Мариус Габриэль - Маска времени Страница 62

В больнице ее ждал Кемпбелл Бринкман.

— Рам Синкх хочет что-то сказать тебе, — сообщил он.

— Как ей — лучше? — спросила Анна с отчаянной надеждой.

— Нет, — мрачно ответил Кемпбелл. — Пойдем.

Моложавый доктор-индус ждал их прихода в кабинете, стетоскоп болтался у него на шее. Он встал с кресла, чтобы пожать Анне руку.

— Как моя мать? — спросила она.

— С точки зрения физического здоровья все, слава Богу, стабилизировалось. Но этого нельзя сказать о состоянии мозга.

И с этими словами Рам Синкх развернул перед Анной какие-то рулоны, помеченные непонятными значками:

— Это последняя электроэнцефалограмма, которую мы сделали миссис Келли. Вы можете сами сравнить ее с предыдущими — никаких обнадеживающих изменений. Нам нужно ваше разрешение, чтобы перевезти больную в другой госпиталь.

— В какой?

— Госпиталь «Святой крест». Он лучше оборудован для ухода за подобными пациентами.

— Там занимаются мозговыми травмами?

— Не совсем. Но в нем есть нейрологическое отделение.

— И есть коматозные больные?

— Да.

— Но разве здесь нет специально оборудованных палат для тех, кто впал в кому?

— Есть. Однако здесь подобное содержание обойдется вам намного дороже, чем в госпитале «Святой крест». К тому же там весьма опытные специалисты.

— Из чего я могу заключить, что здесь уход лучше.

— Такой вывод совсем не следует из сказанного мной.

— Думаю, что страховка покроет все расходы по содержанию.

— Поймите, что содержание подобного больного — дело очень и очень дорогое. И даже страховые компании хотят, чтобы деньги не тратились зря.

— Что значит зря, черт возьми?

Кемпбелл тяжело вздохнул:

— Анна, пожалуйста.

— Весьма важный вопрос, — спокойно проговорил Рам Синкх, совершенно не задетый ее разгневанным тоном. — Под средствами, расходуемыми зря, я имею в виду деньги, которые тратятся на содержание безнадежных больных. В нашем деле мы как раз имеем подобный случай.

— Не верю этому, — резко оборвала Анна. — Во всяком случае, еще рано делать подобные выводы.

— Я видел достаточно коматозных больных, которые напоминали мне астронавтов, совершающих бесконечно долгий полет в космическом корабле. Миллионы долларов тратились на человека, который как бы уже и не принадлежал этому миру. В то время как можно намного проще и гуманнее обойтись с подобными больными.

В ярком неоновом свете Анна словно ослепла на несколько секунд.

— Что такое гуманизм по-вашему, я представляю себе очень хорошо — это просто тихая смерть. Вы гуманно дадите умереть моей матери.

Кемпбелл коснулся руки Анны:

— Успокойся, успокойся, дорогая.

— Так вопрос не стоит, — заявил Рам Синкх. — Позволить пациенту умереть достойно мы всегда сможем, когда иссякнут даже самые слабые надежды на спасение.

— «Святой крест» — это обычный приют, не правда ли? Прекрасное тихое место, в котором будут быстрее потеряны всякие надежды на спасение моей матери, чем здесь. И тогда через несколько месяцев, когда она уже и на человека-то перестанет быть похожей, меня начнут уговаривать согласиться на последний гуманный акт.

— Это сообщение очень сильно подействовало на вас. Поэтому, мисс Келли, вам следует отдохнуть немного, прежде чем принять окончательное решение, — проговорил доктор тоном мудрого и невозмутимого учителя, разговаривающего с капризным учеником.

Анна быстро повернулась к Кемпбеллу:

— Могут ли они перевезти мать без моего согласия?

— Анна, держи себя в руках, не впадай в истерику.

— Я ее ближайшая родственница. Поэтому мое решение должно учитываться, не так ли? — Потом, вновь посмотрев на доктора, Анна добавила: — Моя мать не бревно какое-нибудь. Она — человек, она — умная, замечательная женщина, нуждающаяся в вашей помощи. Она не какой-то скелет, который следует убрать с дороги. Вы слышите меня?

— Слышу, — тяжело вздохнул Рам Синкх.

— Я не разрешаю перевозить мою мать из этого госпиталя. Она останется здесь до полного своего выздоровления.

— А что, если она никогда не выздоровеет? — спросил доктор.

Анна вскочила с места:

— Нет. Выздоровеет. Других вариантов я просто не принимаю.

— Очень хорошо. Но сразу же хочу сообщить вам, что очень скоро страховая компания прекратит оплачивать ваши счета. Она выплатит только определенную и весьма разумную сумму, а затем снимет с себя всякую ответственность. И тогда вам придется взять все расходы на себя, мисс Келли. Два миллиона долларов по страховке — это весьма внушительная сумма, но в нашем госпитале их хватит только на два года ухода за больной.

Так вот что имел в виду страховой агент. Им выгоднее заплатить, скажем, четыре миллиона долларов сразу, чем выплачивать намного большую сумму в течение последующих десяти лет. Анна почувствовала даже, как свело скулы от напряжения.

— Понятно, — только и могла сказать она. — Ее продолжало трясти от гнева, когда они вышли в коридор. — Ты веришь этому человеку?

Кемпбелла тоже трясло, но он сердился не на доктора, а на Анну:

— Не следует винить во всем медиков, ведь они делают все, что от них зависит.

— А может быть, они только создают видимость.

— Но «Святой крест» действительно лучшее место для Кейт. Там ей будет намного спокойнее.

— Словно в могиле, — не выдержала Анна. Кемпбелл запахнулся в свою каракулевую шубу и рявкнул:

— Не будь ребенком. Примирись с фактом, что Кейт никогда не подняться с постели. Никогда, слышишь…

Анна услышала отчаяние в голосе бывшего любовника матери.

— Нет. Она вернется. Вернется к нам.

— Не вернется, Анна, не вернется. Пойми — Кейт мертва.

— Неправда. Ей лучше. И не оставляй надежды, Кемпбелл. Ведь наша надежда — это ее единственное спасение.

Изможденное лицо Кемпбелла показалось особенно трагичным:

— О какой надежде ты можешь говорить?

— А если бы на ее месте оказался ты и тебе бы просверлили в черепе дырки? Разве тебе не хотелось бы, чтобы кто-то страстно жаждал твоего возвращения к жизни?

В ответ Кемпбелл только слабо улыбнулся:

— Ты очень молода, Анна. И, как все дети, продолжаешь верить в чудо.

— Ради Христа, Кемпбелл. Я не говорю о чуде. Все, что нужно, — это надежда, вера в то, что мать поднимется. Даже наш фарисей от медицины и тот рассуждает о какой-то слабой надежде.

— Которая так мала, что ее уже почти нет.

— Из комы возвращаются. Такое происходило, и не раз. Но этого не случится, если мы перестанем верить!

— Не читай мне лекций. Что ты о себе возомнила, Анна? Ты ворвалась сюда, как фурия, нагрубила Раму Синкху, а теперь каждому указываешь, что ему надо делать. Если бы вопрос касался только денег, то неужели ты думаешь, что я не пошел бы на любые траты, лишь бы предоставить Кейт самый лучший уход?

— Нет, — согласилась Анна, — в этом я нисколько не сомневаюсь. Но дело в том, что ты давно уже похоронил Кейт. А для меня мать жива по-прежнему. Ну скажи, зачем тебе надо отправлять ее в «Святой крест»? Просто ты не хочешь думать о ней как о живом человеке и продолжать страдать от этого. Тебе легче прекратить все эти посещения и раз и навсегда покончить с ненавистной болью.

Кемпбелл вырвал руку из ладоней Анны, и ей показалось, что любовник матери готов вот-вот ударить ее, но в последний момент он справился с собой и спокойно произнес:

— Будет лучше, если мы какое-то время не будем встречаться. Ты сама взвалила на себя это бремя. Что ж — пусть будет по-твоему.

Анна долго смотрела Кемпбеллу вслед, пока он шел по коридору, засунув руки в карманы. Она была слишком жестока с ним, но «кто не со мной, тот против меня». И черт бы побрал все его чувства. Они сейчас не представляют ценности. Главное — выздоровление Кейт, поэтому Анна не могла допустить негативных эмоций у постели матери.

Анна вошла в палату и внимательно посмотрела на неподвижное лицо Кейт:

— Мама, я просто не позволю тебе умереть. И ты не будешь лежать здесь неподвижно двадцать лет. У тебя есть жизнь, которую следует прожить, и дела, которые следует сделать. Ты не имеешь права прятаться здесь во тьме, вдали от мира. Просыпайся, просыпайся, моя хорошая.

К великому удовольствию Анны, новые, выбранные ею диваны доставили накануне встречи с Филиппом.

Вся мебель в квартире матери была обита вельветом цвета приглушенной охры, что великолепно сочеталось с темно-розовыми обоями. Анна решила не нарушать колорит квартиры и следовать вкусам матери. Поэтому, когда внесли новую мебель, она увидела, что выбор ее безупречен. Обивка бледно-лимонного цвета внесла свежесть спелого фрукта и по контрасту прекрасно сочеталась со стенами. Анна указала грузчикам, куда расставить вещи, и расписалась в нужных документах. Сломанную мебель грузчики унесли с собой, как и было оговорено.