Сергей Кольцов - Тихая разведка Страница 59

— Десантники принимают самое активное участие, товарищ майор. Загружается последняя подвода. Экипаж принял первый десяток раненых.

— Чем еще штаб дивизии может оказать помощь вашему отряду?

— Теперь все необходимое есть. Остается за малым: бить врага.

— Понимаю, — мягко сказал Окунев, — не за горами то время, когда наша армия придет в эти районы. Дорога у нас общая — на Берлин!

Из темноты вынырнул запыхавшийся партизан-связной:

— Товарищ командир отряда! Группы заслона ведут бой с карательным батальоном СС На бронетранспортерax прибывают новые подкрепления фашистов.

— Передайте Харитонову, чтобы продержался еще с часок. Край нужно. Да!

«Прогнозы мои не оправдываются. Прут немцы, не считаясь с потерями», — подумал Алексеев, но вслух ничего не сказал, и ничто не выдавало его внутреннего напряжения.

— Как понимаю, ваш отряд будет рейдировать по тылам противника до особого приказа Центрального штаба партизанского движения? — задал свой последний вопрос Окунев.

— Конечно. Будем бить фашистов до последнего…

— Товарищ майор! — доложил лейтенант Гогинашвили. — Самолет готов к взлету. Все раненые, доставленные для эвакуации на Большую Землю, размещены.

— От всех партизан спасибо, товарищ майор! Передайте командованию… — Гул винтов самолета заглушил последние слова Алексеева. Но начальник особого отдела дивизии генерала Чавчавадзе майор Окунев отлично понял, что хотел ему на прощание сказать командир партизанского отряда.

Над лесом взлетела белая сигнальная ракета.

Там, где держали оборону бойцы партизанского отряда, шел ночной бой.

Над землей стояла тихая, звездная ночь. Шла к первым заморозкам ранняя осень…

Передний край дремал, изредка пробуждаясь от стрекота пулеметных очередей; от вспышек осветительных ракет, повисающих в темно-фиолетовой плотности цветными гроздьями.

Когда около блиндажа комдива остановилась бронемашина, к ней подбежал часовой и встретил начальника штаба дивизии полковника Купорева.

Генерал Чавчавадзе громко говорил с кем-то по телефону, давал указания. Окончив разговор и положив трубку, он шагнул к вошедшему. Строгое лицо комдива осветилось улыбкой.

— Очень рад, полковник, вашему возвращению. Что нового в штабе армии?

— Новостей, как говорят, полный короб, товарищ генерал. — Купорев лукаво улыбнулся. — Есть решение Военного Совета армии после баталии с группировкой Веллера назначить вас командующим гвардейским стрелковым корпусом. Ваша кандидатура одобрена в штабе фронта.

Чавчавадзе растерянно развел руками и полез в карман за портсигаром:

— Это же за какие заслуги, Василий Федорович?

— Нашли… значит… Вы уж извините меня, Арчил Рубенович. Просто не мог такой приятный сюрприз на конец разговора отнести. Разрешите поздравить вас, товарищ генерал?

— Рановато поздравляете меня, полковник…

— Скромность, как говорят, украшает человека, но порой… Давайте, что ли, обнимемся по такому случаю, а?

Комдив и начальник штаба с радостью обнялись.

— Присылают нам и нового начальника политотдела… вместо погибшего полковника Киселевича, — продолжал Купорев.

— Ну, как он — стоящий? Мне кажется, такого, как Киселевич, мне уже не встретить. — Вздохнул, хмурясь, комдив.

— Встречал нового в отделе кадров армии, — понимая состояние Чавчавадзе, произнес начальник штаба. — Внешне ничем не примечательный: худощавый, среднего роста… майор Павлов. Только что прибыл из госпиталя. Кадровый офицер. Если откровенно, то он мне понравился:

— За полчаса до вашего приезда, — сказал Чавчавадзе, подходя к карте, — начальник связи капитан Ильин вручил мне расшифрованную радиограмму. Позывные, шифр — соответствуют. Концовка — в стиле радистки разведгруппы старшего лейтенанта Черемушкина. Радиограмма подтверждает прежние донесения, умело собранные воедино. Суть остается та же: части армейской группы генерала Веллера наносят удар на нашем левофланговом стыке с дивизией генерала Шмелева. В радиограмме есть и новые, архиважные сведения: дата и час начала боевых действий «Метеора». Точнее: удар по нашей обороне будет нанесен в воскресенье, в пять тридцать утра. Время московское. Коротко перечисляются основной состав группы, численность, резервы.

— Если эти сведения, я имею в виду час и дату выступления генерала Веллера, точны, то… — полковник Купорев энергично сжал пальцы в кулак.

— Мне кажется, что это самые точные данные о противнике, которые мне когда-либо приходилось получать, Василий Федорович. Да… полковник. В конце радиограммы значилось место передачи — юго-западное предместье городка Юдино.

— Это же здорово… Молодцы разведчики! — воскликнул начальник штаба.

— Молодцы-то, молодцы. Но сколькими жизнями?! — Лицо Чавчавадзе сразу изменилось, приняло оттенок задумчивости, посуровело. И он перешел на официальный тон: — Задача армейской группы «Метеор» — взломать нашу оборону и дивизии Шмелева на десятикилометровом участке, скомкать, разобщить, подавить, лишить инициативы.

— Ну, что же, Веллер получит сполна, что ему причитается. Нужно сковать действия его группы прорыва и в то же время лишить немецкое командование возможности свободно оперировать своими резервами.

— Такое решение принято. По плану командарма, выработанному совместно со штабом фронта, мы упреждаем действия вражеской группировки. После массированного артиллерийского наступления и поддержки авиации с воздуха наносим удар первыми, и, не ослабляя темпов, дивизия продвигается в направлении деревни Светлого и хутора Лесной. Сигналом для этого послужат заключительные залпы двух дивизионов гвардейских минометов. Я уже говорил по прямому проводу с командармом, доложил ему о содержании последней радиограммы «Меркурия». Прошу тебя, Василий Федорович, проверь в полках выполнение приказа о контрнаступлении. Сегодня, в ноль-ноль сорок наметил совещание. Конечно, твое присутствие необходимо. Кажется, все…

Купорев молча кивнул головой. В дверь постучали, и в комнату вошел моложавый, подтянутый офицер с вещевым мешком в руках.

— Разрешите, товарищ генерал? Майор Павлов. Назначен во вверенную вам дивизию на должность начальника политотдела.

Лицо Чавчавадзе приняло непонятное выражение. Он внимательно, оценивающе смотрел на вошедшего.

— Жду вас, майор. Очень жду. Кладите свой вещмешок и прошу к нашему шалашу… Минутку, минуточку… — Что-то с трудом припоминая, Чавчавадзе пристально посмотрел в лицо Павлова.

— А ведь я вас сразу узнал. Только вы очень изменились, товарищ генерал, поседели…

— Старший лейтенант? Алексей Павлов? Алеша… — Под взглядом ничего не понимающего начштаба комдив порывисто шагнул к майору, протягивая ему руки. — Ты понимаешь, Василий Федорович, когда пришлось встретиться со своим старым знакомым, — Чавчавадзе радостно обнял смутившегося майора. — Ну рассказывай, где был, что видел? Каким тебя ветром занесло в мою дивизию? Какая встреча! А? — обращаясь уже к полковнику Купореву, продолжал комдив. — Расстались мы с Павловым еще в сорок первом, под Изюмом… Я тогда командовал стрелковым полком. Ранение оказалось не из легких. Как получилось — не помню. Но пришлось остаться мне на поле боя и ожидать, когда фашистские танки, прорвавшие оборону дивизии, раздавят меня. Старший лейтенант, комсорг стрелкового батальона, под огнем противника версты три-четыре тащил меня на себе. И вынес из самого пекла. Мы уходили последними.

Чавчавадзе вопросительно посмотрел на Павлова.

— Да что, собственно, рассказывать, товарищ генерал. Воевал. Вторично был ранен, уже под Ростовом, в конце июля сорок первого, лечился в госпитале, затем вновь ранение и к вам, как говорят, фронтовым ветром.

…В ранний утренний час на высоте около трех тысяч метров к линии фронта шел транспортный самолет с фашистскими опознавательными знаками. Внизу, прикрытая лесными массивами, в сизой дымке лежала земля. Внезапно по курсу самолета возникли оранжевые разрывы зенитных снарядов. На горизонте небо заполыхало хаотично передвигающимися зарницами. Немецкий пилот, уходя от них, поспешно взял штурвал на себя, перемещая вперед сектор газа, и громоздкая машина, завывая моторами, свечою покорно поползла вверх, но снизу, на зенитных батареях, явно предвидя маневр вражеского самолета, внесли поправку в таблицу ведения огня и, будто забавляясь безысходностью экипажа, перекрывая дорогу, интенсивно гвоздили воздушное пространство.

Тогда летчик, пытаясь уйти от разрывов, бросил машину вниз и обреченно посмотрел в непроницаемое лицо своей загадочной спутницы.

Новый разрыв зенитного разрыва подбросил машину вверх.

Думала в эти минуты Коврова только об одном: «Собьют зенитчики самолет, причем наши. Собьют, как пить дать… А я совсем не знаю азбуку позывных нашего аэродрома…» Она встретила брошенный на нее взгляд летчика. И ее охватила растущая волна злорадства: «Что, суслик поганый? Душа ушла в пятки?» Решение пришло мгновенно. Нужно попытаться выйти открытым текстом. Она натянула на голову шлемофон, нащупала пальцами кнопку радиообмена на колонке штурвала и, волнуясь, стала говорить вначале тихо, а потом четче и громче: