Николай Далекий - Охота на тигра Страница 55

С завтрашнего дня в преследовании бунтовщиков примут участие два бомбардировщика. Смею Вас уверить, что я прилагаю все свои силы и умение к тому, чтобы ни один из этих мерзавцев не ушел от наказания.

Хайль Гитлер!

Искренне Ваш оберштурмбанфюрер Кремп.

Р.S. Мне только что доложили, что одна группа бунтовщиков, состоящая примерно из двухсот человек и пытавшаяся пересечь стратегическое шоссе, была окружена, но оказала отчаянное сопротивление, вырвалась из кольца. Чтобы не увеличивать потери и с нашей стороны, я приказал прекратить преследование этой группы до наступления утра.

Кремп

Письмо другу

Дорогой Иван Степанович!

Премного сожалею, что Вы из-за своей болезни не смогли приехать в Каменнолужск на встречу нашего праздника 9 мая — Дня победы. А я там побывал.

И хотя тяжело для моих нервов было вспоминать наше страшное прошлое, а все же эту поездку не жалею. Приехало согласно приглашению нас четверо, я лично, Петров Семен Гаврилович из первого барака, может помните, низенький такой, сейчас конечно седой старик, как и мы с Вами, но еще не на пенсии, уходить не хочет, бухгалтер, Лучко Василий Михайлович из того же первого барака и мать нашего Чарли — Юрия Николаевича Ключевского, симпатичная такая, очень культурная женщина, Юлия Петровна, но такая старенькая, что аж светится. Я за ней как за родной матерью ухаживал. Встретили нас хорошо, гостиница новая, хоть и на скорую нитку, но красивая, уютная. Машину «Волгу» за нами прикрепили, провожатых дали. В общем, все чин чином. На митинге нас всех народу показали, объяснили, кто мы такие, и так же нас попросили сказать с трибуны пару слов. Ну конечно, букеты, оркестр и прочее.

Потом поехали смотреть город — он очень изменился, много новых домов, даже районов выстроено. Вы бы его не узнали, пожалуй. Однако Дворец пионеров на том же месте, на ремонтной базе по старому «Заготскот» расположился. А вот от нашего проклятого лагеря даже следа не осталось, на том месте молодой сосновый лес шумит, и ребята, говорили, туда за маслятами ходят.

Побывали мы также на реке Сож, где Вы «тигра» утопили, там мост такой же деревянный, только новый стоит, а «тигра» еще в 60-м году автогеном порезали и по кускам на металлолом спровадили. Так что Вашего трофея там уже нет. Нет и могилы Ромки Полудневого и Петухова. Как Вы в своем письме предполагали, так оно и было, тела их сгорели, Петухова в танке, а Ромки на мосту. Ну, мы, конечно, почтили память дорогих товарищей, сняли головные уборы и постояли молча торжественно на мосту. Я стоял, глядел вниз на течение реки, в которую Вы прыгали с моста, и думал: бог ты мой, сколько же воды с тех пор утекло, вот помрем мы, и никто не будет знать, как все было, а узнают, то могут и не поверить.

После моста поехали мы к тому месту, где наша группа после восстания решила пробиваться на север к партизанам и должна была пересечь шоссе у деревни Заболотье. Нарвались мы тогда на колонну с немцами, и нас окружили. Был сильный бой до глубокой ночи, и не один гитлеряга от нашей пули на тот свет был отправлен, но наши потери, предполагаю, были больше, потому как у нас оружие было редко у кого и боеприпаса мало, а у них и пулеметы, и минометы. Вот тогда, когда думалось, что все погибнем, мы составили список, кто тут бился насмерть, вложили его в футляр немецкого противогаза и спрятали в дупло молодой сосенки. И что Вы думаете, Иван Степанович, нашел я ту сосну, и то дупло, и тот футляр с нашим списком. 182 фамилии. Тот список вместе с футляром передал в музей Дворца пионеров, где у нас после обеда встреча с пионерами была.

Про ту встречу надо особо рассказать, так она мое сердце растревожила. Собралось так много, что пришли не только пионеры, но и постарше, и даже человек сто взрослых. Внутри помещения не хватило, пришлось устраиваться во дворе под открытым небом.

Слушали нас при полной тишине и внимании, слово боялись пропустить. Выступали все мы. Петров и Лучко рассказывали про Язя — Иванов Сергей Васильевич его фамилия, учитель в гражданке был, политрук на войне. А также рассказывали про подпольную организацию и как они Нестеренко, по кличке Семен, приказали идти в переводчики, чтобы своего человека там иметь. Потом Юлия Петровна рассказывала тихим голосом за детские годы сына Юрия. Не расхваливала его, а говорила только, что сильно любил книжки читать и был большой мечтатель. А о чем он мечтал, ее спрашивают. Она на это говорит, мечтал стать моряком, летчиком, героем, а больше всего чтобы люди жили красиво и справедливо.

Теперь наступает моя очередь. Поскольку я всех знал и во всех наших планах лично участвовал или очевидцем был, то мне было что рассказать. Говорил я и за вас, за Полудневого, за Нестеренко и за кладовщицу, которая погибла. Когда сказал, как я в карцере благодаря Нестеренко паек предателя Блохи съел, всех развеселил, прямо-таки качались со смеха. Но больше всего я посвятил нашему Чарли, так и сказал Ваши слова, что, если бы не его журавли в небе, так мы погибли бы все в этом лагере без какой пользы, а так все-таки мы, голодные, безоружные, хорошо гитлеровцев пощипали. Гляжу, Юлия Петровна наклонилась, в платочек сморкается, тут и я слезу пустил. Последнее время нервы подводят, чуть что — и плачу.

Между прочим, вопрос мне задали, получил ли я орден за восстание. Я на это говорю, будь я на месте правительства, то ни ордена, ни медали никому из пленных не дал бы, потому за плен, по моему твердому мнению, орденов не полагается. Ну, а если проявил ты в плену геройство и удалось оттуда выскочить, — молодец, догоняй своих, становись на свое место в строй.

Нам сильно хлопали, благодарили, а в конце самые молодые поднялись и запели «Пусть всегда будет солнце», что мы все присутствующие активно поддержали. Вышло так трогательно, что у меня сердце защемило. Ну, а на следующий день приехали из области те, что снимают киножурнал, подняли шум и снова повезли меня на то место к сосне с дуплом и заставили снова вынимать футляр, а сами всё крутили на пленку. Говорят, будет в киножурнале. Так я на старости лет попал в киноартисты.

Посылаю Вам адреса тех наших товарищей по лагерю, каких удалось разыскать и какие живы еще, а также фотографии, какие сделаны на месте. О своих домашних делах напишу в следующий раз. Есть хорошее, есть и такое, что хотелось бы лучше.

Обнимаю Вас, Иван Степанович, и желаю крепкого-крепкого здоровья и долгих лет жизни. Не поддавайтесь хвори.

Приветствую Ваше семейство.

Ваш вечный друг Петр Годун».