Иван Днестрянский - Раненый город Страница 64

Посреди разговора Батя резко поворачивается и кричит:

— Ну что там у тебя?

Кому это? А-а, вон за «КамАЗом» рация…

— Нет связи, хоть плачь! Ящик с болтами, только со склада! Пока всю схему пройдешь и прочистишь…

— Меня это е…т? Сейчас люди в атаку пойдут, ты их без связи оставить хочешь?! Ах ты, е… твою мать! Хоть бы один бэтээр с действующей рацией был!

Со стороны ближайшей парадной какие-то женщины со свертками и бидоном в руках зовут: «Мальчики, идите сюда! Попейте, съешьте что-нибудь, мальчики…» Ну какая сейчас может быть еда? Жадно пьем принесенную жителями соседних домов воду. Вслушиваемся в команды и обрывки разговора. Речь о том, что с достигнутых рубежей надо бы клещами обойти горотдел полиции, наступая на заводы: пектиновый, маслоэкстракционный… Но снова нет сил, и вместо прежнего плана хотят пытать счастья атакой прямо на ГОП. Приходит наш черед. Сверяем часы. Наш взвод двинет вверх по Комсомольской, поддерживаемый бронированным «КамАЗом» с зениткой. Вторая группа с бээмпэшкой, которую с трудом выпросили у российских военных и спешно формируют на нее экипаж, пойдет по улице Кавриаго. Первый рубеж — улица Дзержинского. При выходе к ней со стороны улицы Московской и железнодорожных путей к нам присоединятся штурмовые группы других батальонов. Установив контакт с ними, с трех сторон атаковать и взять ГОП — рубеж номер два. Затем, развивая успех, занять высотки и частный сектор за ним, установив прочную оборону по линии железная дорога — консервный завод — балка. По данным разведки, в кварталах перед ГОПом противника нет. Утром был, а сейчас отошел. Этим и планируется воспользоваться. Кроме того, нас поддержат два миномета, бээрдээмка с НУРСами и одна свежеукраденная где-то складов, а то и вовсе с постамента пушка ЗИС, которая стоит у железки, откуда она хоть как-то может по врагу стрелять. Поразительно, для старушки даже снаряды нашли. А где же трофейная «Рапира»?

Серж сердито косит на схему города глазом и кривится:

— Рубежи, мать их так… Раз кишлак, два кишлак! Десяток кварталов, несколько высоток и ГОП — на две роты пехоты не многовато будет?!

— Ты, кроме болтовни, что предлагаешь?! — недобрым голосом, останавливает его Али-Паша. — Ты мне баки бьешь, что столько улиц и объектов такими малыми силами не занимают? Кому политинформацию читаешь? Даже он, — взводный тычет пальцем в меня, — это знает, хотя и мент! Если не атаковать сейчас, то, когда румыны подведут резервы и окончательно укрепятся, мы их не выбьем оттуда никогда! Они нас легче выбьют! Во что бы то ни стало дойти туда, где линия обороны будет удобнее и короче! Тогда, считай, удержались! И свой треп мне здесь больше не разводи!

Взводный продолжает хмуриться, но голосом мягчает.

— Надо сейчас попробовать, пацаны, надо… Видите, что творится? Завтра это делать будет поздно. Двигайте на исходную и технику ждите.

Устроившись в подъезде дома в крайнем квартале, тихо переговариваемся. Серж по-прежнему чурается меня, белая кость. Но мне и так слышно, что он Жоржу в мозги вкручивает:

— Вот что бывает, когда замполиты командуют! Город сдали, город взяли! Приказчики, мать их так! Раз бумажка, два бумажка, а где люди — там какашка! Все в наших руках было, так нате, второй раз кровью харкайтесь! Нам бы позавчера эту технику…

Жорж сокрушенно мотает головой.

— Да, с этими силами мы бы город отбили! А теперь стремно… Как бы не случилось чего…

— Во-во! Ты про гранаты-то не забывай…

По приказанию Али-Паши почти все гранаты переданы опытным бойцам, которых он поведет впереди. Мы же с ополченцами, идя сзади, будем довольствоваться бутылками, волочь пулеметы и стрелять по окнам и чердакам. Урча мотором, дворами подъезжает «КамАЗ». Взводный и Серж отправляются к экипажу на переговоры. Остальные нервно курят и перебрасываются ободряющими словами.

Возвращаются. Уточняют мне задачу — держать «форточников». Часть отделения с ополченцами обязательно пустить дворами по обе стороны и чтоб обратно на улицу поменьше выкатывались. На мой дилетантский вопрос показывают сорванные квартирные двери, которыми обвешан с боков «КамАЗ», и поясняют, что эти «экраны» — самопальная защита от кумулятивных гранат. Передние называются калитками, а задние — форточками. Стало быть, гранатометчики противника, которые, прячась от пехоты, бьют по бронетехнике с задней полусферы «форточники» и есть. Бормочу, что уяснил, просто в милиции другая терминология. Спрашиваю, надевать ли людям те несколько, что есть, бронежилетов? Отвечают, что нет, оставить здесь. Пока бойцы добегут в них до ГОПа, будут в мыле и ни на что непригодны.

Мы в полной готовности на исходной. В последний момент приносят неизвестно где добытый, наверное, трофейный противотанковый гранатомет. Волокущий его ополченец не умеет стрелять, и оружие с уверенным видом взваливает себе на плечо охладевший к пулеметам Гуменяра. Минометы открывают огонь, швыряя в мулей последние мины. С шипением летят вдоль улицы НУРСы. Грохот их разрывов на секунду-другую глушит все.

— В атаку, вперед!!!

— Пошли, ребятки, пошли!

58

Сколько раз видел и слышал подобное с экрана, в кино… И вот теперь, надо же… Союз нерушимый!.. Пригнувшись, бегут через перекресток Серж с Али-Пашой, за ними спешат такие же настороженные фигурки. Рыча, выруливает из подворотни «КамАЗ». Выкрикиваю что-то и выбегаю за ним.

Перед лицом тяжело колышется задний борт машины. Понимаю: надо отпустить ее чуть вперед. Оборачиваюсь посмотреть, где мои. Они дружно, слишком дружно набегают следом. Бестолковыми криками гоню их по сторонам. Меня слушаются, наверное, не потому, что понимают, а потому, что видят жесты. Я сам сейчас, как тетерев, толком ничего не слышу и не понимаю, в голове осталось лишь то, что было вложено в нее перед тем, как мы пошли. Придерживаю шаг, чтобы оторваться от манящего прикрытием автомобильного зада. По нам еще не стреляют, и к концу первого квартала почти удается остыть от возбуждения и соблюсти требуемые дистанции.

Как на параде! «КамАЗ», набирая скорость, проскакивает очередной перекресток и догоняет передовую группу, чтобы поддержать огнем в тот момент, когда наши выйдут к пересечению улиц Дзержинского и Комсомольской. Оттуда можно будет обстрелять ГОП, подырявить гопникам стены, чтобы служба во славу великой Румынии медом не казалась… Быстро идут! Вот-вот начнется! Но мы от товарищей не отстаем. Только дворами получается не очень. Там все перегорожено. Кое-где заборы не перелезешь, и фланговые группы выскакивают обратно на улицу. Снова гоню их во дворы. Пусть потеют, всем в одну кучу сбиваться нельзя! Выполняют. Тут же лай, ругань, треск короткой очереди и предсмертный визг брошенной хозяевами собаки. Слева и справа гремят взрывы. Потом мощный взрыв впереди. Что это? Артиллерия? Не слишком ли рано мы пошли? Сваливается со стены и с шипением перебегает улицу, чуть не по ногам, перепуганный рыжий котяра. Не черный! Это к удаче…

Еще полквартала… Сейчас двигаться станет легче — справа будет школа, широкий двор. Мне туда. Наверху может быть пулеметная точка опоновцев. Расчистим перекресток, подтянутся справа соседи, сзади наша БРДМ — и мы им покажем Кузькину мать! Начинаю верить, что все удастся, как вчера… «КамАЗ» на перекрестке! Сходит с проезжей части влево, к деревьям, которыми обсажена улица. За ними в полусотне метров — ГОП! Прикрываясь машиной, туда же, к деревьям, начинают перебегать наши. Ускоряю шаг, хочу снова крикнуть «Вперед!», но не успеваю.

Сплошной треск выстрелов, свист пуль вокруг. Господи, что это со стороны школы делается?! Воздух словно заколыхался от работы множества стволов, выплевывающих металл и ветер. Вот это осиное гнездо! И эту лавину огня мы думали заткнуть десятком автоматчиков? Под грохот стрельбы приземистая серая туша неслышно выскакивает со стороны ГОПа. За ней вздрагивает растревоженный выхлопами мощного дизеля воздух. Поворачивается блинообразная башня с длинной пушкой. Удар! Нет, выстрел, слившийся с оглушительным, ревущим взрывом. На дыбы становится наш «КамАЗ». Борт машины проломлен, откинулась кабина, подброшена и свернута набок зенитка. Гахнуло так, что уши заложило. Рык мотора и лязг гусениц. Минуя горящий автомобиль, танк наползает на нас. Хлопок с взлетевшей по улице пылью. Мимо танка в «молоко» уходит граната. Железный стук пулемета, новый резкий удар по ушам — второй выстрел танковой пушки. Снаряд рвется где-то далеко позади.

— Атас! — Жуткие какие-то, без смысла крики. В отчаянии мечусь перед забором, за столбом нахожу низкое место и перемахиваю через него. Приземляюсь на четвереньки — сверху на спину летят переломанные рейки и щепа, сорванная очередью. Угол, Боже, где угол?! Где кончается эта стена?! Наконец забегаю за дом. Грохот. Кругом грохот боя, в котором я не успел еще сделать ни единого выстрела. Автомат в пыли и земле, забившей ствол. Оттуда даже трава торчит. Вскопал им палисадник за забором, когда драпал. Стрелять из такого оружия невозможно. Есть гранаты, эргэдэшки, но не по танку же их кидать! Бутылки с бензином, и той при себе нет!