Аркадий Минчковский - Мы еще встретимся Страница 59

— Я еще говорила с мамой.

Игорь пристально рассматривал ее, будто видел в первый раз.

— Смотри. Если я что-нибудь узнаю… — сказал он, и в глазах его мелькнул злой огонек.

Рита густо покраснела. Какое он имел право!.. Впервые ей захотелось наговорить Игорю дерзостей. Но она сдержалась и только, отвернувшись к окну, украдкой вытерла слезу.

Как-то на кухне Лия Петровна, которую Рита жалела — ведь у нее совершенно не было времени для себя, спросила Риту, знает ли она книжку о Насте Ковшевой.

— Мы с Александром Львовичем вчера до полуночи вслух читали… Не оторваться. Знаете, очень жизненная…

Рита не знала книги о Насте Ковшевой.

— Это новая, про что?..

— Она агроном, почти девочка, а приехала на такое трудное дело… В общем, о том, о чем сейчас все говорят… О новом в деревне.

«И это все?» — подумалось Рите. Про себя она очень удивилась, что у Лии Петровны с ее угрюмым Александром Львовичем есть время вместе читать книги.

Она ничего не сказала ни соседке, ни Игорю, но через несколько дней, захватив свой новенький паспорт, направилась в районную библиотеку за книгой, которую ей назвала Лия Петровна. Библиотекарша, худенькая женщина с полуседой косой вокруг головы, заполняя формуляр, спросила:

— Где работаете?

— Я не работаю, — ответила Рита.

— Учитесь?

— Нет, не учусь.

Библиотекарша подняла голову и, будто не поняв, что ей говорят, удивленно взглянула на Риту.

— Я жена, — поспешно бросила Рита и сразу поняла, что сказала глупо. За спиной она почувствовала движение в очереди. Кажется, на губах у библиотекарши мелькнула едва заметная улыбка. Она наклонила голову и быстро написала: «Домохозяйка».

— Что вам?

Рита назвала книгу.

— Нету, — сказала библиотекарша и пояснила: — Семь экземпляров на руках… Может быть, что-нибудь из этих? — Она указала на стопку книг возле барьера. Рита взяла первую попавшуюся, расписалась и, ни на кого не глядя, заспешила к выходу.

Прижимая книгу, она торопливо шла по проспекту, не замечая даже тех, кто на нее засматривался. Моросил дождь, долгий, невидимый и упорный, каким славится Ленинград. Брызги от пробегавших вблизи троллейбусов летели на чулки Рите. Промокшие люди торопились укрыться в домах. На перекрестке, когда она выжидала момент, чтобы перейти улицу, кто-то крикнул сзади:

— Ри-ит!

Она обернулась. Это был Саша Ступальских. Лавируя меж машинами, он бежал к ней, приветственно размахивая своей туго набитой сумкой.

Рита обрадовалась неожиданной встрече. Сорвала перчатку, поздоровалась.

Он подал ей руку, не отрывая взгляда от ее лица и растерянно улыбаясь.

— Что же ты не звонишь? — спросила Рита.

— Да знаешь, так как-то… — пробормотал Саша, думая о чем-то совсем ином, и вдруг сказал: — Какая ты стала красивая, Рит!

Ей часто говорили, что она красивая, и она привыкла к этому, как привыкают к похвалам избалованные ими люди, но признание старого друга заставило ее вспыхнуть.

— Иду из библиотеки, — сказала она.

Саша взял ее книгу, взглянул на обложку и отдал:

— Читал, года три назад… Ничего…

Пока он смотрел на книгу, Рита успела его разглядеть… Стал он не только взрослей, но будто и больше. Исчез легкий пушок над верхней губой, и там, чуть заметно, пробивались сбритые усики. Одет Саша был в черное пальто и новенькую щеголеватую кепку, не без шика чуть сдвинутую набок. В руке он держал все ту же отцовскую полевую сумку, набитую чем-то очень тяжелым.

— Ты куда сейчас? — спросила Рита.

— Бегу. Я ведь теперь на заочном… Здесь, на Петроградской… Разве я тебе не говорил?

— Нет. И работаешь?

— Ну конечно… — Он отчего-то засмеялся, потом спросил: — Ну, а ты?

— Живу, ничего, — кивнула головой Рита.

Он, кажется, хотел что-то спросить еще, но, как показалось Рите, смолк и в нерешительности стоял и разглядывал ее замысловатые полусапожки. А Рита смотрела на знакомую сумку и вспоминала, как весело болтали они с Сашей по вечерам, когда он приходил к ней домой. Казалось, это было давно, много лет назад. И, как бы угадав ее мысли, Саша спросил:

— Сколько мы не виделись? — И сам торопливо ответил: — Давно…

Шел дождь, а они, не обращая внимания на него, стояли на углу, и, казалось, оба никуда не торопились.

Прощаясь, Саша опять отчего-то посмотрел на Ритины полусапожки, потом, будто виновато улыбаясь, пожал ее руку своей, уже ставшей влажной от дождя, и… — впрочем, может быть, это только показалось Рите — взглянул ей в глаза, словно не радовался благополучию ее, а за что-то жалел.

Вечером Рита сказала Игорю:

— Может быть, мне работать пойти?

Он не понял.

— Разве тебе чего-нибудь не хватает? Кажется, я достаточно зарабатываю и у тебя все есть.

— Нет, но просто как-то странно… Я молодая, училась…

Игорь рассмеялся.

— Женщина всегда недовольна тем, что она имеет. Многие завидуют тебе и рады бы с тобой обменяться… Я композитор и могу себе доставить такую редкую у нас роскошь, чтобы моя жена не работала.

Но она уже не очень-то верила в его музыкальный талант. Он редко сочинял музыку и никогда не говорил о ней с любовью. Рита давно заметила: когда он узнавал об успехе какого-либо композитора, он ничего не говорил о музыке, а только интересовался суммой, которую автор получит за свою работу. Он брал карандаш и бумагу и подсчитывал какие-то непонятные Рите сборы и проценты, а окончив счеты, говорил завистливо:

— Да, он получит не меньше, чем…

Разговор о работе забылся, а вскоре случилось — днем Рита почувствовала себя плохо. Ее стало поташнивать. Она не обратила внимания, полежала немного на тахте — и все прошло. Но на следующий день дурное самочувствие повторилось. По секрету от Игоря сходила к Лии Петровне и посоветовалась. Кажется, сомнения не могло быть.

— Я вас поздравляю, Рита, — сказала Лия Петровна.

Выбрав удобную минуту, Рита решила открыться Игорю.

— Я, кажется, буду матерью… Ты рад? — спросила она тихо.

Игорь бросил бумагу, на которой что-то писал, подошел к Рите и мягко взял ее за руку.

— И это давно? — спросил он.

— Вчера я почувствовала себя плохо.

— Может быть, ты ошибаешься…

— Нет. Мне сказали, — наверное, это так.

— Значит, только вчера… — Он немного задумался. — Ну это еще пустяки. Это еще легко поправить.

Рита вздрогнула от неожиданности.

— Значит, ты не хочешь?

— Кто тебе сказал, что не хочу, — пожал плечами Игорь. — Просто я опытней тебя и знаю, что все должно быть вовремя.

Рита молчала, присев на край тахты и пристально рассматривая рисунок ее обивки.

— Ты только подумай трезво, — продолжал Игорь, — у нас еще ничего нет… Одна комната… Знаешь, какие потребуются расходы?

— Я не знаю, — еле слышно проговорила Рита.

— О, огромные!.. Да и не только в этом дело… Надо сперва завести все, что нужно самим… Вот устроим нашу жизнь как следует, тогда другое дело…

— Все говорят: это счастье, — сказала Рита.

Он сжал ее руку:

— Это тебе, наверное, соседи на мозги капают… Говорил, держись подальше. Людям обидно, что мы прилично и спокойно живем. Им завидно, что ты такая молодая и красивая…

Игорь стал нежно гладить ее по волосам, осторожно, как это делал в минуты нежных признаний, поцеловал в шею.

— Мы успеем еще… Я тебе говорю, все успеем… Ну, не слушай никого, дурочка ты моя красивая… Ну, согласись.

И Рита согласилась.

Прожили зиму.

В доме напротив с осени поселились жильцы. По вечерам широкие двойные окна здания светились зелеными и желтыми квадратами.

На занавесках расплывались оранжевые пятна абажуров и мелькали тени людей, — шла жизнь.

Рита, прибирая со стола, разбила селедочницу из баварского сервиза. Игорь наклонился, поднял черепки и, прикидывая, как бы склеить селедочницу, сказал, вздохнув:

— Вот что значит куплено не на свои деньги.

Рита и без того была расстроена так, что готова была заплакать, а он не обращал на нее внимания и все сокрушался тому, что неполный сервиз не имеет ценности, и сожаление по поводу разбитой посуды сменилось у Риты обидой, — кажется, баварская селедочница ему дороже ее, Риты. Она вспыхнула и сказала:

— Если хочешь, я тебе куплю две такие.

Игорь рассмеялся:

— На какие деньги? На мои?

Это уже было нестерпимо. Слезы навернулись на глазах Риты.

— Ах, вот как! — воскликнула Рита и, схватив пальто, выбежала из комнаты, так и оставив Игоря с черепками в руках.

На улице она думала: «Нет, так дальше нельзя жить!.. Во что я превратилась?..» Ей хотелось бежать к Лиде, к Саше Ступальских, — они бы поняли ее. Но было почему-то стыдно, и, остыв, Рита ни к ним, ни к матери, которая все равно бы ее не поняла, не пошла. Походив по городу, она заглянула в сберегательную кассу, где и Мария Львовна и все остальные приняли ее приветливо. Риту расспрашивали о жизни, и она ни слова не сказала о том, что жизнь ей становится в тягость.