Олдржих Шулерж - Всегда настороже. Партизанская хроника Страница 62

Трлифай все-таки остался в отряде. Ходил угрюмый, с опущенной головой. Когда на следующий день партизаны пекли к обеду лепешки, Трлифай играл на гармонике, а командиры тем временем решали, как с ним быть.

Когда он доиграл, его завели в ближний лесок. Навели на него автоматы. Он каялся, плакал, ползал по земле. Но партизаны не пощадили его…

В приемной мезиржичского доктора Ежа появился странный пациент. Обе щиколотки его ног были пробиты пулями. Было просто непонятно, как он добрался до врача. «А что, если это агент?» — думал Еж, но все же оказал раненому помощь.

Вскоре после этого к доктору Ежу явился связной и передал, что вечером он должен быть у железнодорожного моста за городом с врачебными инструментами и медикаментами. Еж решил изменить внешность — набросил на плечи накидку, а вместо шляпы на глаза надвинул кепку. Шел луговыми тропинками. Дорогой повстречал крестьянина из Котлины.

— Что это вы так вырядились, пан доктор? Да и пешком почему-то идете…

Отговорился тем, что вызвали к роженице в горный хуторок — туда, мол, на машине не доберешься.

У моста его ждал Честя Ясоник.

Они перешли на противоположный берег Бечвы и стали подниматься на Пишкову.

Смеркалось, однако Честя не сбавлял шага. В конце пути их чуть не обстрелял собственный дозор.

Доктора привели в сарай возле самого леса. Там вокруг свечки стояли несколько человек. Кое-кого из них старый доктор узнал и хотел было заговорить, но кто-то положил ему руку на плечо и сказал:

— Ни одного имени!

На скамье без сознания лежал раненый партизан. У него разрывной пулей были разворочены все внутренности и поврежден позвоночник. Раненый лежал на соломе и стонал.

Доктор приступил к операции. Партизаны стояли вокруг. В один из моментов доктор выпрямился и сказал:

— Мало света!

Пламя свечи блуждало по телу раненого. Доктор снова наклонился над раненым и стал пытаться вынуть пулю из кости.

Принесли керосиновую лампу.

Когда доктор вытащил наконец из раны деформированную пульку, все облегченно вздохнули…

Через огромный желтый диск, повисший низко над горизонтом, пробегали тени тучек.

Честя Ясоник шел по гребню. Теперь он каждую неделю, как связной, ходил в штаб бригады, ночью и днем. Носил секретные донесения, а из штаба в отряд Москаленко доставлял секретные приказы, поэтому должен был всячески избегать встреч с немцами.

Окрестные горы Честя знал хорошо, однако, отправляясь в дорогу ночью, брал с собой компас. Перед дорогой съедал кусок сала, запивал глотком самогона, а за щеку закладывал кислую капусту.

Штаб бригады в то время располагался на гоштялковских вырубках. Прежде чем Честя добрался до командира, его несколько раз задерживали сторожевые посты, выдвинутые на довольно большое расстояние вперед вокруг всей территории лагеря.

Даже в такую рань в штабе царило оживление. И это не удивительно. В штабе всегда находилась по меньшей мере сотня партизан. Со всех сторон приходили связные групп. Радиостанция действовала непрерывно.

15

Высоко в Гостынских горах, на склоне Трояка, раскинулся лагерь партизанской бригады.

По одному склону — там расположилась деревня Гоштялкова — круто спускается шоссе, по другому, где находятся Райноховицы, проходит долина речки Югыне.

В этих безлюдных местах всего несколько одиноких крестьянских усадеб да еще охотничий домик у откоса, а так вокруг одно только чернолесье, овраги, расселины, кормушки для зверей и заброшенные будки для охотничьих засад. Интересны названия мест в тех краях: У трех камней, Черное болото, У ясеня, Рогатина, Чернявая, Толстая пихта, Углежог, Луговинка, Корчеванье…

Холодный весенний вечер опустился под прогалиной. Стали загораться костры…

На пригорке у подножия Трояка стоит маленькая гостиница «У Пучека». Останавливаются в ней туристы, лесорубы, случайные пешеходы, а в последнее время и партизаны. Семья хозяина гостиницы быстро привыкла к ребятам из бригады, и те чувствовали себя здесь как дома.

Но однажды появилось несколько незнакомцев. Они были в кожаных куртках, разговаривали между собой по-русски. Только один из них — видно, главный — знал чешский язык. Как-то их командир зашел на кухню к хозяевам и сказал:

— Вы, конечно, догадываетесь, кто мы. Зовут нас лесными ребятами. Я — командир отряда. Кличка моя — Яромир. Мы хотим связаться с партизанской бригадой. Вы можете нам помочь?

Хозяин гостиницы стал открещиваться — он ни о какой бригаде и понятия не имеет, видно, какая-то ошибка произошла. Когда гости ушли, он сразу же послал дочку в штаб.

Командир бригады Мурзин, комиссар Степанов и начальник штаба Василь Веселый ни о каком таком отряде на территории, контролируемой бригадой, не знали. Особенно смутило их то, что это были русские. Они решили выяснить, кто эти незнакомцы. Однако Яромир и его люди в последующие дни, как нарочно, не появлялись.

Но вот однажды штаб послал Вржещака и Вышкержака перенести в укрытие электродетали, медикаменты и перевязочный материал, которые должны были доставить пршеровские ребята, доверенные люди бригады. Грузовые машины пришли вовремя. Вышкержак и Вржещак вместе с шофером и грузчиком унесли вещи в укрытие, а потом решили зайти к Пучекам.

— Где твоя царская водка? — набросился Вржещак на хозяина гостиницы.

— Нет у меня ничего! Да и вообще нельзя столько пить. Льешь в себя, как в бездонную бочку!

В этот момент вошел Яромир со своими четырьмя парнями.

— От того, что я выпью, голова у тебя болеть не станет, — не успокаивался Вржещак.

Яромир и его четверо парней тем временем подсели к Вржещаку и Вышкержаку.

— Вы мне нравитесь, ребята, — начал Яромир. — Вы, конечно, тоже всему предпочитаете свободу?

— А то как же — даже голодный волк не захочет променять свободу на ошейник! У нас-то ведь кожу с шеи содрали почти с шерстью, — двусмысленно заметил Вржещак.

Неожиданно в комнату ворвались звуки автоматных выстрелов. Стреляли где-то неподалеку. Яромир послал двух своих парней на разведку.

— Надо попытаться тихонько улизнуть, — решил Вышкержак.

— Вечно ты осторожничаешь. Это просто так, ерунда, — возразил ему Вржещак, которому не хотелось уходить несолоно хлебавши.

Вернулись люди Яромира. Они привели с собой двоих обезоруженных немецких солдат. Яромир приказал отвести их на кухню. Стал допрашивать. Через закрытую дверь доносились удары и стоны. Потом Яромир вернулся и приказал своим людям отвести пленных в лес и пристрелить. Вскоре послышалась короткая автоматная очередь.

— Выполнено! — заметил Яромир.

— Ну что ж, будем друзьями, — сказал Вржещак и протянул Яромиру руку.

Общий язык был найден.

Не лежало у Мурзина сердце к группе Яромира. Но Вржещак и Вышкержак так нахваливали его, что он согласился, чтобы Степанов, взяв нескольких партизан, установил с Яромиром и его людьми связь. Встреча должна была произойти у Пучеков. Но тут пришел Иржик Челеда, который жил в Котарах и знал всех в округе, и сообщил, что парней Яромира видели в замке в Гоштялковой, где теперь квартируют части эсэсовцев. А грузчик из Пршерова от имени местной организации Сопротивления сообщил, что человек, выступающий под именем Яромира, — сын моравского крупного сахарозаводчика Просковетца, обер-лейтенант имперских вооруженных сил; в гестапо известен как Пинкас.

Степанов на встречу в гостинице «У Пучека» все же пошел. Его сопровождали Франтик Малек, Герык, Ярош. Иржик Челеда и Сашка, которого незадолго до этого вызвали из отряда Москаленко в штаб бригады. Все уселись на кухне и стали ждать.

Наконец в зал вошли четверо. Старый Пучек сделал знак партизанам — это, мол, они.

— А где же сам Яромир? — спросил через приоткрытую дверь Франтик Малек.

— Сегодня его не будет.

— А вы кто такие? — спросил Степанов.

— Кто мы — это мы знаем, а вот вы кто такие? — ответил вопросом на вопрос один из пришельцев и хитровато подмигнул дружкам.

Степанов пристально посмотрел на них, а потом сказал:

— Мы — из партизанской бригады. А вы? Вы — предатели и заслуживаете смерти.

Он дал знак, и предателей взяли на прицел. Один из них сразу же сдался. Остальные пытались обороняться. В зале прогремели выстрелы. На полу остались лежать трое предателей. Только тот, что сдался, успел прижаться к Степанову, и поэтому в него опасно было стрелять.

— А ты что? — нахмурившись, спросил Степанов. — Как тебя зовут?

— Николай… Николай…

Он без всякого принуждения рассказал все до малейших подробностей. Как выяснилось, вокруг партизанской бригады стягивалась петля. Решающее слово должен был сказать гарнизон эсэсовских войск в гоштялковском замке.