Кирилл Александров - Офицерский корпус Армии генерал-лейтенанта А.А.Власова 1944-1945 Страница 6

До самого конца войны Власов ни разу не обращался лично к А. Гитлеру, общался только с представителями Вермахта, и лишь после разгрома антифашистского заговора летом 1944 г. был вынужден вступить в прямой контакт с высшими чинами СС. 3 августа 1942 г., Власов и Боярский вручили меморандум на имя германского командования, в котором излагали точку зрения, согласно которой в Советском Союзе существовала мощная оппозиция Сталину и режиму, причем не только на оккупированных территориях[11]. Бывшие командиры РККА предлагали ОКВ «создать центр формирования русской армии и приступить к ее созданию», чтобы «придать оппозиционному движению характер законности и одним ударом устранить ряд сомнений и колебаний, существующих в оккупированных и неоккупированных областях…» Любопытно, что текст меморандума (он был опубликован в России в 1992 г. Л. Решиным и С. Кудряшовым по тексту, хранящемуся в следственном деле Власова[12]) в некоторых местах существенно отличается от того, что в действительности написали Боярский и Власов. В следственном деле сохранился небрежный перевод с немецкого, сделанный в 1945 г. по горячим следам событий. В опубликованном переводе, например, Боярский и Власов якобы распространяются о своем долге перед фюрером, что выглядит излишне подобострастно и несколько дезавуирует искренность их намерений. Не исключено, что такой перевод был сделан сотрудниками МГБ СССР намеренно, чтобы лишний раз «доказать» «заискивание» власовцев и их лидера перед Гитлером. Между тем, Боярский и Власов писали в ОКВ в действительности «о своей обязанности по отношению к своему народу и по отношению к провозглашенным фюрером немецкого народа идеям нового построения Европы довести вышеизложенные мысли до сведения немецкого Верховного командования, чтобы таким образом принять участие в осуществлении этих идей» [59, 40–41]. Ответа на меморандум не последовало.

10 сентября 1942 г. в Виннице Власов подписал листовку-обращение к командирам РККА и советской интеллигенции. В ней содержалась острая критика сталинского режима, но призывы сдаваться в плен отсутствовали, хотя пропагандистский штамп о том, что в германском плену нет ни зверств, ни расстрелов, уже себя обнаружил.

В конце месяца Штрик-Штрикфельд доставил Власова в Берлин на Викториаштрассе, 10, где размещался штаб русских сотрудников отдела восточной пропаганды ОКВ, или, на языке власовцев, «лаборатория». Той же осенью в Берлин перевели генерал-майора В.Ф. Малышкина, бригадного комиссара Г.Н. Жиленкова, неизвестного нам батальонного комиссара, скрывавшегося под псевдонимом М.А. Зыков, и еще несколько человек, составивших окружение Власова и положивших начало Власовскому движению. Сотрудники «лаборатории» имели право выходить в город и общаться с русскими эмигрантами. Благодаря таким контактам в «русский штаб» проникли члены Национально-Трудового Союза (до 1942 г. — Национально-Трудовой Союз Нового Поколения), в том числе выпускник одного из русских кадетских корпусов в Королевстве СХС А.С. Казанцев, с того времени находившийся в близком окружении Власова и оставивший искренние воспоминания об этом периоде своей жизни. Впервые напечатанные издательством «Посев» в Западной Германии в 1952 г., они полны горечи и даже некоторой озлобленности на немцев, не исключая и тех, кто пытался идеалистически помочь Власовскому движению [31].

Слева направо: помощник коменданта центрального штаба Абвергруппы-203 (Русской Национальной Народной Армии) полковник И.К. Сахаров, политический руководитель подразделения в форме генерал-лейтенанта Г.Н. Жиленков. Осинторф, Смоленская область, 1942 г.

НТС сыграл столь существенную роль в идеологическом оформлении Власовского движения, что стоит сказать о нем несколько слов. Эта организация возникла на съезде молодежных групп Югославии, Франции и Болгарии, проходившем с 1 по 4 июля 1930 г. в Белграде. Его активным участником стала главным образом русская молодежь не старше 35 лет из среды добровольцев Белого движения. Причиной создания подобной организации в Русском Зарубежье явился позитивный импульс, связанный с попыткой избавиться от фактических и психологических ошибок, допущенных Белым движением, а позднее — РОВС во главе со старыми и уважаемыми генерал-лейтенантами Е.К. Миллером и А.П. Архангельским. РОВС призывал дожидаться большой европейской войны и беречь кадры для того, чтобы в решающий момент в нее вмешаться. НТСНП призывал не ждать, а нелегально пересекать границу СССР, изучать быт населения, зондировать почву на предмет реальности «национальной революции»… НТСНП в 1933–1936 гг. считал благим делом призывать к убийству политических лидеров Советского Союза, но за всю свою более чем семидесятилетнюю историю так и не совершил ни одного террористического акта. Используя симпатии ряда офицеров бывшей русской службы, таких как начальник русского отдела польского Генерального штаба Р. Врага, НТСНП засылал своих членов в СССР. При переходе границы погибал каждый второй.

Несмотря на благорасположенность некоторых армейских офицеров Вермахта и даже благоволение военного атташе японской миссии Осимы, в 1938 г. отдел НТСНП в Германии пришлось закрыть ввиду резкого противоречия между идеями Союза и нацистской идеологией. Члены организации, жившие в Германии, прекратили легальную деятельность. По мере оккупации Европы Гитлером в подполье ушел практически весь НТСНП. Свои позиции в назревавшей европейской войне его председатель В.М. Байдалаков четко изложил задолго до вторжения Германии в СССР. Выступая 22 февраля 1939 г. в Русском доме Белграда на общественном собрании русской диаспоры, он сказал: «На вопрос совести «с кем мы?» может быть только один ответ: ни со Сталиным, ни с иноземными завоевателями, а со всем русским народом… Никто не отрицает, что борьба на два фронта — с завоевателями извне и с тиранией изнутри — будет весьма тяжелой… но не мы создаем внешние события… Этот путь избрал Союз, и мы утверждаем, что он единственно правильный… Россию спасет русская сила на русской земле, на каждом из нас лежит обязанность посвятить себя делу создания этой силы…» [48, 296–297].

Конечно, идея «третьей силы» с сегодняшней позиции окрашена скорее в романтические, чем в реалистические тона. Тем не менее, когда в сентябре 1941 г. в Югославии русская молодежь откликнулась на призыв генерал-майора М.Ф. Скородумова и устремилась в формируемый им Русский Корпус, Исполнительное бюро НТС запретило членам Союза в него вступать, так как не было гарантии, что формирование попадет на Восточный фронт.

В феврале 1943 г. на квартире Байдалакова в Берлине Власов встретился с генерал-майором Ф.И. Трухиным, вошедшим позднее в состав Исполнительного бюро НТС. Это был, пожалуй, самый яркий, интеллигентный, дальновидный и образованный человек во всем власовском штабе. Принципиальный антисталинист Трухин возглавил осенью 1944 г. всю практическую деятельность по созданию власовской армии.

К моменту их знакомства, «русской лаборатории» удалась первая попытка заявить о существовании русского антисоветского центра на оккупированных территориях в связи с появлением известного документа, состоящего из тринадцати пунктов, — «Смоленской декларации» или «Обращения Русского комитета к бойцам и командирам Красной Армии, ко всему русскому народу и другим народам Советского Союза». «Русским комитетом» назвали группу, объединившуюся вокруг Власова, хотя в действительности никакого «комитета», конечно, не существовало. 27 декабря 1942 г. текст оказался размножен и стал активно использоваться в германской спецпропаганде «на ту сторону». По-видимому, автором «Обращения» являлся коммунист бухаринского толка М.А. Зыков. По большому счету, все тринадцать пунктов Зыкова укладывались в рамки написанной Бухариным «сталинской» Конституции 1936 г., единственным нововведением стал пункт о планомерной передаче колхозной земли в частную собственность крестьянам. Благодаря Зыкову Власовское движение приобрело ярко выраженный социалистический характер, а его идеология начала развиваться вполне в духе идей Февральской революции 1917 г., что наиболее полно выразилось в Пражском манифесте 14 ноября 1944 г. и программах некоторых власовских послевоенных организаций Русского Зарубежья. «Смоленская декларация» сыграла роль своеобразного извещения о том, что попытки оформления политической оппозиции на оккупированных территориях СССР стали фактом, что ускорило резкую соответствующую реакцию с советской стороны…

Самым серьезным успехом в «тактике малых шагов», как называл Штрикфельд мероприятия в поддержку Власовского движения, несомненно стало создание Дабендорфской школы РОА — «Ostpropagandaabteilung zur besonderen Verwendung»: «Отдел восточной пропаганды особого назначения», превратившейся в кадровый и учебный центр антисталинистов. Инициатива создания школы власовских пропагандистов в барачном лагере бывших французских военнопленных у деревни Дабендорф к югу от Берлина принадлежала Р. Гелену и К. фон Штауффенбергу [87, 148]. Штауффенберг добился также увеличения штатного и учебного состава школы с 400 до 1200 человек и соответствующего бюджетного ассигнования [87, 153]. Формально задачей «Отдела восточной пропаганды особого назначения» являлась подготовка групп пропагандистов при 100 дивизиях Вермахта на Восточном фронте и в лагерях военнопленных, находившихся в ведении ОКВ-ОКХ. Сами власовцы полагали, что они готовят офицерские кадры своей будущей армии. Позднее в Вооруженных силах КОНР практически все офицерские должности заняли выпускники Дабендорфа.