Герберт Крафт - Фронтовой дневник эсэсовца. «Мертвая голова» в бою Страница 59

Черт возьми! Остатки роты с унтерштурмфюрером отошли, не поставив меня в известность. Это явно не бегство, а выполнение чьего-то приказа. Это доказыва­ет полностью снятый палаточный городок. Неужели по­сыльный меня не нашел? Не было никакого смысла здесь больше оставаться без всякой связи и соседей.

Ночью мы покинули Хайнерсдорф. Местные жители сказали, что видели наши отходящие войска в направ­лении Аренсдорфа. Русские уже в Мюнхеберге. Поэто­му мы повернули на юг. Мы с большим трудом пробира­лись по незнакомой местности. Небо освещали зарева пожаров. Грохот артиллерии и шум дождя были звуко­вым оформлением нашего марша в неизвестность.

Слева в ночное небо стреляли «сталинские оргбны». Впереди горел лес. Русским удалось уже уйти далеко вперед. До сих пор, несмотря на успешную оборону, у нас нет раненых, и мы избавлены от необходимости не­сти их на себе.

19 апреля. Ранним утром мы осторожно приблизи­лись к Аренсдорфу. Два «тигра» и тяжелая рота СС на­ходились в этом населенном пункте и ждали атаки про­тивника. Нас радостно приветствовали экипажи танков. Войсковая рота, прикрывавшая «тигры», была отозвана. А командиры танков получили приказ по радио удержи­вать Аренсдорф до приказа.

Только с наступлением ночи мы продолжили отход на запад из окруженного Аренсдорфа, надеясь соединить­ся со своими. Хаос казался полным. Частей больше не было. Остались только боевые группы, собранные из отставших: солдат люфтваффе, моряков, мальчишек из «гитлерюгенда» и фольксштурма. Все, как и мы, искали свои части.

Я сам не знал, в каком я батальоне, полку, дивизии, существуют ли вообще они и их командиры. Только эки­пажи «тигров» благодаря их радиостанциям придали мне чувство, что где-то еще кто-то нами управляет.

Я получил приказ «собраться в Хагельсбергском лесу». Это юго-западнее от нас. Проходя по возвышен­ности, мы видели отходящие немецкие войска, пресле­дуемые или окруженные русскими. Я избегал идти по открытым пространствам. Когда нам тем не менее при­шлось переходить широкое поле, нас внезапно обогна­ли шесть танков Т-34. Три танка мы подбили фаустпа­тронами. И тут вдруг откуда ни возьмись появились три «Штуки», уничтожившие три остальных танка. Проходя близко мимо них, я удивился еще раз, как может гореть столько стали?

С тыла и флангов нас теснил невидимый враг. «Ти­гры» получили приказ по радио собраться в Хальме и вынуждены были нас покинуть. На ходу я попытался най­ти это место на карте и нашел его далеко на западе от нас. Теперь мне стало ясно, что противник далеко обо­шел нас с флангов. «Тигры» образовывали авангард, а мы — тыловое охранение движущегося на запад «котла».

Когда танки ушли, пока не наступила ночь, мы снова зашли в спасительный лес. Если сохраним темп, то к утру выйдем к Хангельсбергскому лесу. Командир «ти­гров» доложил по радио, что вместе с ними движется присоединившаяся к ним в Аренсдорфе рота из Хайнер-сдорфа, остающаяся после их отзыва в качестве тыло­вого прикрытия. У меня была надежда, что этот доклад дойдет до соответствующей инстанции, и она обеспе­чит связь, командование, эвакуацию раненых и транс­порт. Боеприпасов нам не требовалось, их набрали мы по пути. Каждый нес дополнительно по фаустпатрону. Было минометное вооружение, боеприпасы к нему мы везли на тележке, брошенной беженцами.

Я не ошибся, к утру мы вышли к Хангельсбергскому лесу, в котором располагался отряд, в который входил исчезнувший третий взвод нашей роты. Командира не было, очевидно, он остался в вышестоящем штабе. Теперь не было ни передовой, ни тыла, со всех сторон мы были окружены противником. Я принял командова­ние над всей ротой в отсутствие унтерштурмфюрера Вайса.

Как оказалось, вечером 18 апреля ко мне отправили посыльного с сообщением, что танки противника про­рвались в Мюнхеберг, возникла опасность окружения. Мне предлагалось в темноте уйти от противника и со­браться в Аренсдорфе. Посыльный так и не пришел. Но я и без приказа принял правильное решение.

От одного оберштурмбаннфюрера я наконец узнал, кто мы такие: охранная рота штаба 11-го танкового кор­пуса СС, действовавшая в качестве тылового прикрытия движущейся в «котле» 9-й армии.

20 апреля 1945 года. Лесничество Кляйнхайде. По­сле 50-часового марша по лесу мы находимся на преде­ле сил.

В то время как все располагавшиеся здесь части го­товились к дальнейшему отходу, мы должны были сразу же перейти к обороне дороги и оборонять ее до 9 часов. Со времен демянского «котла» я хорошо знал, как дей­ствует лес во время обстрела. На мое предложение раз­решить обороняться на открытой местности, позволяю­щей отход, в ответ мне сказали, что противник уже гото­вит прорыв силами двух полков. Огорченно я дал приказ двум взводам окопаться. Третий взвод залег на откры­той местности позади высотки, как только оберштурм-баннфюрер уехал на своем вездеходе. Позади я разме­стил минометный расчет. Он должен был прикрывать наш отход.

— Окапывайтесь! Копайте глубже! Осколки полетят сверху! — кричал я на своих солдат, указывая на кроны деревьев. Дождь кончился. Земля была легкой и песча­ной. Как только мы оказались в земле, около 20 танков противника, не приближаясь, открыли огонь по опушке леса. Они стояли широким фронтом на поле и были бы прекрасной целью для пикирующих бомбардировщиков и «Фокке-Вульфов». Но люфтваффе уже не существо­вало.

Кроны сосен и расщепленные стволы падали сверху на окопы. Русской пехоты я пока не замечал. Достаточ­но было массированного огня из танковых пушек. В пе­рерывах между разрывами я слышал крики раненых, пронзенных щепой и осколками, прибитых бревнами к земле. Танки прекратили стрельбу и двинулись вперед, потом повернули на юг и ушли. Затем по песчаной до­роге к нам подъехал разведывательный бронеавтомо­биль американского производства и стал жертвой фа­устпатрона.

Теперь мы приступили к помощи раненым и завален­ным. Потери оказались меньше, чем я предполагал. Это просто от страха кричали мальчишки, проходившие бо­евое крещение, из-за этого мне показалось, что я поте­рял пол роты. Убитых мы собрали и похоронили на про­секе. Со всех по моему приказу собрали половинки же­тонов, и я положил их в свою сумку. Сверху — пара лопат земли, воткнули крест из сосновых веток, перевязанных шнурком от ботинка, и все. Их рано или поздно найдет охотник или лесник, по половинкам жетонов определят, кому принадлежат останки. Перенесут на настоящее кладбище и похоронят как полагается. Раненых мы за­брали с собой, чтобы в них не признали эсэсовцев и не прикончили.

В лесу мы встретили позицию фольксштурма. Муж­чины преклонного возраста сидели в окопах с длинны­ми винтовками времен Первой мировой войны, с тупым отчаянием дожидаясь конца. Я потребовал, чтобы они присоединились к нам. Мы — последние. Оставаться здесь им нет никакого смысла. Но они отказывались по­кидать свои ячейки, ссылаясь на приказ.

Потом мы пришли на большую поляну, где стояли красивые домики. У дверей — симпатичные девушки в спортивных костюмах. Я предупредил, что за нами идут русские, и, хотя в лесу уже началась перестрелка, они отказались покидать свои дома.

Дождь прекратился, парило. На высоте, в 200 метрах от деревушки, мы встретили мотоциклиста, который передал нам приказ, здесь занять оборону и перекрыть дорогу. На мой вопрос, будет ли куда передать раненых, я услышал положительный ответ. Я должен был прика­зать нести раненых еще два километра и там погрузить их в санитарные автомобили. У мотоциклиста я настоя­тельно потребовал обеспечить меня боеприпасами к миномету. У нас был 81 -мм миномет в полном комплек­те с дальномером, два полевых телефона, телефонист, достаточно кабеля. Я обеспечил связь передового на­блюдательного пункта с минометом. Чего у нас не было, так это транспорта. Мои солдаты окапывались теперь с большим задором, чем несколько часов назад. Мы ра­зобрали большие поленницы дров на перекрытия око­пов. На большом участке дорога была перегорожена за­граждениями. Один взвод остался на передовой, два других заняли оборону в глубине. Я выбрал наилучшие позиции для пулеметов и фаустпатронов. Командирам взводов я приказал поделить взводы на смены и дать людям возможность спать. На ночную атаку русских я не рассчитывал.

Когда стемнело, мы заметили, что советские танки вошли в деревню. Экипажи вылезли и разошлись по до­мам. Из печных труб пошел дым. Снова пошел дождь. Рота отдыхала.

Ночь на 21 апреля прошла спокойно. На севере, на юге и на западе громыхал фронт и было видно зарево. На западе 9-я армия пыталась прорваться через пре­восходящие силы противника и соединиться со стоящи­ми на Эльбе нашими войсками.

Мои посыльные спали. Я менялся на дежурстве со своим заместителем, опытным унтершарфюрером из дивизии «Викинг». Пулеметчик, молодой парень, слу­живший раньше, как и я, в дивизии «Мертвая голова», оказался здесь после госпиталя, куда попал из Венгрии. Он рассказал мне историю, которая меня потрясла. По­сле неудачного наступления обескровленных дивизий