Поль Сидиропуло - Костры на башнях Страница 57

— Ты что, не слышишь? Оставаться здесь вам опасно. С минуты на минуту сюда явятся немцы.

— Алексея я уложила спать, — потерянно откликнулась она.

— Буди скорее! Ну, чего ты медлишь? Через дядьку я узнал, что на рассвете немцы увозят детей. — И чтобы не встречаться с ней взглядом, снял со спинки стула Надин шерстяной жакет.

Она потянулась к нему, но вместо того, чтобы взять из рук жакет, сказала:

— Врач нам дал отсрочку.

— Какую отсрочку? — На лбу его выступил пот. — О чем ты говоришь! У этих фашистов нет ничего святого. Родную мать продадут и не пожалеют.

У Нади подкосились ноги, она поспешила сесть на ближайший стул и посмотрела на него с недоумением.

— Возьми себя в руки. — Он протянул ей жакет. — Медлить нельзя. Собирайся.

— Куда же нам идти?

— Бежать! Бежать в горы! Послушай, у нас нет времени. По дороге я тебе все объясню.

— А как же Маргарита Филипповна? И Таню увели… Неужели их не отпустят?

— Ты соображаешь, что говоришь? — Он нервничал, не знал, как ее еще убеждать. — Что ты ждешь от этих извергов? Утром чуть свет заберут у тебя единственного сына. И прощай! Никогда больше не увидишь малыша. Ты этого хочешь?

Надя бросилась в спальню, стала будить сына…

Глава девятая

На удивление долго стоявшие погожие дни внезапно сменились непогодой, когда отправились в неблизкий и нелегкий путь. Пошел дождь, мелкий, частый, от него быстро намокала одежда людей, сумрачно погрузившихся в такие же беспросветные, как небо, думы. Хлюпала под ногами жижа, стекали ржавые ручьи с потрескавшихся каменных скал. Тоскливо поскрипывали колеса телег, груженные детьми, немощными стариками, тяжелоранеными, нехитрым скарбом.

А выше, когда поднялись на огромный утес, неожиданно пошел снег. Что ж, конец октября, высоко в горах уже зима. Хлопья снега долетали и в ущелье, по утрам зеленые пушистые ели серебрились изморозью.

Там, на перевале, не исключено, настигнут людей и бураны. Нужно, во всяком случае, быть готовыми ко всему.

— Как у тебя? — спросил Соколов Тариэла, обходя с проверкой колонну.

— Все нормально, — ответил Хачури.

Правда, кое-где колонне приходилось ненадолго останавливаться: ухудшалась дорога, подводы проходили с трудом, и бойцам нужно было им подсобить.

Казалось бы, разумней не трогать до поры Прохорова, проследить его связи, узнать намерения. Тем не менее Виктору Соколову пришлось долго убеждать в том комполка Ващенко. Ночь была на исходе, а беседа не кончалась.

— Прохоров, пойми, свяжет нас по рукам и ногам, — возражал командир полка, хотя и чувствовал правоту Виктора. — Неужто у нас других забот мало? Главное — вывести людей. Да и нашу слежку учуять он может. Что тогда?

— Хуже будет, если егеря узнают о том, что мы направляемся к перевалу Бечо, вместо Донгуз-орун. — Виктор решил обратить внимание Ващенко и на такой факт. — Я твердо убежден, что Прохоров сообщил им наш маршрут. В тот раз он провел нас вокруг пальца. И вы знаете, чего это нам стоило! На этот раз — дудки. Дважды спотыкаться на одном месте и не образумиться — слишком. Как только немцы узнают, что мы переменили маршрут, тотчас же бросят нам наперерез по ущелью Накры егерей. Тропа с перевала Донгуз-орун в Сванетию там хорошая. И пройти будет очень просто, поверьте. Больше того. Меня все время поражало, почему немцы не занимают перевал Басса? Странно, понимаете? Или недооценивают значение очень выгодного перевала? На немцев вроде бы непохоже. Карты у них, сами знаете, отличные, все в них указано. Тогда в чем дело? Почему не занимают перевал Басса? Заняв его, немцы смогли бы контролировать проходы. И тогда нам ни за что уже не выйти из ущелья. Чего же они выжидают теперь? Бог с ними — тогда не хотели. А теперь?

— А ты не допускаешь, что это, может быть, Карл Карстен их отговаривал? — высказал предположение Ващенко.

— Я думал об этом, — рассеянно ответил Соколов, находясь во власти своих мыслей. — И сам генерал Блиц альпинист. Знает горы. Правда, не наши.

— Авторитет Карстена как специалиста огромен, — настаивал Николай Иванович. — Станут ли ему не доверять?

— Возможно. Однако до поры. Опять-таки тогда, раньше, — горячился комбат. — А теперь? И вот к какому выводу я пришел. Уверенность их объясняется довольно просто. У них здесь свой человек. Информация от него поступает аккуратно. Они всегда знают, куда мы пойдем.

Ващенко откинулся на спинку стула. Доводы Соколова показались ему убедительными. Он предложил:

— А если сыграть с ним в открытую? Заставим его работать на нас? Что ты на это скажешь?

— Исключено! Прохорова не склонить. Уверен. Он — опытный шпион. На руднике нашем с тридцать пятого, кажется. Представьте, в коллективе не было человека, который бы не отметил: Саша — отличный парень! Нигде ни разу не споткнулся. И свадьбу перед войной всем рудником ему справили. Какую девчонку взял! Как он нас облапошил, даже обидно. Если бы не рация… Смотрю — выстукивает. Клянусь, глазам своим не поверил.

— Упустим, головы нам не сносить. Сам говоришь — опытный.

— Не упустим, — заявил Виктор убежденно. — Нам сейчас о людях нужно думать. Сами-то мы сможем вырваться. Отыщем звериную тропу и пройдем. А с остальными как быть? Людей, скот не спрятать, не скрыть от фашистских глаз такую колонну. Прохоров — вот как нам нужен! И ему во что бы то ни стало нужно идти с нами, Николай Иванович. — Они были в помещении вдвоем, и Соколов обращался к командиру полка по имени и отчеству. — Хотя бы до развилки. Через него мы будем дезинформировать немцев. Пусть ждут нас на перевале Донгуз-орун. Другое дело, что об игре должен знать узкий круг людей.

— Доложим, Соколов, командиру дивизии. А Василий Сергеевич как сочтет нужным. Головным отрядом отправим роту старшего лейтенанта Хачури. Он следопыт, не упустит.

— Кстати, и Тариэла надо предупредить.

— Сам ему обо всем скажешь. На рассвете рота будет здесь.

— Еще Зангиева надо предупредить.

— Ну вот, а говоришь — узкий круг.

— Этому парню — можно.

Утром Махар ожил: от предыдущей ночи остались лишь темные круги под запавшими глазами. Комбат склонился над ним и произнес шутливым тоном:

— Напугал ты нас, парень. Что это с тобой произошло? Упал, что ли?

— Ага. Оступился и… прямо на руку. Жуткая боль!

Соколов подвинул к его койке табурет, сел.

— Скажи, Махар, — тихо заговорил он, — между тобой а Прохоровым ничего серьезного не произошло? Только честно.

— Нет, — встревожился Махар, и круги под глазами стали еще темнее. — А что — он что-то говорил?

— Ты обещал ему молчать? — продолжал капитан так же тихо, но требовательней. — Я правильно понял? Говори начистоту. Дело серьезное, Махар.

— Ну-у… я не знаю, что вы имеете в виду?

— Он бегал к жене в город, а ты обещал умолчать? Только и всего. Или тебе еще что-то известно?

— Вы думаете, он ходил в город, чтобы?.. — Махар настороженно оглянулся и замолчал.

— Мне кажется, он вообще не был в городе.

— Как? А где же он был? Я с ним столкнулся у самой «каланчи». Оставалось до нее метров двести. Чего бы ради он ходил туда? Я сразу понял, что он бегал в город, и сказал ему о том. Он побледнел как стена. Думал, я его выдам, доложу начальству, либо Елизавете Христофоровне. А если он был в городе?.. Тогда зачем так испугался меня? Смотри, говорит, никому ни слова. Да! — Махар приоткрыл рот и замер на миг. — У него в руке был пистолет. «Откуда, — спросил я его, — у тебя пистолет?» Он ответил, что вроде бы нашел… Разве он вам не рассказывал?

— Нет, Махар. И видишь, сколько странного. Должен тебя предупредить. Все должно оставаться между нами. Понял? Смотри не подавай виду, будто что-то заподозрил. Ни о чем его не спрашивай. Все должно оставаться по-прежнему. Договорились?

— Понял, товарищ капитан.

Колонна была в пути.

Поднимались все выше, ближе к вершинам, заметно похолодало; мокрая одежда стала покрываться ледком. Рота Тариэла Хачури, как условились, двигалась впереди. Бойцы протаптывали в снежном насте широкую тропу, чтобы отчетливо был виден след, чтобы никто не свернул в сторону и не угодил в пропасть. Стариков и детей вели над глубокой тесниной под руки, внизу шумела река, в этом месте особенно легко можно было оступиться — тропа шла под уклон. Самых маленьких детей несли в рюкзаках.

Головной отряд неожиданно остановился, достигнув небольшой площадки. Тут дул резкий ветер, он прорывался сюда из боковой расселины. Площадка обледенела, люди скользили и падали под сильным напором ветра.

— Беритесь покрепче за руки! — скомандовал Хачури. — Цепочкой, цепочкой!

— Детей, женщин и стариков привязать друг к другу веревками, — распорядился комбат Соколов; так обычно поступают альпинисты.