Войо Терич - Семь бойцов Страница 6

Оглядываться было неприятно. Ветер шевелил кусты, и я то и дело останавливался. Потом приходилось тратить немало сил, чтобы догнать ушедших. Старик плелся, тяжело дыша. Девушка, превозмогая боль, старалась держаться невозмутимо. Лишь однажды я заметил, как исказилось от боли ее лицо, но, перехватив мой взгляд, Рябая сделала вид, будто ничего не случилось.

Километра через четыре я догнал Минера.

— Устали? — спросил он.

— Да.

— Путь у нас долгий…

— Наверстаем, когда спадет жара.

Минер ничего не ответил и продолжал шагать. Наконец он выбрал для стоянки надежное место.

— Тишину не нарушать! — приказал он.

Я понимал, что рано или поздно мы натолкнемся на немецкий патруль, один из тех, что прочесывают лес между биваками. Ведь немцы растянулись вдоль дороги на много километров вперед.

— Долго задерживаться опасно, — заметил Судейский.

— Все сейчас опасно, — отозвался Минер. — И все же я надеюсь, что мы выберемся. Это как в сказке об осле и льве.

— Что за сказка? — спросил старик.

Лицо Минера озарилось улыбкой, словно солнце выглянуло из-за туч.

— А вот какая. Лев больше всего на свете любил ослиное мясо. Увидел он однажды отличного осла и от радости так сильно разбежался, что перепрыгнул его, только спину чуть когтями задел. И пришлось льву не солоно хлебавши отправиться восвояси.

— А почему он не вернулся? — спросил старик.

— Лев — гордый и не любит возвращаться к своим жертвам, — ответил Минер. В голосе его мне послышалась насмешка.

— Ничего сказка! — заметил старик.

— Ты думаешь, немцы спешат в Италию? спросил Судейский.

— То, что думаю, оставлю при себе. Впрочем, бывают случаи, когда лев оказывается не слишком гордым.

— Спешат? Но это не мешает им все истреблять на своем пути, — вставил я.

— Не мешает. Они чувствуют себя уверенно! — произнес Судейский.

— Но мы не позволим истребить нас, — решительно сказал Минер.

— Воля божья, — вмешался старик.

Так-то оно так, — ответил Минер. — Но лучше бы отдохнуть. Бог не любит усталых людей…

— У тебя одышка? — спросил я старика.

Он ничего не ответил. Глаза у него покраснели, взгляд был мутным, седые волосы — грязные и всклокоченные.

Минер сидел неподвижно, уставившись в зеленую стену леса. Старик и Рябая расположились рядом, а я, опираясь на винтовку, опустился на поваленное дерево, немного позади их. Судейский лежал на спине.

Солнце уже оседлало гору. Подул свежий вечерний ветерок. Стоял чудесный летний вечер. Вокруг развесистого бука буйно разросся папоротник. О чем-то шептался кустарник. Трудно было отвести взгляд от этих кустов, под порывами ветра они качались все сильнее и сильнее. Нас было пятеро партизан — безмолвная поросль вместо шумной дивизии! От отчаяния защемило в груди. Казалось, ничто не может вывести меня из оцепенения.

И вдруг в раздвинутых руками кустах я увидел две головы. Одна из них явно принадлежала женщине. Ее пышные волосы блестели на солнце. Эти люди находились довольно далеко, я не мог как следует разглядеть их лица. Мужчина был небрит. Но если рядом с ним женщина, значит, это — не немцы. И я спокойно наблюдал за ними, потом махнул Минеру.

— Ты что? — прошептал Минер, подползая ко мне. — Кто это?

— Это не немцы, — ответил я.

— Они тебя заметили?

— Думаю, что да. Но это не имеет значения.

— Почему?

В это время те двое вышли из кустов. Мужчина, очень худой, обросший, смуглый, походил на кочующего цыгана. На плече он небрежно нес чешский карабин с коротким прикладом и вызывающе смотрел на меня.

У девушки были волнистые волосы. Темно-русые и блестящие. И большие глаза! «Она! — обожгла меня мысль. — Та самая девушка из партизанского отряда!» Мгновенно перед моим взором возникла шеренга бойцов в лесу и эта девушка с бездонным взглядом. Командир батальона ставит задачу в канун боя. Дубы поднимают плечи, подпирая небо…

Я прирос к месту и не сводил с нее глаз.

А они оба подошли к Минеру, что-то ему сказали: и уселись рядом со стариком. Эту девушку звали Аделой. Она поздоровалась со стариком и Рябой, а на меня будто и не обратила внимания. Правда, мне показалось, что украдкой она как-то странно взглянула на меня, но это мне просто так показалось. Я был почти уверен, что она даже не посмотрела в мою сторону. Однако на душе у меня стало почему-то светло и радостно, хотя девушка не обменялась со мной ни одним словом.

Мы тронулись дальше. Русло ручья утопало в гирлянде раскидистых веток. Заходящее солнце лишь изредка пробивалось тонкой золотистой ниткой сквозь густой зеленый туннель. Вечерний ветер обдавал нас прохладой, предательски шелестел в кустах.

«А она не очень похудела», — подумал я, хотя с того вечера прошло не больше десяти дней. Это была, конечно, она. Те же черные глаза. То же продолговатое, смуглое лицо. Те же волнистые волосы, только сейчас на ней — шерстяная крестьянская юбка, плотно облегающая фигуру, а тогда она была в солдатских брюках. Эту девушку достаточно увидеть один раз, чтобы запомнить навсегда.

«Думай о своей задаче!» — одернул я себя. И стал внимательно всматриваться в кустарник. Минер остановился и приказал мне:

— Иди метрах в пятидесяти перед нами и смотри вправо. Теперь тут стало опаснее. Я пойду вслед за тобой!

«Она опаснее войны и всего на свете!» — хотелось кричать мне. Казалось, я перестаю быть самим собой. И хотя я изо всех сил подавлял в себе желание смотреть на нее, она, как магнит, притягивала мой взгляд. Девушка произвела на меня огромное впечатление.

Я старался ничем не выдать своего волнения. Но проницательный Минер заметил перемену во мне. Я несколько раз ловил на себе его долгий, внимательный взгляд. Подобно облачку, сулящему непогоду! Под этим взглядом я опускал глаза, как будто сделал что-то нехорошее.

На одном из поворотов сквозь густую листву мы заметили чью-то тень и какое-то движение.

— Лошадь, — сказал Минер.

Что-то дрогнуло во мне при этом слове. Как голодные волки мы осторожно подкрадывались к ней. Это была партизанская лошадь, брошенная бог знает когда, истощенная до предела. Она неподвижно стояла в кустах и, казалось, не имела сил сдвинуться с места.

Безмолвным полукругом мы подходили к ней. Лошадь медленно повернула голову и посмотрела на нас, печально и озабоченно. И вдруг кивнула нам, как знакомым. «Наверное, узнала, — думал я. — Оборванных, неумытых, небритых, как вся та армия, которой она служила».

Несколько мгновений мы стояли молча. Потом Минер вынул нож.

VIII

Адела не выходила у меня из головы. Я вспомнил ночь перед боем. Мы стояли в колонне. Мой взвод, двадцать пять оборванных парней, готовился к выступлению. Вокруг шумел высокий сосновый бор. Здесь собрались все части последнего эшелона: две бригады, один отдельный батальон, две роты, отставшие от своих, штабные отделения и госпиталь с тремя тысячами раненых. На рассвете нам надо было прорваться. Мы делили патроны, когда к нам подошла отставшая часть пролетарской бригады. Все ее бойцы были в новеньких итальянских мундирах. Этот отряд среди нас, оборванцев, напоминал сверкающий клинок среди ржавых сабель.

Двадцать автоматчиков встали рядом с нами.

— Адела! — крикнул их командир. — Становись в строй!

Вот тогда я и увидел ее впервые. Ей было лет шестнадцать-семнадцать. Маленькие груди топорщились под солдатской гимнастеркой. Овальное лицо девушки обрамляли волосы, спадавшие на плечи.

— Что за часть? — спросил я ее.

— Вторая пролетарская рота, — ответила она детским голосом и пронзила меня взглядом. И то, что в суматохе, перед боем, я увидел это юное создание, наполнило душу какой-то светлой радостью.

Утром, когда завязался бой, я потерял Аделу из виду.

IX

Минер все время шел первым и вдруг повернул назад. Я понял, что он напал на чей-то след. Подойдя ближе, я разглядел свежие следы немецких сапог, подкованных гвоздями. Мне стало не по себе: они где-то совсем рядом, в этом лесу. След свернул в кусты и исчез. Мы замерли.

У последнего отпечатка ступни Минер опустился на колено и стал внимательно разглядывать. Сейчас он был похож на большой серый камень.

— Полчаса назад здесь прошел солдат, — произнес наконец Минер, поднимаясь.

— Вот еще следы, — заметил старик.

И в самом деле, чуть правее виднелись другие следы.

— Прошли двое, — ответил Минер. — Они шли с грузом: уж больно глубокие вмятины. — Резкая складка обозначилась на его лбу: — Повара за водой ходили.

Он поставил ногу возле лужицы, рядом со следом немецкого солдата. В углубление потекла вода.

— За полчаса наполнится, — сказал Минер.

Нас потрясло это открытие. Мы молча наблюдали, как вода заполняет след Минера.

Да, Минер знал больше нас. И сейчас в его взгляде мы, шестеро, читали призыв к кровной мести.