Митри Кибек - Герои без вести не пропадают Страница 62

— Чем занимается абвергруппа?

— Подбирает из военнопленных людей и после подготовки засылает в различные партизанские отряды. Там они собирают нужные сведения и присылают в абвергруппу. Мой муж составляет сводные отчеты на основе этих донесений. Потом представляет их в штаб армии, какой именно, я не знаю.

— Назовите мне фамилии агентов абвера, засланных к партизанам.

— Я плохо запоминаю имена русских и поляков. Кроме того, у нас их называют не по фамилиям, а только по номерам.

Далее, по требованию Конрада, Берта дала подробную характеристику каждому офицеру, служащему у ее мужа, рассказала о расположении отдельных служб абвергруппы. Очень неохотно отвечала она на вопросы о тюрьме на территории господского двора, о заключенных, там содержащихся.

— Есть среди них женщины? — спросил Кальтенберг.

— Зимою было много. Теперь как будто бы осталось две или три.

— Кто они такие?

— Я их не видела, не интересовалась. Слыхала, что польки. Вообще в тюрьме содержатся в основном поляки. Правда, попадаются и русские.

— Какова судьба заключенных?

— Точно не скажу. Одних увозят куда-то, других засылают к партизанам, а третьи умирают.

— Сами?

— Откуда мне знать? Я же там не бываю. Вижу из окна, как хоронят.

— Еще что вы знаете?

— Больше ничего. Поверьте мне, ничего больше не знаю.

Кальтенберг сделал недовольную мину, хотя и получил довольно определенное представление о характере деятельности полковника Планка и его приближенных. Но интуиция подсказывала ему, что Берта выложила далеко не все. Поэтому он решил еще раз испытать на ней действие, страха. Сложил листы бумаги, куда записал показания, аккуратно вложил их в полевую сумку, мельком взглянул на Берту, словно давая понять, что потерял к ней всякий интерес, медленно встал.

— Ничего нового вы мне не сообщили. Все это я давно знал. Вернер! крикнул он, не глядя на женщину.

Берта снова насмерть перепугалась.

— Подождите, господин гауптштурмфюрер! — закричала она, протягивая к нему руку. — Кажется, я еще кое-что вспомнила.

В дверях показался конвоир, но Конрад сделал ему знак удалиться.

— Я слушаю, — сказал он, садясь с явной неохотой и не доставая бумаги из сумки, что означало: ничего интересного от дальнейшей беседы он не ожидает.

— Я вам сообщу что-то очень важное, но обещайте, что вы не убьете меня! — попросила Берта, чуть не плача.

— Хорошо, обещаю. Только учтите: обмануть меня вам не удастся. Я тщательно проверю ваши показания.

— О, можете не затруднять себя! Я скажу вам только правду… Вот, слушайте… Моему мужу поручено подготовить физическое уничтожение всех, кто вышел из рода графов Бохеньских. Об этом я узнала совершенно случайно. Как-то недели две назад Ганс встал очень рано и, не одеваясь, сел писать письмо. Я подумала, что письмо это частное, так как все служебные бумаги он составлял в служебном кабинете и писал их не от руки, а диктовал машинистке. Когда-то у него была в Берлине любовница, я знала, что он до сих пор не порвал с ней. Меня разбирало любопытство. Когда он, закончив писать, пошел умываться, я быстро встала, вытащила письмо из незаклеенного конверта и прочла…

Берта замолчала. Видно было, что она сильно волновалась, в ней происходила борьба — продолжать рассказ или нет? Надо было помочь ей, и Конрад спросил:

— Что же вы там прочли?

— Письмо было адресовано адмиралу Канарису. Муж докладывал, что подготовка к физическому уничтожению членов рода графов Бохеньских и всех, кто лично знал Казимира Бохеньского, в основном закончена. Остается только захватить младшего сына графини, Тадеуша Бохеньского, который находится на нелегальном положении и командует батальоном подпольной Армии Крайовой. Дальше в донесени говорилось, что приняты меры для скорейшей поимки поручика Тадеуша Бохеньского, после чего можно будет приступить к выполнению основной части плана «Финдлинг».[17] Потом это письмо муж запечатал сургучной печатью, лично передал своему адъютанту Остерману, а тот повез его в Берлин к Канарису… — Но позвольте, — прервал ее Конрад. — Ведь адмирал Канарис с февраля не работает в абвере, зачем же начальнику абвёргруппы 505 посылать свои донесения ему, а не полковнику Ганзену, заменившему его на посту начальника абвера?

— Не знаю, — покачала головой Берта. — Об этом я не могла спросить мужа, а сам он ничего не сказал.

— Что вам известно о плане «Финдлинг»?

— Ничего. О нем я прочитала только в этом донесении.

— Не знаете, почему абвер собирается уничтожить весь род Бохеньских? Насколько мне известно, фашисты воюют не против дворянства…

— Да, обычно дворян щадят, особенно богатых. Но члены семьи Бохеньских нередко выступали против нас. Казимир Бохеньский написал книгу антифашистского содержания, а его младший брат Тадеуш служит в Армии Крайовой, которая тоже собирается напасть на нас.

— Кроме Казимира и Тадеуша, кто еще жив из семьи Бохеньских?

— Графиня Матильда, которую наши прозвали старой ведьмой, и ее дочь Марианна. Они живут в домике садовника и находятся под охраной.

То, что рассказала Берта, несомненно представляло интерес, поэтому Кальтенберг достал из своей сумки листки бумаги и все подробно записал. Это успокоило фрау Планк. Теперь она поняла, что опасность миновала и этот странный офицер сдержит обещание сохранить ей жизнь. А это для нее было главное. Она даже вспомнила о своих неотразимых чарах и как бы случайно приоткрыла полы халата. «Только бы остаться живой, а там посмотрим, — думала она, уже без стеснения разглядывая Кальтенберга, который писал, не поднимая головы. — Он еще совсем молодой, почти юноша, а у таких кровь кипит в жилах и выдержки хватит ненадолго. Пройдет несколько дней, и он еще будет валяться у моих ног, как я сегодня валялась в его ногах».

Закончив писать, Конрад поднял голову и сразу же заметил хитроумные проделки фрау Планк. Но это не вызвало у него раздражения, наоборот, он даже повеселел.

— Знаете что? — улыбнулся он. — Если бы не война и если бы вы не были замужем, я вряд ли сумел бы говорить с вами только о деле…

— Вы меня удивляете. Разве мое замужество может служить помехой нашим добрым отношениям? — спросила она, еще больше открывая халат.

— Думаю, да! У офицеров не принято оскорблять старших по званию.

— Вы думаете, мой муж узнает о том, что здесь происходило?

Кальтенберг не ответил. Он собрал свои бумаги, опять положил их в сумку и встал.

— Пока на этом закончим. В лесной избушке вас ожидает завтрак. Идите, поешьте, отдохните, подумайте на досуге.

— Тогда вы меня снова вызовете? — спросила Берта.

— Если вспомните еще что-нибудь об абвере, возможно, вызову.

— Постараюсь к вечеру вспомнить, — сверкнула она глазами. — До свидания!

Конрад передал ее на попечение конвоира, предупредив, что до допроса Эльзы их надо изолировать, чтоб они не могли разговаривать друг с другом, но тот его не понял и тут же привел девушку. Кальтенберг как раз собирался завтракать.

— В чем дело? — спросил он у конвоира.

— Вы сказали, чтобы они не переговаривались, вот я и решил их разлучить… Та, другая, здесь, у входа.

— Хорошо, пусть зайдет.

За ночь Эльза хорошо выспалась, отдохнула, поэтому настроение у нее было совсем не такое мрачное, как у Берты, когда та шла на допрос. Очевидно, свое пребывание в плену она все еще воспринимала как увлекательное приключение, а партизан — как смелых рыцарей. Войдя в землянку, она шутливо приложила руку к виску, как это делают военные, когда отдают честь, и звонко выпалила:

— Здравия желаю, товарищ капитан!

Услышав это, Конрад не удержался от веселого смеха.

— Во-первых, — сказал он тоном начальника, делающего замечание подчиненному, — к пустой голове руку не прикладывают, как говорят в казармах. Во-вторых, с каких это пор гауптштурмфюрера СС называют товарищем?

Девушка не растерялась. В глазах офицера она ясно прочитала, что он только делает вид, будто сердится.

— Во-первых, голова моя вовсе не пустая, а только без шляпы, продолжала она так же шутливо. — Во-вторых, не станете же отрицать, что вы такой же эсэсовец, как я партизанка.

— Вы догадливы, — с любопытством взглянул на нее Конрад. — А знаете, что в наш век — век фюреров и дуче — умные головы недолго держатся на плечах?

— Я не из пугливых, — возразила девушка. — Впрочем, оттого, что моя голова слетит с плеч, ни для фюрера, ни для дуче ничего не изменится.

«Интересное существо, — подумал офицер, не отрывая от нее пристального взгляда. — На самом деле она такая беззаботная или только притворяется?»

Чтобы сбить ее, надо было переменить тему разговора. Конрад спросил:

— Вы сегодня завтракали?