Михаил Прудников - Пароль получен Страница 54

Захмелевшие фашисты не проявили к нему особого интереса: этого слесаря они здесь видели часто и привыкли к нему.

Наверху, в комнате полицаев, тоже шла гулянка. Здесь Василия встретили более гостеприимно, поскольку оба полицейских были еще не настолько пьяны, чтобы не заметить торчавших у слесаря из карманов бутылок с самогоном.

Ворчука усадили за стол.

— Выпей с нами, парень! — предложил один из охранников.

— Спасибо, — ответил Ворчук. — У меня у самого есть. Собираюсь вот, кончив работу, пойти к одной девочке…

— К черту девочку, с нами веселей! — заорал один из полицейских. — Давай сюда твою водку!

Боясь вызвать подозрение, Ворчук пил почти наравне со всеми. Но он не хмелел, — видимо, сказывалось нервное напряжение.

Зато его собутыльники быстро опьянели. Вот один из них — рыжий, с бельмом на глазу — уронил голову на стол, другой принялся крутить шеей, будто стараясь отогнать от себя какое-то наваждение.

Василий незаметно открыл под столом чемоданчик и вынул молоток.

Когда и второй полицейский стал клевать носом, Ворчук вытащил из-под стола молоток и изо всех сил ударил по затылку сначала одного охранника, а потом другого.

Через минуту он уже отодвигал засов камеры, где находился Лещевский.

— Быстро выходите! — шепнул он в темноту.

Высокий, сутуловатый человек, пошатываясь, вышел в коридор. Он никак не мог понять, почему какой-то неизвестный сует ему в руки пистолет.

— Живее! — прикрикнул на него Ворчук. — За мной! — И, не оглядываясь, кинулся к другим камерам.

Люди выходили в коридор неуверенно, щурясь от света и испуганно озираясь. Но теперь уже Ворчуку помогал худенький избитый паренек, который сидел в одной камере с Лещевским.

Отперев все замки, трое (Лещевский уже пришел в себя) кинулись в комнату, где все еще лежали на полу полицаи, и забрали их оружие. Лещевский и его сосед остались на лестнице, а Ворчук спустился вниз, в дежурку. Из-за закрытой двери доносилось пьяное, нестройное пение.

Ворчук рванул дверь и захлопнул ее за собой.

— Руки вверх!

За столом сидело теперь только двое гестаповцев.

Завидев слесаря с пистолетом, толстый охранник, пригнув голову, метнулся к Ворчуку. Василий дважды нажал спуск. Зазвенели стекла. Гитлеровец, будто споткнувшись, растянулся на полу. Второй тоже рванулся с места, но две пули сделали свое дело.

Василий снова взялся было за ручку двери, но задержался. Ведь охранников в первый раз было трое… Где же третий? И прежде чем слесарь успел что-либо сообразить, за дверью послышались нетвердые шаги. Видимо, тот, третий, зачем-то вышел и теперь возвращался, услышав выстрелы. Раздумывать было некогда. Спрятав пистолет за спину, Василий выскочил в коридор; охранник, пошатываясь, шел ему навстречу, держа руку в оттопыренном кармане. Он что-то пытался сказать, но язык не повиновался ему.

Василий не стал медлить и выстрелил прямо в красное, бессмысленное лицо.

Тем временем заключенные вышли из камер и спустились вниз. Решено было, что они будут выходить из тюрьмы группами. В первой пойдут Ворчук, Лещевский и худенький паренек…

В то время как в тюрьме происходили описанные выше события, Столяров, Колос и Готвальд сидели в «мерседесе», нетерпеливо посматривая на часы. Ворота тюрьмы должны были давным-давно распахнуться. Но время шло — тюрьма молчала. И вдруг произошло нечто, заставившее всех троих похолодеть.

Первым забил тревогу Колос.

— Смотрите! — шепнул он Столярову, указывая глазами в сторону. Мимо тюрьмы медленно двигалась колонна немецких солдат. Топот сотен сапог сотрясал землю. Ревели моторы: позади колонны ехало несколько грузовиков.

Готвальд судорожно сжал руку Столярова, как бы спрашивая: что делать, как поступить?

Алексей и сам не знал. Если сейчас заключенные выбегут из ворот, они наскочат прямо на колонну. Предупредить их нет никакой возможности.

Оставалось только одно — ждать, как дальше развернутся события. Неужели так тщательно подготовленная операция сорвется из-за какой-то случайности…

В довершение всего один из грузовиков, объезжая строй, увяз в сугробе прямо напротив тюремных ворот и никак не мог сдвинуться с места. Его обступило с десяток немцев. Упираясь в задний борт, они с криками помогали машине выехать на мостовую.

Время тянулось нестерпимо долго. Наконец последний грузовик проехал.

Прошло еще четверть часа, но из ворот никто не выходил. Беспокойство разведчиков нарастало.

— Неужели Ворчук изменил? — прошептал Готвальд.

Ему никто не ответил. Каждый думал: случилось несчастье…

Улицы, несмотря на темноту, не были пустынны. Поодиночке и группами проходили немецкие солдаты и офицеры. Порой до сидевших в «мерседесе» доносилось пение, отрывки немецкой речи. Алексей и Колос подумали об одном и том же: так долго стоящий у тюрьмы «мерседес» может привлечь внимание патрулей.

Наконец в темном квадрате проходной появились трое. Один из них, высокий, сутулый, был в шинели немецкого офицера — Алексей при свете синего фонаря, освещавшего ворота тюрьмы, сразу узнал Лещевского. Рядом с ним шли еще два «немца» — в одних мундирах, несмотря на холод.

Готвальд выскочил из машины и быстро подвел к «мерседесу» уже совершенно спокойного Лещевского. Увидев Алексея, хирург от удивления только заморгал глазами.

Партизаны ждали Ворчука — его надо было обязательно забрать с собой в отряд, — но он почему-то задержался.

Между тем из тюрьмы поспешно выбегали заключенные — их фигуры будто растворялись во тьме декабрьской ночи. Колос настаивал на отъезде, но Алексей не мог покинуть Ворчука, оказавшего подпольщикам такую услугу.

Наконец из дверей вышел Ворчук со своим неизменным чемоданчиком. Едва он успел перебежать широкую улицу, чтобы сесть в «мерседес», из-за угла вырвалась пронзительно гудящая полицейская машина с нарядом жандармерии. Она оказалась у ворот тюрьмы, когда из нее выбегала последняя группа заключенных. Жандармы открыли по ним пальбу. Несколько человек упали в снег, остальные добежали до переулка. За ними с криками и бранью погнались гитлеровцы. Уйти благополучно всем не удалось: в одной из камер вместе с подпольщиками сидел провокатор, он сумел связаться с гестапо…

И все же в эту ночь из тюрьмы бежало семнадцать подпольщиков. Позже большинство из них удалось переправить к партизанам, остальные были надежно спрятаны в городе и окрестных селах.

Столярова и его друзей охватило то радостно-возбужденное состояние, когда все кажется посильным и возможным. Но Алексей знал по опыту, как опасно это настроение для разведчика: оно порождает беспечность и, стало быть, неизбежные ошибки.

А впереди подпольщиков ждала труднейшая задача — уничтожить шпионскую школу в Блесткове.

Центр торопил Алексея. Получив сообщение, что подпольщикам удалось захватить начальника городской полиции, Центр приказал Столярову доставить Венцеля в Москву, — конечно, лишь после того, как партизаны получат от него все нужные для них сведения.

Венцель назвал на допросах имена и клички многих гестаповских агентов. В тот же день названные Венцелем имена Алексей сообщил через связного подпольщикам. Многие гестаповские ищейки были вскоре обезврежены.

Тайная полиция получила тяжелый удар.

Обо всем этом написал Алексею Шерстнев в очередном донесении.

Последний абзац этого письма особенно заинтересовал Алексея:

«Лотар Штроп исчез, куда — точно никто не знает. Одни говорят, что отозван в Берлин, другие утверждают, что понижен в звании и отправлен на фронт. Во всяком случае, одним гестаповцем в городе стало меньше».

Это обстоятельство чрезвычайно обрадовало разведчиков. Хитрый и опасный враг — не чета Венцелю — убран с их пути.

13. Специалист по психологии

Венцель не только бывал в Блестковской школе абвера, но и постоянно поддерживал с ее руководством деловые контакты. Они выражались не только в том, что начальник полиции рекомендовал начальнику школы подходящих людей, он несколько раз сам ездил в Блестково читать лекции. Из показаний Венцеля у партизан постепенно складывалась картина деятельности этого центра обучения фашистских разведчиков.

Школа находилась в пятнадцати километрах от города, в бывшей помещичьей экономии, где при Советской власти размещалась центральная усадьба животноводческого совхоза.

Усадьба эта была выбрана гитлеровцами, видимо, потому, что стояла в стороне от больших дорог, в неглубокой лощине на берегу озера. Окружавшие усадьбу холмы скрывали ее от любопытных глаз. К тому же здание было обнесено высокой кирпичной стеной, пострадавшей в нескольких местах от обстрела. Как только новое назначение усадьбы определилось, пробоины в стене были заделаны. На ремонте работали советские военнопленные. Но одной стены гитлеровцам показалось мало: они окружили школу забором из колючей проволоки в два метра высотой и спиралью, по которой проходил ток высокого напряжения.