Баурджан Момыш-улы - За нами Москва. Записки офицера. Страница 51

— Здравствуйте, товарищ Момыш-улы.

Видимо, я выглядел как провинившийся мальчишка. Генерал улыбался и не отпускал моей руки.

— Покойный Иван Васильевич говорил мне о вас... А теперь мы с вами познакомились лично. Не ручаюсь, что вы единственный старший лейтенант в Красной Армии, который будет командовать полком, но могу сказать, что вы единственный старший лейтенант в нашей армии, назначенный командиром полка. Поздравляю вас с новым назначением!

Признаться, я оторопел. Командующий отпустил мою руку, свои заложил за спину, прошелся два-три шага, как бы что-то продумывая, повернулся и внимательно посмотрел на меня своими темно-серыми глазами.

— Знаю, что придется вам нелегко. Но беритесь смело. Если нужно будет — обращайтесь. Поможем.

Я поблагодарил командующего за доверие.

— Ну, значит, договорились? — снова мягко улыбнувшись, спросил командующий. Он протянул мне руки на прощанье и сказал:

— Ни пуха, ни пера. Еще раз поздравляю. Вместе будем воевать.

Передавая свои обязанности, майор Елин тоже поздравил меня с новым назначением. На прощанье он сказал:

— Комбат первый, имей в виду, что полк — не батальон. Здесь к решению каждого вопроса надо подходить трижды серьезнее, чем в батальоне. И не всегда тебе будет сопутствовать удача — так что имей выдержку и не руби с плеча. А главное — считайся с мнениями людей, ведь именно они решают боевые задачи. Но не подчиняйся подчиненным. Продумай, организуй, обеспечь, приказывай и требуй выполнения приказа.

Я пошел проводить своего бывшего командира. Елин был природным пехотинцем, он избегал верховой езды, любил тарантас и кошевку. Садясь в кошевку, он чуть побледнел. Я понимал его. Он был первым командиром нашего полка, он формировал и обучал наш полк, и полк под его командованием провел более тридцати боев, удостоился гвардейского звания. Елину тяжело было расставаться с полком, тем более в такой трудной боевой обстановке. Он уловил мой взгляд, понял мои мысли и грустно улыбнулся. Однако голос его был тверд.

— Ну, комбат первый, а теперь комполка, я рад за тебя, дорогой. Только ты, пожалуйста, не зарывайся. Смотри, Баурджан! — он погрозил мне пальцем и, обращаясь к ездовому, сказал: — Трогай, Семен!

Пара гнедых галопом сорвалась с места. Несколько минут я смотрел вслед своему командиру.

Когда я вошел в штаб, комиссар Логвиненко говорил в трубку полевого телефона.

— Неужели, товарищ начальник?.. — увидев меня, он запнулся и, долго слушая, отвечал кратко: «Да», «Нет», «Раз вы так решили», «Мне же работать с ним»... — Потом сказал: — «Слушаюсь, товарищ начальник», — и передал трубку дежурному телефонисту.

Так я стал командиром полка.

— Кого мы назначим командиром первого батальона на ваше место? — спросил Логвиненко, прервав доклад начальника штаба майора Демидовича, сухого, как мумия, долговязого, с вдумчивыми карими глазами, офицера.

— Я уже назначил лейтенанта Исламкулова.

— Как же так?

— Он хороший командир. Думаю, справится с обязанностями командира батальона.

— Но он же беспартийный! И потом — у него с социальным происхождением не совсем ладно. Его отец был двадцать пять лет волостным управителем.

— Я тоже беспартийный. И не сам Исламкулов, а его отец был волостным управителем.

— Я возражаю против кандидатуры Исламкулова.

— Вы возражали и против моей.

— Я — комиссар! — вспыхнул Логвиненко. — Майор Демидович, выйдите!

Майор вышел.

— А я командир, — возразил я. — И простите, Петр Васильевич, но я командовал этим батальоном до сих пор, а теперь разрешите мне же решить вопрос, кому доверить мой батальон, коль я назначен командиром полка.

— Вы ответите!

— Вместе будем отвечать, товарищ комиссар... И вот что. Вы старше меня и по возрасту, и по званию, но давайте честно доложим командованию, что мы друг другу но понравились с первого взгляда.

— Вы меня поставили перед фактом...

— Больше этого не будет, Петр Васильевич. Простите. Дальше без вашего совета — ни шагу. Это я обещаю.

Логвиненко, так и не подавив обиды, согласился. Вошел Демидович.

— Товарищ командир, — обратился он ко мне, — наши батальоны разбросаны, между ними неприкрытое пространство около двух-трех километров.

Демидович показал на карте положение противника и наших подразделений.

— Штаб дивизии требует доложить ваше решение.

— Доложите, что пока обстановка без перемен.

— К нам прибыло четыреста пятьдесят человек пополнения. Они здесь. Как прикажете их распределить?

— Сколько людей в батальонах?

— В первом батальоне...

В это время совсем близко раздался треск пулеметов и автоматов. Демидович прекратил доклад и, спешно собрав бумаги, убрался. Мы с комиссаром вышли на улицу. Кругом стрельба. Что это? Нападение на штаб полка...

Я видел, как все четыреста пятьдесят человек пополнения кинулись врассыпную. Но старая гвардия — комендантский взвод, — укрывшись у заборов и стен домов, отстреливается. Я и комиссар догоняем беглецов, пытаемся остановить их. Безрезультатно. Мы забегаем вперед.

— Стой! — кричит комиссар.

— Стойте! — кричу я, подымая руки. Логвиненко выхватывает пистолет.

В конце концов нам удается остановить беглецов и организовать оборону у опушки леса, который большой продолговатой полудугой окаймлял прилегающее к деревне поле. Пополнение пришло к нам плохо вооруженным, а самое главное — не разбито на роты, взводы и отделения. Это была толпа в военной форме.

Вдруг издали я увидел долговязую фигуру Краева. Он держал ручной пулемет наперевес и, стреляя на ходу, поднял свою роту в контратаку во фланг противника, Эта контратака была неожиданна и для меня, и для немцев. Я стоял, а противник бежал обратно в Трусово. Смелое и внезапное действие роты Краева предотвратило катастрофу с новым, необстрелянным и пока еще неорганизованным пополнением.

Что касается штаба, то в бегстве он опередил всех. При мне оказался лишь единственный офицер штаба — высокий, стройный брюнет с открытым честным лицом, полковой капельмейстер Николай Попов. Он, оказывается, в этот день был дежурным по штабу и счел своим долгом даже при паническом бегстве штаба быть при командире полка. Эту трогательную верность своему долгу со стороны Николая Попова я всегда вспоминаю с благодарностью.

Попова я послал к Краеву с приказанием закрепиться, связаться с Исламкуловым и прикрывать наш отход...

Новое пополнение отвели в Соколово, дали ему опомниться, потом под прикрытием домов и сараев разбили на взводы и каждому взводу указали позицию вокруг Соколова.

Самым неприятным было то, что люди не знали меня, а я не знал людей. Но они верили, что я действительно их командир полка.

— Окапывайтесь, товарищи. Скоро вечер. Слышите, — впереди наши товарищи ведут бой. Они прикрыли наш отход. Они скоро сюда придут, и вы вольетесь в их ряды. А со старыми гвардейцами веселее будет, — говорил я, подходя к каждой группе.

— Подождем, товарищ командир, — отозвался пожилой красноармеец с простуженным голосом. — Спешить-то некуда, война ведь только началась. Воевать да воевать еще... А давеча немножко неладно получилось.

— Не беспокойтесь, товарищ командир, этого больше не будет... — заверяли бойцы.

— Наша группа не подведет, товарищ командир.

На южной окраине деревни стоял громадный стог, несколько необычный по цвету — багряно-белый. Подошли ближе: это были тюки ваты. «Тепло будет, и от шальных пуль и осколков преграда», — подумал я и приказал разобрать тюки, соорудить из них укрытие.

Когда я направился на другой фланг, начался сильный минометно-артиллерийский обстрел. Бойцы, лежавшие на голой мерзлой земле, кинулись бежать в избы и сараи. Я прислонился к углу одного из домов, чувствуя себя беспомощным. На глазах рушился боевой порядок, только что построенный с таким трудом. Если в этот предсумеречный час с какой-либо стороны, треща автоматами, наскочит группа неприятеля, люди кинутся в лес, разбредутся там, а ночью попробуй-ка найти и собрать их! И при мне никого нет. Попов еще не вернулся, а штаб как в воду канул. Да, это не то, что командовать батальоном! Прошло несколько часов, как меня назначили командиром полка, а я до сих пор не знаю, где полк, и полк не знает, где я. Так я стоял и думал, как командир маршевой роты под сильной бомбежкой.

Из противоположного дома выбежала маленькая женщина в очень широкой для нее шинели. Она стала перевязывать раненого бойца.

— Доктор! — кричу я.

— Я не доктор.

— Как вас зовут?

— Вера!

— Верочка, организуйте в этом доме пункт медпомощи. Я сейчас туда приду.

Потом на улице я встретил Попова, затем лейтенанта Сулиму — адъютанта, который вернулся, проводив Елина до штаба дивизии.

— Раненых, кто может идти, — в этот дом, а тяжелых нести туда... Бегите сейчас же. Организуйте охранение, — скороговоркой распорядился я и побежал на другой фланг. Тут мне встретился коновод Синченко, которого я потерял еще в Трусове.