Александр Голубинцев - Казачья Вандея Страница 6

26 апреля начали поступать различные донесения, просьбы и постановления хуторских обществ, которые показывали, что и на хуторах началась лихорадочная работа по организации движения.

Председатель хутора Бобровского просил начальника гарнизона ст. Усть-Хоперской о разрешении выставить охрану вверенного ему хутора из переписей старого возраста, мобилизованных в хуторе. Охрана должна состоять из людей честных и стойко охраняющих интересы казачества, причем все подозрительное должно быть отставлено и отстранено от несения этой ответственной службы.

Хуторское общество хутора Девяткина прислало следующее постановление, которое отчасти показалось странноватым ввиду того обстоятельства, что смысл его походил несколько на занимательное постановление присяжных заседателей, сводящееся к форме: «не виновен, но не заслуживает снисхождения».

Девяткинцы оказались в этом постановлении отчаянными службистами и исполнителями постановления съезда советов в ст. Усть-Хоперской: они звонко забряцали мобилизационным оружием, угрожая «грабительским бандам» отказом в снисхождении, но все же отдали известную дань и некоторым образом «делегации». Привожу копию этого постановления:

Мы, казаки хутора Девяткина, на общем собрании 8 сего мая, выслушав доклад председателя нашего хутора Анфима Герасимова Милашева и постановление станичного сбора от сего числа № 144 о немедленной мобилизации всех казаков и лиц иногороднего ведомства от 17 до 50 лет для защиты казачьих интересов, постановили: согласно постановлению приступить к мобилизации, но так как много получено особенно тревожных сведений о нападении каких-то грабительских партий на окрестные населения наших казачьих хуторов, а в особенности о событиях в хуторе Шемякином и Чистяковской волости, послать делегатов в названный хутор и не выступать впредь до тех пор, пока не возвратятся делегаты и не осветят нас подробно о предстоящих опасностях.

По-видимому, пресловутые делегации не вышли еще из моды на хуторе Девяткином, и, вероятно, всякие, хотя бы и спешные, дела и вопросы разрешались словами: «так что, нельзя ли делегацию», аргументом которому в числе многих других за время «великих свобод» научились фронтовики.

Совсем иной характер носило постановление, вынесенное хуторским обществом хутора Тюковного. Освободительное движение, начавшееся в станице Усть-Хоперской, было единодушно поддержано тюковновцами. Они писали:

Общее собрание хутора Тюковновского под председательством хуторского атамана Иллариона Крючкова постановило:

1. Сейчас же мобилизовать всех казаков и иногородних лиц от 20 до 50 лет для защиты казачьих интересов и родного края от вторжения в пределы области Красной армии и гвардии, которая уничтожает и истребляет жилища и хозяйство казаков.

2. Завтра же, 26 апреля, выступить на сборный пункт в х. Большой в распоряжение начальника гарнизона, войскового старшины Голубинцева.

3. Все казаки, имеющие собственных лошадей, должны явиться на сборный пункт конными, в полном обмундировании, снаряжении и вооружении, у кого таковое имеется, как холодное, так и огнестрельное.

4. Пешие также должны явиться в тот же сборный пункт в полном обмундировании и вооружении.

5. Причем все казаки должны иметь провиант на три дня.

6. Хутор должен выслать при выступающем отряде три повозки, причем при них должно находиться по одному казаку.

7. Все подлежащие мобилизации казаки и иногородние должны без всякого сопротивления вступить в ряды. Лица же, не подчиняющиеся настоящему постановлению, должны быть объявлены изменниками и предателями и немедленно изгнаны из пределов Донской области.

8. В случае же появления дезертиров из нашего хуторского отряда подобные должны быть немедленно убиты как предатели.

Настоящее постановление утверждаем нашими подписями

Постановление общества хутора Еланского носило не такой страстный характер. Оно отличалось наиболее спокойным, деловитым и даже хозяйственным отпечатком в вопросе проведения мобилизации для защиты своих интересов. Не забыт был даже пастух Плешаков, которого общество освободило от призыва по мобилизации. Еланцы писали:

«Общее собрание граждан хутора Еланского, в своем полном собрании от 26 апреля 1918 года, обсудив тяжелое положение родного края и согласуясь с постановлением хут. Горбатова, решило постановить следующее:

1. По обнаружившейся уже опасности решило немедленно принять меры к пресечению этой опасности в корне.

2. Немедленно же мобилизовать всех годных носить оружие с 17-летнего возраста до 55 лет. Причем постановили: а) уклоняющиеся от мобилизации подлежат смертной казни; б) за утайку оружия и вообще боевых припасов подлежат штрафу в 500 рублей и 50 розгам.

3. Командование нашей армией подлежит чисто офицерскому составу.

4. Собрание порешило оставить при хуторе пастуха Сергея Михайловича Плешакова.

Настоящее постановление общества хутора Еланского единогласно принято.

В то же самое время и Усть-Медведицкий совет не оставлял Усть-Хоперской станицы без своего благосклонного внимания. Как бы невзначай и между прочим, в станице было получено высшей степени красноречивое предупреждение. Привожу его здесь, не меняя орфографии:

Я Командующий 1-ой Донской Революционной Армией, прибывши в Усть-Медведицу с целью разогнать контрреволюционные банды, в виду того что эти банды ушли в сторону, временно уезжая на ст. Себряково для регистрации оружия.

Предупреждаю всех граждан что если за время моего отсутствия будут прибывать Агитаторы белой гвардии и население будет их поддерживать, а не предавать советской власти, представляя такими действиями возможность контрреволюции поднять голову, то я двину всю свою 120 000 армию и не оставлю здесь камня на камне.

Командующий

1918 года, мая 8 дня н. с.

Усть-Медведица № 1415».

Усть-хоперцы остались очень довольны вышеприведенным предупреждением, тем более что последнее ясно говорило как о целях посещения товарищем Горячих Усть-Медведицкого округа, так и о причинах его поспешного отъезда в Себряково. Как ни горяч был товарищ Горячих, все же в раскаленном воздухе юрта ст. Усть-Хоперской он не мог надолго акклиматизироваться, хотя на известную часть нашего населения и сумел навести известное настроение.

Пошли толки о том, что в Усть-Медведицу переправилось более 500 человек социальной пехоты, вооруженной от пят до зубов, что уже к переправе подошли части двух кавалерийских полков, движущихся в подкрепление пешим красногвардейцам, что уже на Березках установлены пушки, готовые привести в чувство опьяневших стариков и контрреволюционеров станицы Усть-Хоперской. Охали, вздыхали, что дело уже пропало, что все мы погибли и т. д. и т. д.

Между тем Усть-Медведицкий Исполнительный комитет во главе с социал-гражданином из мордобойц Мироновым, введенный в курс событий, совершающихся в Усть-Хопре, подкрепил предупреждение товарища Горячих обещанием порадовать усть-хоперцев присылкой в станицу карательного отряда 26 апреля к 9 часам вечера. Это любезное обещание было передано по телеграфу в форме разговора гражданина Миронова с председателем совета Ф. Никуличевым.

Милую беседу привожу ниже. Вызванный к аппарату Никуличев говорит Усть-Медведице:

— Председатель Никуличев.

— Я военный комиссар Миронов. Я приехать не мог, ибо получил вашу записку вчера в 2 часа дня. Нет ли чего интересного и неприятного у вас в станице или хуторах?

Никуличев: Все спокойно, интересного неприятного пока нет.

Миронов: Что делает в вашей станице полковник Голубинцев?

Никуличев: На съезде советов его съезд просил организовать самозащиту от хулиганов, идущих под флагом Красной армии.

Миронов: С которой стороны и откуда они ждут этих хулиганов?

Никуличев: С верховьев Дона.

Миронов: За что арестованы четыре человека?

Никуличев: По случаю недоверия населения.

Миронов: Кто именно арестован?

Никуличев: Я сейчас сведения не могу дать. Когда узнаю фамилии, тогда сообщу.