Александр Чаковский - Блокада. Том 2 Страница 61

— Послушай, — сказала я, — зачем столько продуктов?.. И почему ты не отдал их отцу?

— Не беспокойся, — ответил Анатолий, — я его не обидел. А потом, — с каким-то смешком проговорил он, пробивая острием ножа отверстие в банке, — старик больше живет пищей духовной, чем земной…

Мне почему-то подумалось: «Говорил ли ему Федор Васильевич, что я бывала у них дома? Неужели скрыл? Но почему?! Впрочем, судя по письму, которое я получила от Анатолия, он знал, что я виделась с его отцом…»

— Толенька, — начала я, — ты ведь так и не сказал мне, где воюешь, на каком участке, в какой части?

— Военная тайна, — усмехнулся Анатолий и добавил уже серьезно: — Служу на Карельском перешейке, в стройбате. До генерала, как видишь, еще не дослужился.

— И надолго ты в Ленинград?

— Отпуск на двое суток. Это значит… — он отдернул рукав гимнастерки и взглянул на часы, — это значит, еще тридцать один час ноль-ноль минут. Однако не будем сейчас думать об этом. Прошу к столу!

С шутливой галантностью Анатолий отодвинул стул, приглашая меня сесть. Мне стало почему-то неприятно, что Толя так торопится за стол. Но тут же я одернула себя: «Какая я дура! Как же я не поняла? Ведь он конечно же знает, насколько голодно сейчас в городе! Он просто жалеет меня, понимает, что я хочу есть, прежде всего есть!..»

Я взяла бутерброд, приготовленный Толей, — сухарь, намазанный маслом, и на нем кусок сала. Показалось, что ничего вкуснее я в жизни не пробовала. Поймала на себе мгновенный взгляд Анатолия и наконец сообразила, что ем, как дикарка, поспешно откусывая, набивая полный рот. Отвернулась и стала есть медленнее.

— Не стесняйся, Веруня, — сочувственно сказал Анатолий. — Знаю, как вы здесь живете.

— А у вас… а у вас на фронте кормят хорошо? — спросила я, делая поспешный глоток.

— Сказать, что хорошо, не могу. Но, во всяком случае, от голода не страдаем. Послушай, у вас есть тут где-нибудь чайник? Мы бы вскипятили воду и со сгущенкой…

— В доме нет воды, Толя. Водопровод не работает, — сказала я.

Он удивленно посмотрел на меня, тихо свистнул:

— Да-а… дела!.. А как же…

— Впрочем, в некоторых колонках на улицах, говорят, вода еще есть… Но давай не будем об этом. Скажи, там, где ты находишься, опасно?

— Опасность — понятие относительное. Стреляют, конечно, и снаряды кидают, и из минометов шпарят.

— Но ты… но тебе приходится… ходить в атаку? — с замиранием сердца спросила я.

— Всякое бывает. «À la guerre comme à la guerre», — с явно напускным безразличием ответил Анатолий. — Вообще-то наш батальон занят строительными работами. Роем землянки, строим блиндажи и всякие там укрепления… Я ведь все-таки без пяти минут архитектор… Ну, а ты, Вера? — спросил он. — Ты-то как?

— Работаю в госпитале. Фельдшерицей.

Толя встал, подбросил в печку еще несколько обломков стула, потом подошел ко мне, положил руки на плечи.

— Почему ты не раздеваешься? Ведь уже тепло.

Я и в самом деле по-прежнему сидела в ватнике и пальто, Толя помог мне раздеться.

Оставшись в одном платье, почувствовала себя как-то непривычно — в госпитале в последнее время я носила под халатом ватник и снимала его, только когда ложилась в постель. Толя осмотрел меня с ног до головы, но как-то быстро, украдкой.

Мы снова сели на диван. Некоторое время молча сидели рядом. Я чувствовала, как бьется мое сердце. Толя привлек меня к себе.

— Ну вот, Веронька… вот мы и вместе, — прошептал он мне на ухо.

Меня охватила дрожь. То, от чего я, как мне казалось только несколько минут назад, окончательно избавилась, начало вновь наступать со всех сторон. Прошлое, это страшное прошлое! Оно глядело из темноты, со стен, которых не достигал свет печки…

— Не надо, Толя! — отстранилась я.

— Но почему? — спросил он.

— Не сейчас, не сейчас… Не надо сейчас… Дай мне привыкнуть к тебе… ведь это все так неожиданно!..

Он опустил руки и отодвинулся.

А я не могла понять, что происходит со мной. Еще секунду назад была готова оттолкнуть Толю, вырваться из его объятий. Но сейчас, когда он после первых же моих слов покорно опустил руки, почему-то стало горько и обидно.

Я вдруг подумала о том, что очень плохо выгляжу. Как все ленинградцы. Вспомнила слова Ксении Ильиничны: «Кожа да кости…» Взглянула на свои руки и ужаснулась, — запястья были тонкими, как палочки.

— Ну хорошо, — мягко сказал Анатолий, — ты же знаешь, что я всегда подчинялся твоим желаниям… Ты не думай, мне достаточно того, что я вижу тебя, что ты сидишь рядом со мной, это для меня уже счастье. Ведь не случайно же я шел искать тебя через весь город. Я и отпуск-то попросил только для того, чтобы повидаться с тобой…

Он говорил и говорил, речь его журчала в моих ушах, как тихий, ласковый ручеек.

И постепенно все страхи ушли. Его голос как бы гипнотизировал меня. Ни о чем не хотелось говорить, а только сидеть вот так, в тепле, рядом с ним…

Я сама положила ему голову на грудь, и он стал ласково гладить мои волосы.

«Только бы это длилось вечно, только бы так было всегда… — думала я. — Всегда… всегда… всегда…»

— Ты спишь, Веронька? — раздался голос Толи. — Уже шестой час утра.

Мне показалось, что я услышала его во сне.

— Ты заснула, и я не хотел тебя будить, — продолжал Толя. — Ты была такая измученная…

Я открыла глаза и увидела, что лежу на диване, укрытая Толиной шинелью. Печка все еще горела, около нее лежала стопка разорванных книг.

Заметив мой взгляд, Толя сказал:

— Стула хватило ненадолго, а ломать второй я не стал: боялся тебя разбудить… решил топить книгами. В конце концов, высшее предназначение книг — согревать людей, — добавил он с усмешкой.

Как это могло случиться, что я заснула? Мне стало стыдно за свою слабость. После трехмесячной разлуки, когда Толе удалось наконец вырваться в Ленинград и он, оставив отца, бросился искать меня, после всего этого заснуть!

Я была уверена, что он обижен, оскорблен… Но в голосе Толи не чувствовалось обиды.

— Я так рад, что тебе удалось поесть и поспать в тепле, — продолжал он, — ты так измучилась здесь, в этом холодном и голодном городе!

— Прости меня, Толя, — сказала я. — Мне вдруг стало хорошо, так спокойно, и я…

— Зачем ты мне все это говоришь? — прервал он. — Разве я не понимаю?

И посмотрел на часы.

— Тебе пора идти? — со страхом спросила я.

— Да. Скоро придется идти. Только… только мне надо поговорить с тобой. Поговорить как с другом. Как с самым близким мне человеком. Сейчас я тебе все объясню…

Он прошел к печке, опустился на корточки и как-то суетливо стал разрывать книги и бросать их в огонь. Потом встал, снова подошел ко мне и сказал:

— Давай присядем. Или, может быть, ты хочешь сначала поесть?

— Нет, нет! — торопливо ответила я. Сознание, что Толя о чем-то хочет со мной поговорить, что я, может быть, чем-то могу помочь ему, мгновенно вытеснило из головы все другие мысли.

— Тогда давай присядем, — повторил он, взял с дивана шинель, бросил ее на стул и, после того как я села, опустился рядом.

— Вот какое дело, Веронька, — сказал он, ласково глядя на меня. — Я получил этот двухсуточный отпуск с трудом. Но мой комбат по специальности архитектор и хорошо знает имя отца. Словом, он разрешил мне взять немного продуктов и отвезти их отцу в Ленинград.

— Вот видишь! — с упреком сказала я. — Продукты надо было оставить отцу, а не тащить сюда.

— Чепуха, — махнул рукой Анатолий, — я отдал ему больше половины. И потом, почему я не могу поделиться едой с человеком, который мне дороже… дороже всех на свете?.. Было бы ужасно, если бы я не застал тебя… Теперь-то понимаю, что у меня был один шанс из тысячи встретить тебя здесь. Я счастливый…

— А разве Федор Васильевич не сказал тебе, что я работаю и живу в госпитале? — вырвалось у меня. В первый раз в присутствии Анатолия я назвала его отца по имени-отчеству.

— Да, да, — ответил Анатолий, — он говорил. Ты же понимаешь, мой первый вопрос был о тебе, — отец ведь писал, что ты несколько раз заходила к нему. Но в каком госпитале? В каком?! Мой уважаемый родитель всегда пренебрегал подобными мелочами. «В госпитале на Выборгской…» Это все, что он мне смог сообщить. Ха, представляешь? «На деревню дедушке»! Ну, я решил пойти сюда. И, как видишь, не напрасно!

Он притянул меня к себе и поцеловал в лоб.

— Ты хотел меня о чем-то попросить, Толя? — напомнила я, готовая сделать для него все. Все, все на свете!..

— А, ерунда, — сказал Анатолий. — Хотел посоветоваться о тобой. Видишь ли, мы могли бы не расставаться еще некоторое время. Ну, два-три дня. Я мог бы приходить по вечерам к тебе в госпиталь или… Словом, мы могли бы еще побыть вместе.

— Но как? — недоуменно спросила я, тут же стараясь сообразить, разрешили бы ему и в самом деле приходить в госпиталь, когда кончается моя смена, или мы смогли бы встречаться как-то иначе…