Николай Куликов - Абвер против СМЕРШа. Убить Сталина! Страница 6

Сейчас унтершарфюрер СС Крафт, несмотря на ранний предутренний час, никак не мог уснуть на жесткой койке охраняемого барака на территории авиабазы в местечке Нойкирхен, что в десяти милях от Кенигсберга. Сюда, на этот военный аэродром близ столицы Восточной Пруссии, их, обе группы диверсантов — Минкина и Валеева, — перебросили всего два часа назад транспортным самолетом прямиком из Берлина со всем снаряжением, вооружением и экипировкой для заброски в тыл к русским. Сопровождал полет заместитель Скорцени, гауптман Радль, а сама заброска за линию фронта должна была состояться завтра ночью, то есть менее чем через сутки. Сразу по прибытии обе группы расселили по отдельным баракам и фактически изолировали — теперь они не должны были общаться ни с кем из посторонних лиц. По плану операции у диверсионных групп были разные места выброски, на удалении пятьдесят километров друг от друга: после они должны встретиться в исходной точке близ запасного аэродрома, который необходимо без шума захватить и удерживать по меньшей мере двенадцать часов.

«Нас явно хотят использовать как промежуточное звено в какой-то большой игре, конечных целей которой мы не знаем, — по существу нам ничего не объяснили, — томили Крафта тревожные мысли. — Допустим, мы захватили этот русский аэродром, а дальше? Майор Скорцени — даже он в приватной беседе выразился весьма туманно: нужна площадка „подскока“ для взлета и посадки некоего самолета. Что это за секретный перелет в дальний русский тыл? Что будет с нами после выполнения задания? Обещали забрать, но война вещь жестокая, и в большой игре спецслужб жизнь кучки диверсантов для боссов из Берлина ровным счетом ничего не значит. Уж я-то знаю эту арифметику высшего командования, не раз испытал на своей шкуре!»

Вот из-за этих размышлений не мог уснуть унтершарфюрер СС. Но больше всего его беспокоила перспектива остаться в глубоком тылу противника — да какого! Это не Франция или Югославия — это Россия! Страшная и непостижимая страна, в которой уже пришлось побывать в сорок первом и куда не было ни малейшего желания возвращаться…

Старшина Старыгин.

В этом же бараке, буквально в нескольких метрах от унтершарфюрера, за тонкой дощатой перегородкой не спал и беспокойно ворочался еще один десантник из команды Минкина — Крафта — Николай Старыгин.

В отличие от командира, сына белоэмигранта, остальные четверо русских из этой группы были бывшими военнослужащими Красной Армии. Причем судьба троих была, если можно так выразиться, очень характерной: чтобы не умереть с голоду, оказавшиеся в плену рядовые Лещенко и Артемьев, а также их командир отделения сержант Иван Лазаренко вступили в ряды немецкой армии в качестве «добровольцев». Сначала (это было в сорок втором) их использовали в качестве невооруженного вспомогательного персонала для несения службы в тыловых частях. Через несколько месяцев перевели в охранный батальон и бросили, во главе с командирами-немцами, на антипартизанские и антиеврейские карательные акции. Так их «повязали» кровавой круговой порукой, лишили всяческой надежды на возвращение и прощение на бывшей Родине. Впрочем, всех остальных военнопленных, которые не пошли на сотрудничество с немцами, Сталин все равно «автоматически» считал изменниками. Подписанный им 16 августа 1941 года приказ № 270 называл пленных дезертирами и предателями. Семьи попавших в плен командиров и политработников подлежали аресту и ссылке, а родственники солдат лишались пособий и помощи, что обрекало их на мучительный голод… Из более шести миллионов советских военнопленных в годы войны погибло около четырех. Из выживших почти половина служили в вермахте, национальных частях СС, вспомогательной полиции и охранных батальонах: в большинстве своем, чтобы выжить, а вовсе не из идейных соображений. Что касается Лещенко, Артемьева и Лазаренко, то теперь это были матерые диверсанты и убийцы, прошедшие полный курс обучения у Скорцени и готовые выполнить любой приказ своих немецких хозяев, — обратной дороги у них уже не было.

Четвертый, тоже бывший советский военнослужащий, Николай Старыгин, напротив, в глубине души еще не потерял окончательной надежды вернуться к «своим». Ему удалось скрыть от немцев многое: они даже не догадывались, что он — бывший офицер, капитан Красной Армии и ветеран советских воздушно-десантных войск. Вот бы разинул рот от удивления унтершарфюрер Крафт, «вдалбливавший» Николаю в числе других курсантов азы парашютного дела, если бы узнал, что свой первый прыжок с самолета он совершил еще в далеком тридцатом — когда Крафт еще «под стол пешком ходил»! Для немцев Старыгин был всего лишь старшиной-интендантом: при пленении ему удалось воспользоваться чужими документами и скрыть свою настоящую биографию. Сейчас он не мог заснуть от нахлынувших чувств и воспоминаний — шутка ли, уже через сутки он снова может оказаться на родной земле, у своих! Вот только у своих ли?..

Молодая Советская Россия продемонстрировала успехи воздушно-десантных частей страны еще в начале 30-х годов — одной из первых в мире и задолго до появления подобных соединений в Германии. Днем рождения советских Воздушно-десантных войск считается 2 августа 1930 года. В этот памятный день на войсковых учениях под Воронежем впервые в мире на парашютах было выброшено целое десантное подразделение. В том историческом десантировании участвовал и молодой красноармеец Зотов (скрывающийся сейчас под чужой фамилией) — так что он по праву мог считать себя одним из первых парашютистов РККА. Прошло уже четырнадцать лет, но в воспоминаниях Николай словно наяву видел себя и ребят своего отделения на борту самолета, тихоходного «АНТ-6». Первые выброски советских десантников были очень несовершенны, даже опасны, и требовали от парашютистов феноменального мужества. Красноармейцы-парашютисты в те времена покидали самолет через отверстия в потолке фюзеляжа, осторожно проползали (!) вдоль крыльев и лишь потом группами устремлялись вниз, разом выдергивая вытяжные шнуры! Такое не забывается! Отслужив «срочную», Зотов решил связать свою дальнейшую жизнь с «крылатой» пехотой. А после окончания военного училища, уже будучи лейтенантом с двумя «кубарями» в петлицах и командиром взвода, принимал участие в знаменитых маневрах Киевского военного округа в 1935 году. Парашютный полк в составе тысячи бойцов, в котором он служил, был тогда десантирован точно в заданный район выброски и блестяще «отработал» на земле все поставленные перед ним тактические задачи. Для этого полку было придано пятитысячное подкрепление, десантированное посадочным способом. На тех маневрах среди иностранных гостей присутствовала и немецкая военная делегация, которая по достоинству оценила увиденное — именно в тридцать пятом по приказу Геринга в Германии был сформирован первый воздушно-десантный полк…

К сожалению, после нападения Германии на СССР все пошло совсем не по тем оптимистическим сценариям будущей войны, которые были разработаны в советском Генеральном штабе. Да если бы только в Генштабе: вся советская военная доктрина основывалась на том, что «если завтра война», то наша могучая авиация нанесет по врагу уничтожающий и сокрушительный удар. Любой агрессор, напавший на СССР, будет побежден «малой кровью» и «на его же территории». Об этом много говорили в книгах и кинофильмах, пели в песнях…

С горечью вспоминал бывший десантник Зотов нашумевшую перед войной книгу Н. Шпанова «Первый удар. Повесть о будущей войне», изданную летом 1939 года. Книгу большим тиражом выпустило Военное издательство Наркомата обороны, и отнюдь не для детей, а в учебной серии «Библиотека командира»! Вот как, по Н. Шпанову, протекали события первого дня войны по часам:

«17.00 — германские самолеты пересекли границу СССР. Через одну минуту — воздушный бой. Через 29 минут — последний неприятельский самолет покидает пределы СССР. Еще через четыре минуты — советские истребители прорывают охранение противника и входят в его расположение, подавляют авиацию ПВО врага и расчищают путь бомбардировщикам и штурмовикам.

17.45–19.00. Германский штаб фиксирует полный срыв удара, подготовленного фашистской авиацией: „Ни одно крупное соединение бомбардировщиков, посланных для закупорки большевистских аэродромов, не достигло цели…“

В 19.00 теперь уже советская авиация вылетает для атаки аэродромов, промышленных районов и прочих объектов на вражеской территории.

21.00–22.30. Несмотря на то что советские авиационные колонны удалились более чем на тысячу километров в глубь неприятельской территории, они почти не встречают сопротивления. В результате воздушных боев немцы теряют сбитыми или поврежденными 55 процентов истребителей „Мессершмитт“ и 96,5 процента бомбардировщиков „Хеншель“ (так в книге Шпанова — с точностью до десятых долей процента!).