, бомба упала.

– Ага, не хватало только, чтобы нас здесь завалило, – заметил Анатолий.

От такой перспективы всем стало неуютно и захотелось как можно скорее выбраться на поверхность.

Они вышли к развилке туннеля. От основного входа вправо уходил еще один, тускло поблескивая рельсами.

Экипаж остановился, все смотрели на Павла так, как будто он знал, куда идти. А он и подумать не мог, что под землей могут быть ответвления.

– Идем прямо! – решительно сказал он.

Теперь, после развилки туннель стал подниматься вверх. Подъем был невелик, но заметен.

Они успели прошагать с четверть часа, как идущий впереди Саша остановился.

– Командир, впереди какое-то движение.

Самоходчики остановились. Павел стянул с головы шлем – так было лучше слышно.

И в самом деле, в отдалении слышались шаги, приглушенные расстоянием голоса.

– Ложись! Оружие к бою!

Павел и Василий улеглись справа от рельсов, Саша и Анатолий – слева. Передернули затворы автоматов.

Неизвестные приближались. Кто они – немецкие солдаты или мирные жители? А может быть, такие же, как и они, русские?

Стали видны темные фигуры. Когда они поравнялись рядом с тускло горевшей лампочкой, Павел увидел у них на груди автоматы. Военные, только чьи?

Солдаты прошли еще немного, и стали отчетливо слышны голоса. Речь звучала немецкая.