Василий Щур - Пограничными тропами Страница 55

— Держаться, ребята, надо, — выслушав их, сказал Курилов, и Тахванов поспешно заверил:

— Пока есть патроны, ни один гад не проползет.

Сергей молча пожал ему руку, вынул свою потрепанную и промокшую записную книжку. Ниже слов:

«Милая Аня, как мне трудно, вспомни меня. Я никогда, даже в огне не забываю тебя», — он написал: «Гриша! Если ты еще в состоянии нам помочь, пришли патронов и один замок к пулемету. Если будет трудно, отходи на косу. Мы прикроем, за нас не беспокойся. Привет, К. С.»

Курилов оторвал половинку листка, отдал записку Тахванову и сказал:

— В общем, нужен замок и патроны. Выручайте ребят. Давай, Женя, крой на полном.

И Женя под градом неунимавшейся свинцовой бури и холодного дождя пополз в свое отделение с бедственным сигналом друзей: нужны патроны, замок для «максима», чтобы удержать Сухой мыс.

Тахванов успел. Он притащил на своих плечах ящик с патронами и замок для пулемета. Манан Хабибуллин на радостях расцеловал его.

Солнце лишь на исходе дня пробилось сквозь толщу туч, и, покраснев, казалось, от огня разыгравшегося сражения, скоро спряталось за горизонт, а уставшие, мокрые бойцы, получив передышку, только сейчас ощутили, что не ели целый день. Однако нет никакой надежды на доставку продуктов, нет даже связи с комбатом. Сухой мыс остался советским как малая недоступная для врага земля.

Из десяти бойцов в группе Курилова осталось пять человек, из которых одного — Женю Тахванова пришлось направить в отделение Мамочкина — там было особенно тяжелое положение: немцы старались снять наших солдат и отсечь Сухой мыс.

Проводив Тахванова, Манан молча вынул свою солдатскую лопату из промасленного и потертого чехла, встал и тихо сказал:

— Пошли, ребята.

Он ушел из мокрой траншеи. За ним направились все, понимая, что Манан зовет хоронить товарищей. И скоро на холодной и сырой земле, тут же, рядом с огневыми позициями, вырос безымянный холмик братской могилы.

Дать бы салют над захороненными телами товарищей, но мало патронов, да и противник ответит на это ураганным огнем. Все смотрят на лейтенанта с выжидательным молчанием и, поняв подчиненных, Курилов говорит:

— Дадим салют, ребята, только завтра утром и по врагу. Они поступили бы так же. А теперь Савельев — на пост наблюдения, остальные — в блиндаж.

Солдаты расходились по местам молчаливые.

Утро следующего дня началось с интенсивного артиллерийского обстрела. В половине седьмого немцы начали бить по Сухому мысу из всех видов оружия.

Огонь все усиливался. Грохот орудий и ружейно-пулеметная трескотня слились в единый ревущий гул. На Сухом мысу не осталось спокойного места не только для живых, но и для мертвых. Тяжелый вражеский снаряд угодил в братскую могилу пятерых похороненных ночью разведчиков и разметал их прах окрест, где другие взрывы мин и снарядов перемешали его с землей. Траншеи и хода сообщения скоро превратились в отдельные ямы, и как только артиллерия перенесла огонь в тыл и последовала атака, разведчики заняли огневые позиции в глубоких воронках.

Сергей лежал за станковым пулеметом. Отрываясь на мгновения от прицела пулемета, Курилов видел, как крошили вражеских солдат группы старшины Шибких и сержанта Мамочкина, и крепче нажимал на гашетки, расчетливее пускал пулеметные очереди.

Атака врага захлебнулась, но через несколько минут вновь последовал мощный артиллерийский налет на позиции полка, а за ним атака. Так целый день. Разведчики после каждой атаки меняли огневые позиции, чтобы скрыться от нацеленного на старое место вражеского орудия, и встречали цепи фрицев губительным огнем. Лишь вечером изнеможенный и оглушенный взрывами Сергей заполз в уцелевшую нишу траншеи, съел поданную Мананом порцию — один сухарь и маленькую банку консервированного перца, достал блокнот и записал:

«16 сентября. Отбили 6 атак. Все труднее становится с патронами. Из взвода осталось семнадцать человек».

А через три дня появилась новая запись:

«19 сентября. С рассвета и до темноты отбиваем атаки. Убит Савельев. Вытащить его из воронки не можем, накрыли палаткой. Слышим, как немцы по ночам подбирают трупы убитых. Страшно устал. Теперь нас двое, едва управляемся. Ленты отсырели, «максим» дает частые перекосы. Шибких прислал второй замок с разбитого «максима», умница. Ему тоже тяжело. «Батя» прислал связного с просьбой держаться».

«20 сентября. Прошел день. Огонь шквальный, нигде нет живого места. Из взвода осталось девять. «Батя» добавил пятерых. Вот все, чем я располагаю. Разбито два «максима». Атаки яростные. За нашей «крепостью» немцы охотятся усиленно, целые сутки методически бьет 165-миллиметровка. Хабибуллин черный, как негр. Удивляюсь. Он еще смеется, находит в себе силы для этого. Снова страшный шквал огня. Прилетели «юнкерсы». От частых разрывов бомб нас забрасывает болотной грязью. Кажется, немцы решили сегодня смешать нас с землей».

Так закончился двадцать восьмой день фронтовой жизни Сергея Курилова.

Их осталось двое на Сухом мысу и по трое у основания этого мыса. Теперь по ночам они могли спать попеременно.

Хабибуллин достает из вещевого мешка строго определенную норму провианта — один сухарь и одну на двоих банку консервированных овощей. Молча едят, молча закуривают в холодной нише, укутавшись в промокшие плащ-палатки, чтобы согреться дымом и высушить одежду теплом своего тела.

Струи дождя черными спицами втыкаются в стенку траншеи выше головы Курилова и бросают в лицо холодные, секущие брызги грязной, перемешанной с песком воды. Вверху, накрытый брезентовой накидкой, стоит пулемет — единственная надежда удержаться здесь пока будут патроны, а их становится все меньше и меньше. Удастся ли пополнить боеприпасы? Послать некого. Только ждать подносчика патронов полкового пункта боепитания. «Батя» знает, что здесь трудно, и примет все меры. Примет, обязательно подошлет подкрепление. А если нет?

Манан, свернувшись клубком, давно уже храпел, а Сергей все думал и думал об одном и том же: «Как раздобыть патроны?» О чем бы другом ни пытался он думать, возвращался все к тому же вопросу. Сергей покинул траншею и быстро пополз отыскивать пулемет, то есть место, где была еще вчера его огневая позиция.

Он с трудом нашел сначала щиток от станкового пулемета, потом катки и только после усиленных розысков наткнулся наконец на нишу, где лежал ящик с патронами. Взвалив его на спину, он с такой радостью побежал к Манану, что забыл обо всех мерах предосторожности и маскировки. Сбросив ящик в траншею, кинулся было тормошить Хабибуллина, чтобы обрадовать его находкой, но тут же спохватился: человек только что уснул.

Немцы по обыкновению ставили в черном небе свои светильники — ракеты на парашютах, но даже от их яркого огня ночь не становилась светлее. В плотном тумане ракеты проглядывались, как электрические лампочки в парной бане.

После частых дневных атак немцы понесли такие потери, что ночью выделили значительно меньше часовых. Это определил Сергей по редким выстрелам. Вслушиваясь в них, он невольно вспомнил старого сторожа колхозных садов, который всю ночь методически стрелял из берданки, прицеливаясь в какую-нибудь звезду на небе. Так, для порядка палил дед, а больше для начальства, чтобы слышало, что сторож на своем посту.

Близился рассвет.

Торопливо и сноровисто перебегая от воронки к воронке, оттащил пулемет в сторону от вчерашних огневых позиций, оборудовал удобную для стрельбы площадку и поспешил к Манану, чтобы разбудить его.

Однако будить Хабибуллина не пришлось. Он сидел на бруствере и ждал Курилова.

— Бери патроны и за мной! — коротко распорядился Курилов.

— Какие патроны? — изумился Хабибуллин. — Вот все тут, — он тряхнул вещевым мешком на спине, где было сотни полторы патронов.

Курилов достал из траншеи деревянный ящик, и Манан оторопел от неожиданности.

— Товарищ лейтенант, как же это, а? Я спал, а вы? — начал он выговаривать на радостях упреки, но Сергей прервал его напускной строгостью:

— За мной, быстро!

— Есть быстро, — обрадованно повторил приказание Манан и вскинул на плечо боеприпасы.

— Ох и дадим жару, а? — на ходу крикнул он Сергею, и в тот же миг вражеские окопы изрыгнули на Сухой мыс раскаленный металл. Но на этот раз у немцев не хватило сил ни для массированного огня, ни для дерзкой атаки. После непродолжительной и редкой стрельбы их пехота поползла на узком участке против сержанта Мамочкина, где и полегла от губительного перекрестного огня «максимов». Семен бил по фронту, а Курилов косил цепь противника во фланг.

Справа и слева гремел сильный бой. Наши пулеметы неумолчно выстукивали длинные очереди. Доносились взрывы гранат, а это означало, что немцы подбирались вплотную к переднему краю и ребятам приходилось туго.