Василий Щур - Пограничными тропами Страница 52

— Ровно в три часа утра нападете на землянку, и через двадцать минут чтобы вас и духу не было около немецких траншей. По ним ударит артиллерия дивизии.

— Есть, товарищ подполковник, — Сергей вытянулся в струнку, довольный оказанным ему доверием и тем, что сегодня он одержал первую победу над Коломейцем и доказал свою правоту, отстоял самого себя и всех ребят, все дело.

— Выйти придется, видимо, — советовал подполковник, — в половине двенадцатого. Рассчитайте еще раз все до мелочей. Да берегите людей — идете на серьезное дело, — подполковник, тяжело встав, пожал Сергею руку, затем подошел к Мамочкину и весело улыбнулся.

— Узнаю почерк, старина, — подполковник взял Семена за плечи и потряс его, словно испытывал, крепко ли держится тот на ногах. — Отдохнуть бы нам пора, да некогда. Вот столкнем фрица с места, и тогда уже, Семен, будет тебе отдых.

— Ого-о! Тогда уж, товарищ подполковник, отлеживаться совсем будет не в пору, гнать его, фрица, надо будет без роздыху до самого до его Берлина, чтобы, значит, того, не очухался.

— Ну давай, Семен, — сказал на прощание подполковник и еще раз потряс его своими крепкими руками. — Ни пуха вам ни пера.

Когда Сергей пришел в землянку, Женька Тахванов встретил его возгласом:

— Идем?!

— Идем, — спокойно ответил Сергей. — Выходим в двадцать три тридцать. В поисковую группу войдут двенадцать человек. Старшина Шибких…

— Я, — отозвался бодрый голос.

— Сержант Мамочкин…

— Я-я, — густо басит Семен и протискивается вперед, словно хочет произнести речь, но Курилов сообщает фамилии Тахванова, Пашкова, Савельева, а в ответ несется: «Я…». Вот уже названо десять фамилий, Сергей смотрит на Хабибуллина, стоящего перед ним и загибающего последний палец на своих руках, а глаза его так и добиваются встречи с глазами командира, так и напоминают: «А меня забыли», — но Сергей мнется, потому что за спиной Манана сверлит его глазами Камал, а за ним еще два десятка глаз и все с одним и тем же: «А меня?»

— Рядовой Хабибуллин, — говорит Курилов, и Манан подпрыгивает от радости, щелкает пальцами под носом Камала, который уже собрался что-то крикнуть, но в это время Курилов назвал и его фамилию, тот успокоился, отошел в сторону.

Все готовились к поиску, всем хотелось идти за «языком», но приказ есть приказ. Те, кому выпала доля оставаться в землянке, томиться в ожидании друзей, понуро разошлись по углам и задымили самокрутками.

ЗАДАНИЕ ВЫПОЛНЕНО

Пройдено два километра. На болоте по-прежнему тишина и сырой мрак, лишь временами набегает сильный ветер и сечет лицо косым дождем. Тело не чувствует уже мороза, точно одеревенело, но лицо горит от режущих ударов дождевых стрел. Надо идти, не обращая внимания ни на что. И тринадцать смельчаков идут.

Все ближе, все отчетливее бесцельная стрельба вражеских часовых, ставшая теперь единственным ориентиром в непроглядной ночи.

Ухо Курилова уловило автоматную очередь около землянки, куда идут они за «языком». Сменился часовой. Значит, час ночи, настало одиннадцатое сентября, двадцатый день фронтовой жизни Сергея. Увидит ли он его утро? Впереди самый опасный и труднопроходимый участок пути — водосточные канавы, одна из которых ведет к землянке фашистов. Только бы не ошибиться, выйти на нее.

На плечо легла чья-то тяжелая рука. Семен. Он отстранил легонько Курилова. Решил идти первым — здесь оставлены его отметины. «Какой все-таки толковый этот Семен», — отмечает про себя Сергей и одобрительно трясет его за локоть. Наверное, нет для людей ничего понятнее этого беззвучного выражения чувств.

Переваливая свое тучное тело, Мамочкин бесшумно, будто плывет в воздухе, и уверенно, точно перед ним исхоженная дорога, идет среди камышей, достающих верхушками лишь его плечи. Дождь неожиданно перестал, и отсветы ракет стали доставать болото. Положение разведчиков становилось опасным. Тогда Мамочкин нарезал камыша и, распустив его веером, поднял над головой. Теперь можно идти незамеченным не только в ночи, но и днем.

Через несколько минут тринадцать разведчиков превратились в ползущие кусты, а спустя час плыли по канаве, наполненной до краев холодной водой. Кончился этот рискованный заплыв не скоро. Сергей волновался, опасался, что вылезут они к намеченной цели как раз к следующей смене вражеских часовых, думал над тем, что предпринять: ускорить движение или подождать? Поторопить ребят — наделают шуму. Ждать — упустим время.

Только на краю болота он решился все-таки ждать, так как уже отчетливо, словно рядом, слышались отрывки команд разводящих и стали чаще вспыхивать осветительные ракеты. Здесь, у самого болота, по плану операции должен остаться маяк из трех человек. Его задача — прикрыть огнем группу захвата, если немцы «засекут» ребят, потом встретить Мамочкина с «языком» и знакомой уже тропой как можно быстрее тащить пленного к своим. Остальные с боем будут отходить кромкой болота, увлекая за собой вражескую погоню.

Оставалось в запасе меньше часа, а до землянки немцев еще двести самых трудных метров. Надежда была только на беспечность фрицев, судя по всему, не устроивших минных полей перед болотом, так как, видимо, считают его непроходимым. Но если вдруг попадется минная преграда, сапер, делая проход в ней, провозится не меньше двадцати минут, которые могут оказаться роковыми.

В ожидании прошло полчаса. Наконец стихли голоса разводящих и у землянки остался один часовой.

В три часа утра десять смельчаков, преодолев полосу заграждений, выдвинулись на уровень первой траншеи и обрадовались счастливой удаче. Они оказались в стыке между какими-то подразделениями.

Землянка, на которую решили напасть разведчики, находилась в тылу от первой траншеи метров на пятьдесят. К ней черной змеей вился ход сообщения, в котором прохаживался часовой. Как только взвивалась в небо ракета, каска его поблескивала в ночи, точно зеркальный блик. Сергей проследил маршрут движения часового и решил напасть на него в тот момент, когда он отойдет подальше от укрытия, в котором спали остальные фрицы.

Вынув нож, Сергей подполз к Хабибуллину и шепнул:

— Идем.

Манан понимающе закивал головой, торопливо выхватил свой нож и клубком скатился в низинку, где различалась поросшая бурьяном канава. Курилов, довольный сметливостью солдата, последовал его примеру, а оставшиеся за бугром приготовились к бою.

Вот часовой дошел до землянки, потоптался на месте, высморкался. Холодная русская ночь выжимала, видимо, из чужеземца последние соки. Затем он медленно, покачивая рогатой каской над траншеей, тенью поплыл туда, где ждала его тихая и бесславная смерть.

Сергей и Манан лежали в двух-трех шагах от траншеи на некотором расстоянии друг от друга, чтобы напасть на часового разом спереди и сзади. Курилов немного волновался: впервые будет снимать часового, не осрамиться бы.

Часовой шел сутулясь, длинный, узкоплечий. Автомат висел на его колообразной шее, прижатый к животу засунутыми в рукава длинными, изломленными в локтях руками.

Сергей дождался, когда он миновал Хабибуллина, и одним прыжком бросился на часового. От неожиданно свалившейся тяжести фриц хрустнул, как сломавшаяся жердь, и рухнул на дно траншеи.

Через несколько мгновений Сергей вбежал в низкую, пахнущую теплом и вкусной едой землянку. На нарах, разметав руки, храпели пятеро. У стенки, судя по знакам различия, согнулся старший по званию. Его решил брать Сергей, а остальных распорядился убрать.

…Туманная сырая ночь по-прежнему смотрела на разведчиков тусклыми глазами ракет, а болото лежало в густом мраке, словно образовавшаяся пропасть в земле. Миновав первую траншею, Сергей указал Мамочкину проход в проволочном заграждении и пропустил его вперед. Неожиданно сзади затарахтели автоматы. Пули густой строчкой прошили хлюпкую грязь совсем близко, затем резанули по камышам в стороне.

То ли пришли к землянке проверяющие посты офицеры, то ли кто услышал возню около траншеи — начал палить. И вскоре стреляли уже слева и справа, ожила вся передовая противника и рассыпала вспышки выстрелов, точно искры электросварки. Сергей понимал, что немцы не разобрались еще, в чем дело, и палят куда попало, но через несколько минут, когда пробежал метров сто, увидел две ракеты, повисшие над болотом. Около траншей врага мелькнули фигуры. Погоня.

— Мамочкин и Шибких, быстро на маяк, остальные к бою! — скомандовал он и щелкнул затвором автомата.

Старшина Шибких и тащивший на себе «языка» Мамочкин исчезли в камышах, а оставшиеся разведчики открыли огонь по проволочному заграждению, где копошились немцы.

— Отходить, мы с Мананом закроем проход, — распорядился Курилов.

После нескольких очередей, выпущенных по врагу, вспышки у прохода, где только что прошли разведчики, прекратились. Сергей толкнул Хабибуллина в бок, и оба побежали догонять товарищей.