Александр Граков - Дикие гуси Страница 60

— Ну что стоишь и смотришь на меня, как баран на новые ворота? Донесения писать так и не научился, да и хотел ли? А сколько раз я тебе повторял — не суй нос не в свои дела? Эх, не дорос ты еще, товарищ прапорщик, до оперативной работы, так и не смог постичь специфику нашей службы! Вот и допрыгался — иди, сдавай…

— Да в гробу я видел все это! — этими словами, впервые за время службы, прапорщик Юрий Николаевич Фетисов оборвал своего начальника отдела и совсем уж нетрадиционно вышел из его кабинета — смачно, от всей души хрястнув дверью.

«Господи, каким же я идиотом пришел сюда! Неуклонно верил в ум, честь и совесть своей любимой „конторы“ — КГБ! И каким дерьмом все это оказалось при ближайшем рассмотрении: стукач на стукаче сидит и стукачом погоняет! Уволен… и, слава Богу, и хрен с ними — неужели не найду себе занятия по теме, с моим-то уровнем подготовки!» — это он продумывал уже на ходу, спускаясь по лестнице к выходу из своего бывшего «родного» управления.

И действительно, причин для беспокойства, вроде бы, не было: с детства он готовился к такой вот службе — это позволило ему еще до армии получить мастера спорта по пулевой стрельбе, довольно сносно говорить на английском и иметь пятилетний стаж занятий боевым у-шу. Дальнейшая служба в спецподразделении КГБ Москвы также внесла немалый вклад: Юра возмужал, окреп физически и морально, несколько раз «работал» по боевым задачам… После срочной изъявил желание продолжить службу в органах и поступил учиться заочно. Рост — 196, вес — 95, отличное владение всеми видами и системами вооружений и своим телом… И с такими данными — нам ли быть в печали?

Но на практике все оказалось не так-то просто: на заводах, фабриках, в фирмах, даже в магазинах, куда он пытался приткнуться на работу, «товарищи», отвечающие за кадры, узнав, где до этого обитал Юра, быстренько от него отделывались: «Извините, по вашей специальности работы нет!» Все правильно, а вдруг — стукач? Хотя, с другой стороны — какой дурак будет поступать на работу для «стукачества», в открытую заявляя, что служил в ГБ? Непруха, и все тут…

Родители у Фетисова и были, и в то же время как бы не были. Как это? Да вот так: до его двадцатилетия они были заядлыми коммунистами, и, в основном, это их заслуга, что сын с тринадцати лет заболел службой в Комитете. А с 1986-го, убедившись в крахе своих идей морального кодекса строителя коммунизма и разуверившись во всем, они довольно резко ударились в христианскии евангелизм и… прокляли сына за службу в «бесовской» системе, попутно разменявшись с ним квартирами. Теперь Фетисовы виделись редко: у родителей — дел по горло в связи с миссионерскими командировками чуть ли не по всему свету, а у сына — своя служба и жизнь…

Для безработного бывшего кагэбэшника настало время думать: пришла осень 1989-го. По сообщениям прессы и телевидения на Балканах — в бывшей Югославии — кто-то чего-то с кем-то не поделил. Там начиналась бойня, которой пророчили «многие лета». Интересно? Кому-то не очень, кому-то…

«А может, поехать туда? Навести порядок да и подзаработать неплохо: наверняка там „зелеными“ платят!»

У знакомой туристки-торгашки он узнал, что из всех участвующих в «разборках» наиболее прокапиталистически настроены хорваты.

— Во-во, туда и двину! Служил коммунякам, а теперь попробую «вечнозагнивающим»! Из огня — да в полымя!

Когда-то Учитель прорицал ему: «Либо ты в белом лагере, либо в черном, и в борьбе между ними проявляется смысл жизни!» Ну что ж, логично, значит — еду, и никаких гвоздей!

Продав все, что было в его маленькой квартире, он собрал сумму, которой должно было хватить и на «левое» оформление загранпаспорта, и на последующую дорогу. А чтобы жилище на Родине не пустовало, а приносило доход — впустил семейство квартирантов. Объяснил им, что уезжает надолго, но пусть не радуются: когда вернется, за каждый месяц проживания они заплатят валютой и сразу. Практично? Наверное, капитализм так капитализм! Нормально оформить заграндокументы в конце восьмидесятых «бывшему» пока было проблематично, но с «левым» паспортом да с баксами — «nо problem»! В ноябре его встретил погранпост Чоп, что в Западной Украине, рядом с Ужгородом. Сцена, разыгравшаяся на таможенном контроле, известна многим «совковым», часто мотающимся туда-сюда за шмотками и авто. Дошла очередь осмотра Фетисова.

— Ну ты здоров, братан! А знаешь, что у тебя туристический ваучер — «липа»? — спросил его таможенник средних лет.

— А вам что, за державу обидно, товарищ? — попытался съехидничать Юра.

— Что, крутой — много разговариваешь? А ну, пройди-ка в комнату для личного досмотра! — это был уже приказ, которому надо подчиняться…

«Обида за державу» стоила пятьдесят долларов, венгерский таможенник был менее обидчив — двадцать! Это привело к тому, что, добравшись до Будапешта, Фетисов ощутил проявление экономического кризиса в своих карманах. Особенно это отозвалось на животе — в нем «кишка кишке фиги начали крутить». И ничего не попишешь: валюты оставалось только на дорогу до Загреба — столицы Хорватии.

«Ни хрена — прорвемся, наших так просто не взять, мы курсы проходили — соцвыживаемости!» — думал Юра, кося глазом на лотки торгашей: где бы что спереть? Однако ничего не выходило: слишком заметная фигура. Терпеть пришлось еще сутки — на одной воде…

И вот — вокзал Загреба. Начиналось знакомство со страной, в которую он приехал жить, работать, а может, и воевать. Прогуливаясь по вокзальной площади, он неожиданно услышал родную речь. Разговор шел между двумя офицерами из русского батальона ООН: один уезжал на Родину, другой его провожал. А обсуждались насущные проблемы служебной коммерции.

— Неплохо я этот раз крутанулся! Долги отдать хватит, а на остаток, может, «тачку» еще прикуплю, если моя спиногрызка разрешит!

— Ну, если ты сумел, то я смогу тем более, в голове-то не опилки!..

«Наши везде наши, какую форму ты им ни нацепи!» — подумал Фетисов. Но влезать в разговор, а тем более знакомиться с такими «важными птицами», не стал: не того он пока полета. Между тем, его все больше беспокоило отсутствие калорий в желудке, ну и, конечно, дензнаков на их приобретение…

На Загреб опустилась ночь. Прогуливаясь по городу, он увидел: одну из фруктовых лавок свернули и убрали, а на ее месте остался ящик с наполовину сгнившими фруктами. А через дорогу — парк, там — никого, да и на всей улице пустынно: поздно уже. Это было то, что надо…Через минуту добыча стояла в парке на лавочке, и Юра, перочинным ножом обрезая гниль, шустро перемалывал отходы торговли: бананы, яблоки, груши, мандарины, киви… «Ужин» длился минут десять.

Рядом с местом пиршества стоял столб, на котором белело какое-то объявление. Закончив чревоугодие и убрав следы «преступления», Фетисов подошел и попробовал его прочесть. Наконец, после долгих мучений, до него стал доходить текст:

«Взвод „Z“ проводит набор добровольцев, подразделение специальное диверсионное, служба по контракту».

Больше перевести для себя он ничего не успел: появившийся внезапно из темноты полицейский наряд с собакой запросил документы, а после этого… «ТТ», направленный в лоб, наручники, пластиковая дубинка, допросы, средства «раскрытия памяти» и приговор суда через семь суток: «Сербский шпион — пять лет тюрьмы! Альтернатива — служба в хорватской армии, на передовой!» За эти дни память русского так раскрылась, что он немало слов успел выучить «по-ихнему».

— Хвала лэпо![22] — неожиданно для хорватов сказал Фетисов, затем продолжил на своем родном: — Я вам который день уже пытаюсь втолковать: служить я хочу, воевать! Отвезите меня, в конце концов, во взвод «Z», пока я у вас тут дуба не врезал!

Воспоминания о полиции Загреба у него остались такие: обслуживание, сервис и кормежка — люкс! (действительно — и душ по желанию, и телевизор в камере), но методы расспросов грубоваты — совсем как дома, в родном «совке». Память о той, первой, отсидке позволила Юре никогда в дальнейшем не конфликтовать с законами Хорватской Республики…

— А сейчас — спать! — Айс взглянул на часы. — Я не хочу, чтобы вы предстали перед Гариком этакими «мокрыми курицами». Особенно это касается наших женщин: первое впечатление зачастую становится решающим фактором дальнейших отношений!

— А?.. — открыл было рот Шнифт.

— А доскажу эту историю я у Гарика на фазенде! Уверяю вас, времени там будет предостаточно! Договорились?

…Через полчаса в двух соседних купе погас верхний свет. Но слабое свечение ночника, смутно обрисовывающее фигуры уснувших, доказывало: здесь не происходит ничего предосудительного!..

Глава 10

Лети, «дикий гусь»!

Гарик даже слегка обалдел, когда увидел, с какой кучей людей приехал Айс. Вокруг девчат он ходил, как петух вокруг курятника, и тут же, усадив всех прибывших за шикарно сервированный стол, отозвал Айса на террасу — покурить.