Давид Алексеев - Начдив Иван Грязнов Страница 6

— Не мерзнете?

Командный состав 30-й стрелковой дивизии (сидят, слева направо): М. В. Калмыков, В. А. Зубов, И. С. Павлищев, В. К. Блюхер, начштаба Цветков и И. К. Грязнов.

— Где там, дела-то все жаркие…

— Не хорохорьтесь. Смотрите на Павлищева: и сам, и все командиры его давно уже в барчатках ходят! Да и вообще, — понизив голос, посоветовал: — пока рядом стоите, учитесь у Ивана Степановича. В боевых делах — мастак, я ведь тоже в его школе был.

— Спасибо, Василий Константинович. Учту.

Блюхер уехал в Вятку. Завьюжил февраль. Полки к Перми не пробились. Вновь потянулись оборонные дни.

Боевые действия в ту пору развертывались в основном вблизи населенных пунктов. Термин «круговая оборона», как таковой, еще не существовал, но полки 3-й бригады уже по всем правилам пользовались законами этого боя. Занимая участки обороны, командиры располагали подразделения и огневые средства не только по фронту. Надежно укрепляли фланги, учитывали возможность появления противника с тыла. Грязнов не преминул взять опыт товарищей на вооружение своей бригады.

По душе комбригу пришелся и другой прием. В ту снежную и суровую зиму павлищевцы широко практиковали так называемое «подмораживание», где главное было — выдержка и храбрость бойцов. При наступлении противника красноармейцы как можно дольше не открывали огня, давая атакующим приблизиться на самую короткую дистанцию. Затем пускали в ход все огневые средства. Вместе с расстрелянными в снег зарывались и уцелевшие: бежать по метровым сугробам у них не было сил. После паузы бойцы делали стремительный бросок к закоченевшим белогвардейцам. Многие даже на ноги не могли подняться. Так, лежа и сдавались в плен…

Применив «подмораживание», полки Грязнова вконец измотали «непобедимых» штурмовиков. В груде трупов, оставленных колчаковцами на заснеженном поле, оказался и их вожак — полковник Рубановский.

Так прошел февраль. А в марте все круто изменилось Изменилось к худшему.

Сибирская армия генерала Гайды нанесла внезапный удар встык между позициями 2 и 3-й советских армий. Колчаковцы переправились по льду через Каму, ворвались в Оханск, овладели Осой.

В разгар новых ожесточенных боев 2-я бригада 30-й дивизии, которой командовал младший брат начдива Иван Каширин, получила приказ перейти от села Токари к деревне Петрово. Но случилось непостижимое. Комбриг отвел свои полки в противоположную сторону, к селу Балезино.

Противник воспользовался этой ошибкой, вклинился в образовавшуюся брешь и окружил бригады Томина и Павлищева.

На фронт срочно выехал помкомандарм Блюхер. Энергичными и решительными действиями он приостановил отступление левофланговых частей армии, а затем обеспечил выход из окружения полков Николая Томина и Ивана Павлищева.

16 марта части 30-й дивизии собрались воедино и заняли линию обороны Крез — Дебессы — Таловая.

Тогда же на совещании командиров и комиссаров бригад начдив Н. Д. Каширин строго осудил поведение брата и отстранил его от командования бригадой.

Вскоре по решению Центра Верхнеуральский кавалерийский и Оренбургский социалистический имени Степана Разина казачьи полки во главе с Иваном Кашириным покинули леса Удмуртии и направились в Бузулук, в распоряжение командования Южной группы войск Восточного фронта.

Беды, как говорят в народе, компанией ходят. Не оправились от одних, привалила новая: 29 марта разрывом неприятельского снаряда был смертельно ранен Павлищев.

В день похорон Павлищева во всех частях дивизии проходили траурные митинги. Выступая перед красноуфимцами, Грязнов срывающимся голосом говорил:

— Не стало, товарищи, нашего большого друга. Не стало Павлищева. Слушайте, к вам обращается Реввоенсовет армии:

«Убит командир 3-й бригады 30-й дивизии Павлищев… Со скорбью, с грустью и отчаянием склоним мы свои знамена перед его могилой, но склонив их, мы дадим клятву, что эти знамена вновь будут развеваться над нами. Под ними мы пойдем к победе, чтобы на могилах наших вождей построить прочный, незыблемый памятник им — царство коммунизма!»[2].

…Весеннее наступление колчаковцев преследовало далеко идущие цели, но декабрь не повторился. Вятку не постигла судьба Перми. Еще на дальних подступах к городу части 3-й армии измотали врага. Распутица на вятских полях была для советских частей доброй союзницей. Кое-как дотянувшись до берегов Кильмезя, колчаковцы окончательно завязли здесь.

Полки 30-й дивизии теперь имели трехзначные номера: от 262-го до 270-го включительно. Большие цифры звучали внушительно, напоминая, что Красная Армия растет и мужает. Это, собственно, видел каждый: пополнения все шли и шли.

Иван Грязнов радовался этому, хотя вместе с радостью приходили и заботы: нужно было сделать немало, чтобы повысить боевую сколоченность, выучку, дисциплину пополненных частей.

Обстановка позволяла держать на переднем крае только дежурные подразделения. Остальные от зари до зари трудились в тылах, совершенствуя огневую и тактическую подготовку. Там крепла и духовная закалка новичков. Коммунисты-агитаторы долгих лекций не заводили, работали накоротке, при каждом подходящем случае. Больше всего Грязнов ценил партийцев бригады за то, что они всегда там, где труднее, где требовались особое мастерство и отвага. Вот недавно, только командование и политотдел дивизии бросили клич: «Бывалые бойцы — на пулеметы!», коммунисты откликнулись первыми. Во взводе Михаила Бабушкина, например, все двенадцать бойцов — члены партии, и все двенадцать вместе с взводным заявили: станем пулеметчиками.

Учились они прямо на передовой, закрепляли теорию боевой стрельбой. Там же и по тактике держали экзамены. Однажды пулеметчики оказались в кольце врага.

— Сдаваясь! Бросай оружие! — кричали им колчаковцы.

Коммунисты рук не подняли. Решили пробиться. Первым полз, взвалив на себя убитого командира, Михаил Бабушкин. Рядом держался раненый Григорий Нехороших. Наводчик Лавров и младший брат Бабушкина — Алексей следом катили «тачкой» тяжелый «максим». Подносчик Русинов шел замыкающим, волоча за собой коробки со снаряженными лентами. С боем брали метр за метром. Прорвались. А выйдя к своим, с ходу поддержали новую атаку пехотинцев.

В пору отходов и обороны наградами высшего командования отмечались немногие. Но разве можно было отнести подвиг коммунистов-пулеметчиков к разряду будничных, обычных дел? Командир с комиссаром впервые послали «вверх» наградное представление. Реввоенсовет армии удовлетворил их ходатайство и постановил вручить Михаилу Бабушкину[3] и его товарищам серебряные часы с надписью:

«Честному бойцу Красной Армии от Московского Совета рабочих и крестьянских депутатов».

5. «Привет тебе, Красный Урал!»

Наступил май. Вместе с долгожданным теплом он принес стране добрые вести с юга Восточного фронта. Дивизии Фрунзе перешли в могучее контрнаступление, разбили Западную армию белых и повергли в бегство ударный корпус Каппеля.

Во многих сводках о действиях Южной группы войск особо подчеркивались героические дела недавних однополчан тридцатников — красных казаков бригады Ивана Каширина. Благодаря кавалеристам, был взят Бугуруслан, они же первыми ворвались на улицы Белебея.

264-й Верхнеуральский стрелковый полк, прежде подчинявшийся И. Каширину, теперь был включен в состав бригады Грязнова. Боевые удачи земляков взбудоражили верхнеуральцев. Полк захватил митинговый азарт: он требовал отправки на юг.

Грязнов и комиссар Мяги немедля выехали к верхнеуральцам. Командир полка встретил их тем же агрессивным наскоком:

— Видите, прав оказался Иван Дмитриевич. Там главная борьба. Там и развернуться смогли вон как! А мы? Шагу вперед не сделали. Все в грязи топчемся…

— Да, Иван Каширин таков, — спокойно ответил Мяги и сразу спросил: — А за нас с вами кто здесь оборону держать будет?

Погорельский насупился:

— Я что, народ спросите…

— За тем и приехали. Собирайте всех, кто свободен, — и, повернувшись к Грязнову, комиссар посоветовал:

— А выступать придется тебе, Иван Кенсоринович. Люди должны знать, что их командир думает.

Выйдя к бойцам, Грязнов сдержанно поздоровался и безо всяких предисловий начал:

— Что ж, значит Верхнеуральск ваш, а Пермь и Кунгур нет? Выходит, пусть каждый воюет за свой город, за свое село, за свою станицу?.. Нет, мы служим в Красной Армии, и пролетарская солидарность для нас превыше всего. Мы прокладываем дорогу к счастью не только себе, а всей бедноте, всему трудовому люду.

Ряды ответили разноголосым гулом. Выждав, комбриг продолжил:

— Мы с комиссаром вчера были в 3-й бригаде у богоявленцев, в 269-м полку. Их завод от Белебея, сами знаете, куда ближе, чем ваши станицы. А чтобы к домам ближе подаваться, никто и речи не ведет. О другом люди думают. «Просим уменьшить наш хлебный паек с 600 граммов до 400. Отчисленный хлеб передавать детям Москвы. Просим передать рабочим Москвы, Петрограда и нашему вождю товарищу Ленину, что скоро пойдем в наступление. Пощады врагу не будет. Победы добьемся обязательно!» — так ответили они на успехи дивизий Фрунзе. Это — интернационалисты! А вы?