Андрей Пржездомский - Секретные объекты «Вервольфа» Страница 54

Роде и Крайхен расположились друг против друга, усевшись в кресла с витыми подлокотниками. Минут пять оберштурмфюрер молчал, разглядывая стены лаборатории, увешанные картинами с видами гор и скал. Молчал и доктор Роде, казавшийся безразличным и равнодушным.

— Господин доктор, оберфюрер Бёме просил меня поговорить с вами о наших совместных планах на ближайшее будущее…

— Наших с вами? — как-то сразу встрепенулся Альфред Роде. — Почему моих с вами? У меня нет никаких совместных планов ни с СД, ни с гестапо!

— Вы меня не так поняли, доктор! Я имею в виду наши и ваши планы на ближайшие недели вперед.

— Ну и что? Какие это планы?

Доктор Роде был явно не в себе. Его щеки заметно порозовели, губы были нервно поджаты, одной рукой он вцепился в ручку кресла, другой судорожно теребил галстук.

Оберштурмфюрер Крайхен, видя терзания Роде, сказал как можно спокойнее:

— Не волнуйтесь, доктор. Никто не хочет вам зла. Господин оберфюрер просил меня только обсудить с вами некоторые вопросы и передать предложение остаться в городе.

— Как остаться? Я и так остаюсь в Кёнигсберге и никуда не уезжаю!

— Да нет, доктор, я имею в виду, что вы должны будете остаться в городе, когда сюда придут русские.

— Придут русские? Но ведь и гаулейтер и господин Бёме уверяют меня, что гарнизон крепости Кёнигсберг будет сопротивляться до последнего и русским не бывать в городе!

— Все правильно, доктор. Но на войне бывает всякое и на некоторое время немецкие части могут оставить Кёнигсберг, чтобы, накопив силы и подтянув подкрепления, снова взять город.

— А что вы хотите от меня?

— Дорогой доктор, мы хотим, чтобы вы остались в городе, когда его займут русские солдаты.

— Для чего?

— Не буду скрывать, доктор, господин Бёме очень надеется на вас как на честного немца, преданного Германии и фюреру.

— Я не понимаю вас!

— Господин Роде, вы — ученый с мировым именем. Вас знают не только в Германии, но и в других странах. Русские хотя и дикий народ, но не посмеют вас тронуть. Они наверняка будут расспрашивать вас про ценности кёнигсбергских музеев, про наши трофеи, которые мы вывезли с Восточного фронта…

— Но я же ничего не знаю! Все прятали вы вместе с Вурцем и Готцелем! Я не имею понятия, куда вы все…

— Простите, доктор, — перебил Альфреда Роде Крайхен, — а вы что, хотели бы, чтобы все это попало в руки русских?

— Да нет, что вы! Ни в коем случае!

— Вот видите, доктор! Мы тоже не хотим, чтобы культурное достояние нации попало к врагу.

— Да, но что же вы хотите от меня?

— Вы, доктор, останетесь здесь и, когда русские будут вас расспрашивать, где спрятаны сокровища, честно расскажите все, что знаете.

— Но я же ничего не знаю!

— Ну, как не знаете! Вы знаете, где хранятся экспонаты Прусского музея…

— Да, но не все, а только те, которые оставлены в подвалах замка!

— Вот и отлично!

— Да, но…

— Господин Роде, я вам сейчас расскажу об одном объекте, который находится совсем недалеко отсюда. Вы знаете улицу Розенштрассе? Она выходит на Штайндамм неподалеку от Штайндаммской кирхи.

— Знаю.

— Так вот. Там есть глубокий подземный бункер. Его построили еще в сорок третьем как бомбоубежище. Можете смело вести туда русских. Они найдут там то, что ищут!

— Я не понимаю.

— Ну, дорогой доктор! Там мы спрятали кое-какие картины, скульптуры и некоторые экспонаты…

— Но…

— Я понимаю вас, господин Роде! Речь идет о заурядных работах, в основном, копиях и не имеющих большой культурной ценности экспонатах.

— Но я не знаю, где этот бункер! Как я его найду?

— Не волнуйтесь, вам его покажут завтра же.

— Все равно это как-то…

— Я еще раз говорю вам: не беспокойтесь! Если вы сделаете, как мы говорим, все будет в порядке.

— Хорошо, о чем я должен еще рассказать русским, кроме бункера на Штайндамм?

— Расскажите все, что знаете: что СД вывезла все основные ценности из Кёнигсберга в Саксонию, что Янтарную комнату последний раз видели в северном крыле замка, что некоторые ценности спрятаны где-то в пригородах Кёнигсберга…

— Но они же начнут искать!

— Ну и пусть ищут! Они ничего не найдут, потому что никогда не узнают точно, где спрятаны ценности. Они будут их искать везде — здесь, в Восточной Пруссии, в генерал-губернаторстве, в Саксонии и Тюрингии… Но им никогда не узнать, где конкретно спрятано достояние рейха! Даже если они, как кроты, перероют всю землю!

— Господин оберштурмфюрер, вы говорите так, будто русские навсегда останутся здесь!

— Ну что вы, доктор, мы вышвырнем их, как только подойдут наши дивизии из Курляндии!

— Дай бог, дай бог!

Крайхен и Роде проговорили еще минут двадцать. Как раз ровно столько, сколько потребовалось солдатам, чтобы вынести все мешки во двор Геолого-палеонтологического института и разжечь там огромный костер. В этом костре погибли все учетные и инвентарные книги Прусского музея и Художественных собраний Кёнигсберга, дела с перепиской между отделом реквизиций и просмотра Оперативного штаба рейхслейтера Розенберга, Министерством оккупированных восточных областей и кёнигсбергскими музейными учреждениями. Именно тогда, третьего апреля 1945 года, навсегда были утрачены многие документальные свидетельства нахождения в Кёнигсберге многочисленных культурных ценностей из самых разных стран мира, и уже никто не может точно сказать, сколько их было на самом деле.

Глава 8

Объект «Б-Зет»

Грохот стоял неимоверный. Повсюду рвались снаряды, слышался леденящий душу вой «сталинских оргáнов»[191], не прекращающийся ни на минуту гул артиллерийской канонады, треск пулеметных и автоматных очередей. В середине большого окна, заложенного совсем недавно красным кирпичом, зияла узкая щель амбразуры. Оттуда при каждом близком разрыве в комнату влетал поток горячего воздуха и кирпичной пыли. При этом чувствовалось, как содрогаются стены, готовые вот-вот рухнуть и завалить всех тех, кто находился в данный момент в помещении. При этом с потолка то и дело осыпалась штукатурка, а иногда падали целые куски потолочного покрытия, засыпая пол мелкими обломками.

Оберфюрер Бёме, одетый в камуфляжную куртку грязнокоричневого цвета и грубые серые штаны, заправленные в высокие горные ботинки, в каске с застегнутым под подбородком ремешком, опустил руки с биноклем, в который он в течение нескольких минут рассматривал полыхающий город.

— Все. Надо уходить. Русские уже на Кайзер-Вильгельм-платц. Если мы…

Он не успел договорить. Страшный грохот поглотил все вокруг. Как будто гигантская кувалда с размаху ударила по потолку, стены заходили ходуном, откуда-то сверху посыпались обломки кирпича. В примыкавшем к комнате коридоре послышался чей-то истошный крик.

В помещении Королевского замка, в котором был оборудован наблюдательный пункт, вместе с оберфюрером Бёме, командиром сводного полка, сформированного из подразделений полиции, СД и СС, дислоцированных в Кёнигсберге, и получившего название «полка Бёме», находились несколько офицеров его штаба, а также генерал-майор ОРПО[192] Шуберт и майор охранной полиции Фойгт, командовавший остатками 31-го полицейского полка.

Во второй половине дня девятого апреля стало очевидным, что падение Кёнигсберга — дело нескольких часов. Части Красной Армии, четвертый день штурмующие город, практически уже заняли столицу Восточной Пруссии. В руках обороняющихся оставалось всего несколько опорных пунктов в центре города — бастион «Штернварте», казармы «Троммельплатц» и «Кронпринц», башни «Дер Врангель» и «Дер Дона», район площади Парадеплатц[193], где располагался штаб коменданта крепости генерала Ляша, здание правительства на Миттельтрагхайм[194] и, естественно, сам Королевский замок. Силы были неравными. Атакующие были воодушевлены близкой победой, а воля к сопротивлению уже и так деморализованных частей вермахта и фольксштурма была окончательно сломлена.

— Уходим! Теперь уж точно пора!

Эти слова Бёме, несмотря на грохот, услышали все, находившиеся в комнате. Он резко повернулся, что-то сказал своему адъютанту и пошел к двери. Потом еще раз окинул погруженное в полумрак помещение, офицеров и солдат, находившихся в нем, и, обращаясь к верзиле в серо-зеленой форме панцергренадера с перевязанной рукой, сказал:

— Майор Фойгт! Вы остаетесь в замке! Стойте до последнего! Королевский замок — это слава тевтонского духа! Его стены помогут вам выстоять, как помогли выстоять нашим доблестным предкам семьсот лет назад! Да поможет вам Бог! Хайль Гитлер!

— Хайль! — Майор полиции Фойгт неожиданно резко выбросил вверх руку и замер в нацистском приветствии.