Энтон Майрер - Однажды орел… Страница 54

— Слушай, Дев, — поспешно сказал он, — поверь мне, тебе еще придется повозиться с этими новичками. Ты знаешь, среди них есть парень из Кеноши по фамилии Тукерби, так вот он не хочет носить каску, говорит, что из-за нее у него происходит короткое замыкание в…

— Не надо об этом, Сэм.

— Почему?

— Не обманывай меня. — Дев попытался приподнять руку, но она тут же бессильно упала вниз. — Я не вернусь в часть. Я вообще никуда не вернусь.

— Нет, вернешься. Конечно же вернешься. У меня…

— С тем, что у меня, не возвращаются. Я знаю. — Он посмотрел Дэмону прямо в глаза. — Я умру, Сэм.

— Ни черта ты не умрешь, — резко возразил Дэмон. — Кто сказал тебе такую чушь? — Я сам знаю, Сэм. Думаешь, мне не известно, что такое перитонит? Давай не будем попусту терять время, Сэм. Я… Мне, конечно, не вынести этого.

Дэмон прикусил губу. «Любой скажет, что это была простая случайность… Мы продвигались стрелковой цепью… Я как раз только что обхватил Роба и начал говорить ему, что теперь осталось…»

— Сэм.

— Да?

— Сэм, напиши моей матери, ладно? Напиши ей, что это я пощупал кассу в магазине Натунского. Из-за этого я и поступил на военную службу. Напиши ей, что я сказал тебе об этом. Но я был пьян тогда и едва ли сознавал, что делал. Я поступил безрассудно, потому что был пьян. Если бы я был трезвым, то рассудил бы иначе. Напишешь ей об этом, Сэм?

— Конечно, Дев. — Дэмон слегка наклонился к нему, по его щекам скатывались капельки пота. — Дев… — начал он после короткого молчания, но запнулся и некоторое время не мог заставить себя говорить дальше. Потом, собравшись с силами, продолжал: — …Дев, видит бог, я не хотел, чтобы так получилось… Клянусь, я был бы готов потерять что угодно, только не тебя…

— Ты поступал так, как считал необходимым и как тебе подсказывала совесть, Сэм, — сказал Девлин слабым голосом умирающего. — Ты принадлежишь к людям, — продолжал он, не сводя с Дэмона пристального взгляда, — которые воспринимают все самым непосредственным образом и действуют на основе именно такого восприятия. Ты увлекаешь людей за собой, Сэм, и тебе никто никогда не скажет слово «нет», потому что ты во всем чертовски уверен. Пока эта уверенность всегда срабатывала… Ты делал то, что считал необходимым, и поступал так, как считал нужным. Но ты не прав, Сэм. — Глаза Девлина неожиданно наполнились слезами. Сверкающие слезинки повисали на ресницах и скатывались по носу на щеки. — Что из всего этого получилось? Я делал то, что ты мне приказывал. Ну и что же в этом хорошего для меня? Разве кому-нибудь, хоть одному человеку в этом проклятом мире будет лучше от того, что меня завернут в плащ-накидку и закопают в землю? По-моему, нет, Сэм. Я, во всяком случае, не представляю себе, чтобы кому-нибудь от этого стало лучше… — Он приподнял руку и попытался смахнуть катившиеся по щекам слезы. Его глаза на топком восковом лице казались необыкновенно большими. — Помнишь, Сэм, марш в Монтеморелос? Раненого солдата, которого мы тащили в повозку, помнишь?

— Гёрни? — спросил Дэмон охрипшим голосом.

— Помнишь, как он все время пытался нам что-то сказать, но так и не сказал? Помнишь?… Теперь я понимаю, что он чувствовал в тот момент. Сейчас мне это кажется даже забавным: это что-то такое, о чем ты слышал, что-то, о чем тебе говорили, что-то очень важное в жизни, важное для тебя и для будущего; тебе самому это «что-то» совершенно ясно, ты хорошо понимаешь, но вот сказать об этом кому-нибудь другому ты ни за что не сможешь. — Слабо, едва заметно Девлин улыбнулся, но эта улыбка была еще печальнее, чем его недавние слезы. — Ты этого тоже не поймешь, Сэм… Я знаю, что мои слова кажутся тебе глупостью. Я знаю…

— Нет, Дев, не кажутся… Тебе надо заснуть, Дев, отдохнуть… — Дэмон хотел было подняться с койки, но Девлин остановил его своей слабой, дрожащей рукой:

— Нет, нет. Этого-то я как раз и не хочу. До чего нехорошо умирать вот так, Сэм. Ужасно обидно. Если бы умереть так, как умер Ферг, или Старки, или даже Краз, или Тэрнер… Совсем другое дело — вот так лежать здесь и чувствовать, как жизнь покидает тебя капля за каплей. О, это ужасно… Помнишь, Сэм, как мы играли в бейсбол там, в Барли?

— Дев…

— А помнишь Пэрриша? Помнишь, как он говорил: «Мы — это семья. Хорошая благородная семья». Сланный парень! А где он сейчас? Что с ним?

— Ему оторвало ногу в бою у По.

— Да, и он, значит, отвоевался… А помнишь парад в Париже? Помнишь, как девочки забросали нас цветами? О, Сэм, не уходи, не оставляй меня. Побудь здесь еще немного, а? Не бросай сейчас меня здесь одного, ладно?

Дэмон снова сел на край полевой госпитальной койки, заскрипевшей под ним. От волнения он почти ничего не видел.

— Нет, нет, я не уйду, — пробормотал он. — Я не оставлю тебя, Дев.

— Ну вот и хорошо. Я знаю, что ты не оставишь друга… Своего старого друга… Сэм, а помнишь Кинзельмана? Помнишь этого Неуклюжего? Помнишь, как он… — Глаза Девлина расширились, взгляд его был ужасен.

— Дев, попытайся уснуть. Тебе нужно отдохнуть, Дев.

— Нет, нет. Останься здесь, Сэм, не уходи… Пожалуйста, не уходи…

Дэмон зажал свой рот кулаком.

— Я останусь с тобой, Дев. Клянусь, никуда не уйду. Попытайся уснуть, дружище.

Два соединенных между собой дома — небольшая провинциальная гостиница — были разрушены. Каким-то чудом уцелели лишь сооруженные около домов фонтан и колодец. Рейбайрн и Тсонка только что начали опускать в колодец ведро, а вокруг них уже собралась целая толпа солдат с пустыми флягами. Дождь прекратился, но но небу, догоняя и подталкивая друг друга, на запад все еще катились облака; то в одном, то в другом месте между ними возникали разрывы, а через некоторое время низко над горизонтом появилось и солнце — большой красный диск, похожий на глаз сумасшедшего. Все предметы вокруг сразу приобрели неприятный красноватый оттенок. На каменных ступеньках у входа в разрушенную гостиницу пристроились Дэмон и лейтенант Зиммерман; они сосредоточенно рассматривали разложенную на коленях карту. Солнечный диск был настолько красным, что солдаты у колодца казались Дэмону окровавленными: их лица, руки, оружие и фляги были как бы покрыты несмываемыми красными пятнами. Он видел, как изумленный Гентнер отступил на шаг назад и глухо воскликнул:

— Господи, что же это?

— А что тебя беспокоит, парень? — отозвался Рейбайри. — Ты что, думаешь, здесь полно лягушек? Вполне возможно, что так оно и есть.

— Посмотри на солнце, посмотри, какого оно цвета…

— Эх ты, городской… Самое обыкновенное солнце, что в нем особенного-то?

— Это плохо, — мрачно заметил Сантос. — Иона.

— Что?

— Иона. Предвестник несчастья.

— Чудак ты, — вмешался Тсонка, — если пуля тебе предназначена, она найдет тебя, даже если ей придется для этого отодвинуть щеколду и открыть дверь.

Отражаемое нависшими облаками красное солнечное зарево стало еще ярче. Дул холодный ветер. Раскачиваясь на неровностях, высоко подпрыгивая на рессорах, по дороге от Апремона к гостинице приближался большой серый автомобиль. К ветровому стеклу машины был приклеен бумажный флажок: три белые звезды на красном фоне. У ограды двора гостиницы автомобиль замедлил ход и остановился.

— Смотри-ка! — воскликнул Тсонка. — Вот как надо воевать в этой дурацкой войне: сидя на заднем сиденье штабного лимузина.

Рейбайри длинно свистнул.

— Когда вернусь домой, обязательно обзаведусь таким фаэтоном, — сказал он. — Капот будет такой большой и длинный, что на поворотах придется раза два-три давать задний ход.

— Что же это будет за автомобиль, Реб? На что он будет похож?

— На что? Мой автомобиль будет как карета Клеопатры, с колесами, усеянными драгоценными камнями. В нем будет выдвижной бар, полный бутылок, двуспальная кровать и настоящий туалет с водой. Всякий раз, когда дернешь за увесистую золотую ручку на цепочке, чтобы спустить воду, особый механизм начнет играть: «Доброе утро, мистер Зип-Зип-Зип». И еще в нем будет беспроволочная связь со старой фермой во Флат-Лике.

— А где же находится этот самый Флат-Лик? — спросил новичок по фамилии Уилтс.

— Э-э, мальчик, зачем же задавать такие вопросы твоему бывалому командиру отделения? Флат-Лик находится в самом центре округа Свэйн.

Из серого автомобиля вышел офицер в звании капитана — высокий стройный мужчина с холеным красивым лицом, в безупречно отутюженной форме и до блеска начищенных сапогах для верховой езды; в руках у него был шикарный офицерский стек, увенчанный сверкающими на солнце гильзами от патронов. Падающие на офицера лучи красного солнца придавали ему какой-то неестественный, мрачный облик; казалось, что он — порождение этого багряного света; угасни свет, и человек пропадет, его не будет. Офицер быстро приблизился к полуразрушенным чугунным воротам и, миновав их, наткнулся на ротного посыльного Наджента, который тоже только что пришел сюда и торопливо отстегивал от поясного ремня свою флягу.