Энтон Майрер - Однажды орел… Страница 51

— Есть, капитан.

Четыре фигуры с носилками уже спускались по склону горы. Издали они были похожи на какое-то животное — новое, созданное войной животное, с неуклюжим брюхом и восемью короткими ногами… Солдаты с носилками вошли в полосу дрожащей дымки и почти скрылись из виду. Дэмон закрыл глаза. «О, Дев. Я думал, что ни тебя, ни меня пуля никогда не настигнет… Почему-то был уверен, что, если мы будем вместе, всегда рядом… Нет, теперь тебя рядом не будет…»

Неисправным, как он и думал, оказался экстрактор. Чистый перелом у самой шейки. Дэмон выбросил кусочки сломанного экстрактора в траншею. Порывшись в вещевом мешке, он достал запасной, обильно смазал его маслом, насухо вытер. Его начинало беспокоить, что кругом стоит такая тишина. Даже разговорчивый Реб и тот почему-то молчал. Неторопливо, как будто это был не пулемет, а сложнейший часовой механизм, Дэмон брал согретые скупым октябрьским солнцем металлические части и осторожно вставлял их на место.

Кафе переполнено военными в форме цвета хаки. Солдаты или сидят в тесном, плечо к плечу, ряду у стопки, или бесцельно толпятся у двери, или пробираются сквозь людскую гущу от одного столика к другому, останавливаются, выкрикивают друг другу приветствия, шутят, дружно смеются. По тесному задымленному залу снуют две невзрачные вспотевшие девушки, разносят заказанные напитки.

Дэмон отпил несколько глотков и, поставив бокал перед собой, сосредоточенно рассматривал его. Высокий рыжеволосый капрал по фамилии Далримпл оживленно уверял кого-то:

— Когда вернусь домой, займусь политикой. Вот увидишь, я стану мэром Сан-Франциско и, будь уверен, не откажусь ни от одной взятки, когда мне будут совать их.

— Ну, это что! А вот радио — это дело явно перспективное, — авторитетно заявил Миллер. Это был полный низкорослый парень, в очках; видя добродушное и предупредительное выражение его лица, можно было представить, как он разговаривает со своей очень богатой, но не лишенной причуд пожилой теткой. — Ты только подумай, — продолжал он, — радиоприемник в каждом доме в Америке! Представляешь, что это такое?

— Ничего особенного из этого не выйдет, — заявил Рейбайрн.

— Как это не выйдет? Еще как выйдет-то! Ты так говоришь просто потому, что…

— Если я не могу ни увидеть этого, ни почувствовать, ни пощупать, то что же это такое? Ничего, пустое место. А раз пустое место, значит, ничего не выйдет. И ты можешь не спорить со мной. — Рейбайрн порылся в стоявшем около него мешке и вытащил темно-красную бутылку с длинным горлышком. — Эй, ребята, в ней, по-моему, лягушачье молоко. Поздравление от баварской пехоты. — Кто-то толкнул Рейбайрна, и вино расплескалось. — О черт, осторожнее! Вам налить, капитан? — обратился он к Дэмону.

— Нет, нет, — запротестовал тот, — мне довольно.

— Э-э, напрасно, давайте налью. Высший сорт, люкс. Когда пьешь, чувствуешь запах девушки, которая давила виноград ногами. Эй, красотка, — протянул он руку к проходившей мимо француженке с подносом, заставленным пустыми бокалами, — как насчет того, чтобы уединиться? Немного ласки бедному солдату, а? — Девушка скривила губы в неестественной принужденной улыбке, бросила на него рассерженный взгляд и отошла. — В чем же дело, красотка? Неужели я так уж плох для тебя? — не унимался Рейбайрн.

— С этой, Реб?! — воскликнул Тсонка. — Ты просто окосел, пьян как сапожник!

— Но я вовсе не собираюсь возиться с ней всю ночь.

Дэмон допил сладкое немецкое вино. Вино никогда не действовало на него, он почти не пьянел. Наоборот, алкоголь способствовал более ясному и хладнокровному мышлению, Дэмон становился восприимчивее и рассудительнее. Для него было характерно качество, которое дядя Билл называл немецкой дисциплинированностью.

За каким-то столом разбили бокал, послышались выкрики, но через некоторое время спорящих успокоили, крики прекратились. Дэмон вспомнил о баре в гостинице «Грэнд вестерн», представил его себе переполненным иностранными солдатами. Их обслуживает Пол Айнсли, а сестра Дэмона Пег разносит солдатам бокалы, уклоняясь от их жадных рук, принужденно улыбается им, старается не рассердить этих опьяневших люден… Он тяжело вздохнул. Они оскверняют все, к чему прикасаются, разрушают, опустошают и разоряют… И самое страшное — что никто из них или, во всяком случае, большинство вовсе не хочет этого. Их единственное желание — убрать с глаз долой некоторые вещи, напомнить самим себе, что они здесь, что они, как и все, дышат, чувствуют…

— Посмотрите-ка на него! — воскликнул Рейбайрн, показывая в узкий проход между двумя столиками, где кто-то лежал на полу лицом вниз, вздрагивая каждый раз, когда кто-нибудь наступал на него или просто задевал погон. — Вы знаете, это Пулвер, он совсем опьянел.

— Да-а. — Тсонка смял и раскрошил в кулаке сигарету. — Окосевший новобранец, сукин сын…

— Я тоже новобранец, — обиженно откликнулся Сантос.

— Ха, ну и что ж! Ты ведь испанец.

— Какой я тебе испанец?

— А кто же ты?

— Я не испанец, а португалец.

— Португалец! — воскликнул Рейбайрн. — Ха, будь я проклят, никогда не встречал португальца…

Солдаты, собравшиеся возле пианино, запели какую-то песенку о Наполеоне и Париже и на время привлекли к себе внимание окружающих. Общий гул голосов стих. — Черт возьми, а мне так и не довелось побывать в Париже, — пожаловался Рейбайрн. — Я обещал Брюстеру, что мы отлично повеселимся в этой деревушке… — Его лицо помрачнело, он резко махнул головой, чтобы отбросить назад упавшие на глаза полосы. — Эх, ребята, до чего же все осточертело! Никогда в жизни не было так тошно, как сейчас. Сидишь и ждешь, когда снова затрубит этот проклятый горн. Как бы я хотел, чтобы Брюстер был здесь, с нами. Знаешь, Майк, несмотря на его привередливость и капризы, он все-таки был одним из лучших. Правда ведь, Стонк?

— Это точно, один из лучших…

— А старина Клей, — печально заметил Далримпл, — всегда был весел и смеялся. Помните, когда мы шли ночью к Суассону, он налил в свою флягу какое-то дерьмо, а потом его стошнило прямо на рюкзак Фергасона? Вот смеху-то было…

— Да, а знаете, ребята, — начал споим мягким, задушевным голосом Миллер, — я, конечно, пришел в эту роту недавно, но должен сказать, что больше всех мне жалко сержанта Девлина…

Послышался глухой звук удара. Подняв голову, Дэмон увидел, как Миллер схватился за ногу; его глаза за очками наполнились страхом под гневным, уничтожающим взглядом Тсонки. Сообразительный Реб громко крикнул:

— А ну, ребята, пошли прошвырнемся, глядишь, подцепим кого-нибудь, повеселимся. Как, капитан? — обратился он к Дэмону. — Пошли, поищем этих знаменитых французских кошечек.

Надо уйти отсюда. Уйти сейчас же. Дэмон поднялся и сдернул свою полушинель со спинки так резко, что стул с грохотом опрокинулся. Он был настолько возбужден, что не заметил, как наступил на руку лежащего на полу Пулвера. Продолжай следить за командиром испуганным взглядом, Миллер, как бы извиняясь, пробормотал:

— Но ведь он не умрет же? Я хотел… Я думал…

— Заткнись, ты, четырехглазый дурак! — гневно крикнул Тсонка.

Дэмон остановился. В какой-то момент у него появилось непреодолимое желание ударить Миллера прямо в это бледное, тревожное лицо, но Дэмон сразу же подавил его. Он выдернул из-за пояса пилотку и спокойно надел ее.

— Не обращайте на него внимания, капитан, — сказал Рейбайрн. — А куда вы идете?

— Неважно, — резко ответил Дэмон и пошел к двери.

— В чем дело, капитан? — услышал он позади себя. — Что случилось? Подождите…

Чтобы пройти через толпу у двери, Дэмону пришлось поработать плечами. Кто-то недовольно заворчал, и Дэмон уже было повернулся, чтобы проучить ворчуна, но на него никто не обращал никакого внимания.

День подходил к концу, на улице уже стемнело. Деревья и полуразрушенные домики в тусклом, сумеречном свете казались расплывчатыми, окутанными едва заметной дымкой. Дождь прекратился, и воздух был наполнен осенней вечерней прохладой. Дэмон торопился, и его каблуки глухо стучали о большие серые камни мостовой. Дойдя до окраины города, он побежал рысцой, а оказавшись на поле, пустился бегом, скользя и спотыкаясь на неровной мокрой земле. Он остановился лишь тогда, когда увидел справа фруктовый сад. Чахлые деревья сбрасывали с себя последние мокрые листья. В воздухе стоял густой запах гниющих яблок. Дэмон повалился спиной на небольшой стог влажного сена и долго лежал так не шевелясь, стараясь не думать ни о чем, кроме нависшего над ним неба и бегущих по нему на запад разорванных облаков. Со стороны Мон-Нуара доносились глухие раскаты залпов тяжелых орудии — Неожиданно возникшая колющая боль в боку и неприятное урчание в животе заставили Дэмона сесть и сунуть два пальца в рот, чтобы вызвать рвоту, однако это ни к чему не привело. Его душил тошнотворный запах гниющих яблок.