Николай Прокудин - Рейдовый батальон Страница 59

— Тебе я этого не скажу Сережа!

Даже в полумраке было заметно, как лейтенант стал резко бледнеть, и его руки задрожали.

— Сережа, не дрожи! Тебя на войне не убьют, успокойся. Не убьют! Но линия жизни у тебя не длинная. Вот так-то. Не всем везет. Но и тебя в Афганистане не убьют! Только ранят…

— Ты всем говоришь, наверное, не убьют, а ребят все убивают и убивают! — заорал вдруг Сережка.

— Нет, я в этом случае ничего не говорю, я никогда не вру и не обещаю лишнего, — вздохнула гадалка. — Карты обещают вам успех, удачу, карьеру, звания. Но жизнь у обоих будет не одинаковая по продолжительности. Но оба вернетесь домой! А всех кто ко мне приходил, и кого должны были убить — уже убили. Я пока больше ни одной руки с печатью смерти не видела из тех, кто приходил сюда.

— О-ах! И командир полка приходил? И замполиты были тут? — удивился я, шумно выдохнув.

— Нет. Тут не были. По пьянке как-то вызвали к себе, и я им гадала и предсказала судьбу. Все трое рыдали от счастья, а потом упились до полусмерти. Я даже испугалась, что ошиблась, и они умрут от слоновьей дозы спирта. Но обошлось, как видите, живы по прежнему.

Валентина говорила и говорила завораживающим голосом, а сама тем временем все раскладывала и раскладывала карты. Собирала, перекладывала и вновь собирала. Осмотрела мою голову и продолжила гадание.

— Судя по форме макушки, быть тебе много раз женатым.

— Сколько раз? — удивился я.

— Больше, чем два раза! Макушка очень запутанная.

… Ну да, все верно, до девяносто семи лет времени очень много, — подумал я про себя.

— Ну, вот и все. Пьем чай, а больше сказать интересного мне вам нечего, — завершила гадание колдунья.

…Быстро проглотив чашку ароматного чая, я задумчиво побрел в казарму. Если ведьма не врет, значит, все будет хорошо…

Книга вторая. ЗВЕЗДОПАД

Глава 1. Смертельная болезнь

Прошло всего полгода, как я попал на эту необъявленную войну, а кажется, минула вечность. Бесконечная череда боевых действий и бессмысленная глупость военной показухи в промежутках между боями. Но оглянешься — а вроде лишь недавно прибыл из солнечного и цветущего Ташкента в мрачный средневековый Кабул. Почти как путешествие на машине времени!

Эх, Никифор Ростовцев, бедная твоя голова да несчастные ноги… И на кой черт тебя сюда занесло? Нет тут никакого интернационализма, и не было в помине, словечко просто красивое придумали для оправдания этой бессмысленной войны!

Итак, продолжаем…

— Ник, привет! Как здоровье? — схватил меня за руку на плацу прапорщик Айзенберг, при этом очень внимательно и сочувственно посмотрев мне в глаза.

— Здоровье? Здоровье — хорошее, самочувствие — плохое. Скоро лопну от злости, пора куда-нибудь в горы уйти, подальше от этих проклятых проверок и комиссий. А что вид у меня неважный? — разозлился я.

— Да нет, нет! Я просто так, — начальник батальонного медпункта отвел глаза в сторону.

— Впервые за полгода, «папа», ты моим здоровьем интересуешься. Даже удивительно.

В столовой мне дружески помахал рукой старший лейтенант Митрашу и присел на лавку рядом и заботливо поинтересовался:

— Ник, как самочувствие?

Обычно так спрашивают у тяжело и неизлечимо больного. Ему-то, какое дело?

— Да иди ты к черту! Парторг полка, медик, теперь ты — далось вам мое здоровье. За месяц никто ни о чем не спросит, а тут вдруг все интересуются, кто не попадется на глаза. Прямо настроение испортили с утра.

Ну, вот осерчал на друга и на его участие ответил грубостью. Нервы расшалились? Действительно, заболел? Психически…

В проходе с подносом двигался, вернее катился, пухлый, почти круглый, начмед полка Дормидович. Он поставил поднос на наш столик и вежливо попросил Митрошу:

— Мелентий, не будешь так любезен, уступить мне место, я с лейтенантом Ростовцевым хочу побеседовать.

— Да, да, конечно, — засуетился Митрашу и подозрительно быстро убежал, унося свои грязные тарелки.

— Товарищ лейтенант! Как дела? Почему прививочки не делаем, и все время отлыниваем? Вчера опять через черный ход сбежал…

— Ой, да не сбежал, а потихоньку удалился. Я терпеть не могу эти уколы. Ни разу не прививался и не болею, а все, кто зад истыкал прививками, уже и тифом, и энтероколитом, и гепатитом, и малярией, и дизентерией, и паротитом переболели. Какую болезнь я еще забыл и не назвал? Холеру и чуму!

— Прививки — дело обязательное для всех, не мной это придумано, не мне и отменять, делать их необходимо всем без исключения. А вы с Острогиным, да еще Афоня из третьей роты всячески отлыниваете. Я что Цербер? Приходится загонять офицеров в клуб и, заставлять становиться в очередь со спущенными штанами. Вы дружной компанией опять удрали, а я не мальчишка за вами бегать! Хорошо еще флюорографию сделали, не поленились, наверное, потому что не больно?

— Ага! Флюорография — это один снимок в год, а на уколы по несколько раз каждый месяц направляете. Если все вколоть, что вами назначено и прописано, то не задница, а сплошное решето получится.

— Вот подобными рассуждениями свое здоровье и загубите. Но мы по-прежнему будем вас вылавливать и заставлять делать вакцинацию. Все равно поймаю и вколю целый букет лекарств. Уверяю, получишь задолженность в полном объеме! Я, вообще-то, по другому поводу. Как общее состояние здоровья? Как самочувствие, ничего не беспокоит?

— Да что это за утро такое: не беспокоит, не болит? Что случилось?

— Попрошу вас сегодня взять медицинскую книжку и съездить в штаб армии, в гарнизонную поликлинику. Что-то не нравится мне «флюшка», там какое-то затемнение выявлено на левом легком.

— Затемнение? Такое небольшое овальное?

— Да! А что? Давно это у тебя?

— Ах, черт, балбес я балбес! Это перед съемкой, когда я грудью к аппарату прислонился, личный номер на веревочке забросил на плечо, что бы не мешал. А он, наверное, сполз еще ниже на спину.

— Да? Правда? Ох, прямо тяжелый камень с моей души снял! А я уже командованию полка доложил о вашем заболевании. Мы с терапевтом смотрели, смотрели в медпункте, решили, что пятно — раковая опухоль. А метастазы — это, очевидно, шнурок?

— Вероятно.

— Но ничего не попишешь, все равно необходимо сделать контрольный снимок. Порядок есть порядок! Чистая формальность.

— Не обойтись без него никак? Это не ловушка с прививками?

— Что за глупость. Нет, не ловушка. Только повторный снимок. Это приказ! Таков порядок.

— У меня сегодня работы на целый день. И из батальона никто не отпустит.

— Передай комбату, что это распоряжение командира полка. Сейчас же после завтрака подходи к санчасти, и тебя на машине подбросят до развилки, в штаб армии. В кафе сходишь, мороженого покушаешь, вопросы, может, какие личные решишь, в магазинах дефициты всякие купишь.

— Что ж, если приказ, то, пожалуйста, отправлюсь сразу, прямо из-за стола. Не запланированный день отдыха…

Я догнал на плацу Мелентия.

— Ты чего темнил, о здоровье интересовался, кругами ходил. Не мог откровенно сказать о распространении слухов в полку про мою «раковую опухоль»?

— Да неудобно как-то. А что стряслось? У тебя, на самом деле рак?

— Ничего особенного, я жетон за спину перебросил, он и засветился на снимке пятном. Нет никакой опухоли. Паникеры!

— О, Ник, как я рад! А то сплетники уже заговорили — будто не жилец ты, и вот-вот умрешь.

— Угу, я всех вас переживу. Лучше скажи, как, когда и где будешь орден обмывать? «Красная звезда» не каждый день вручается, а сегодня даже торжественное построение по этому поводу. За что получил?

— В общем, ни за что-то конкретное, а за целый год службы в нашем первом батальоне, по сумме боев. Очень жалко, что выстраданный первый орден за Панджшер украли. Я его заработал, когда в горах полгода умирал безвылазно и чуть дистрофиком не стал!

— Украли? Из чемодана, из сейфа?

— Нет, в штабе полка или в дивизии нагло увели.

— Как это так получилось?

— Это была кошмарная операция! В начале ротного подстрелили, затем взводного «духи» ранили, позже еще два взводных заболели. Из офицеров в роте остался я один. Должность заместителей командиров роты ввели на полгода позже, перед твоим приездом. Остался один я, да еще пара прапорщиков — все руководство потрепанной и замученной роты. В других — положение было не лучше. Ужас как тяжело было воевать! В разгар кампании решили поощрить рейдовые батальоны наградами. Представили и меня, в том числе к «Красной звезде». После Панджшерской операции второй батальон из гарнизона закинули в «зеленку» на посты. Зимой приезжает начальник штаба батальона ко мне на заставу и поздравляет: «Видел наградные списки в дивизии, пришел тебе орден, накрывай стол командованию». Я, конечно, очень обрадовался. Поехал в дукан, закупил фрукты, овощи, мясо, водку, зелень. Закатили пир для офицеров и прапорщиков. Через неделю попадаю в полк, а строевик мне нахально говорит: «Нет, никакого ордена не было». Помнишь, служил до капитана Бочонкина, такой красавчик, холеный? Вспомнил? Мордатый, надменный начальник строевой части капитан Шалавин! Надо сказать, фамилия соответствует его сущности на сто процентов. Не выходя из штаба полка, получил он два ордена, но главное — за определенную «мзду» солдат увольнял пораньше. Плати пять тысяч «афгани» и езжай домой, да еще не как простой стрелок, а как сержант, командир отделения или механик, и вдобавок на три месяца до установленного срока. И преступления вроде нет — не подкопаешься. Жулик и разгильдяй звание получал и увольнялся, прослужив ровно два года, а не два года и три месяца, как все рядовые в Афганистане служат. Вот и весь фокус. Послал меня этот Шалавин подальше, и даже разговаривать не стал.