Альберт Зарипов - Был жестокий бой Страница 64

- Молодцы! - похвалил нас Чернобоков. - А где же крышка?

Наш боевой военачальник сразу же заметил то, что на трофейном гранатомёте отсутствует крышка лентоприёмника.

- Мы его таким взяли! - доложил я. - Они его уже подготовили к стрельбе. То есть собирались вечером обстрелять милицейский блок-пост. Но мы нашли этот АГС. Днём, то есть после обеда. А крышки не было. Наверняка, они её с собой прихватили. Её же легко можно установить.

- Понятно-понятно. - отозвался товарищ генерал. - А коробки тоже трофейные?

Я тоже посмотрел под стол, где находились две полные коробки с торчащими из них концами снаряжённых гранатами лент.

- Так точно! - доложил я. - Обе коробки были рядом. Вернее, одна уже была пристёгнута к АГСу. Вторая - запасная. И штук пятнадцать гранат лежало без ленты.

- Отлично-отлично… - произнёс генерал Чернобоков с заметным чувством удовлетворения.

Он ещё раз окинул взглядом всё наше трофейное богатство, затем выглянул в окошко и только потом развернулся к выходу. Это был хороший знак. Значит, ничего плохого товарищ генерал у нас не обнаружил. Скорей наоборот… Однако рано я радовался… Ох, как рано!

Уже перед тем как выйти в коридор начальник разведки покосился на наш второй стол, который располагался в диаметрально противоположном углу… То есть около входа… Когда товарищ генерал входил в нашу комнату, мои ушлые бойцы своими телами загородили этот стол. Но зато теперь… Когда личный состав быстренько смылся в направлении полевой кухни… Когда наш начальник разведки шёл к выходу… Теперь-то он мог видеть всё!…

Увы, но на этом столе было самое настоящее безобразие. То есть солдатские котелки с недоедённым супом и раскисшим хлебом, бойцовские подкотельники с остатками каши, трёх литровая банка с недопитым чаем из пехотно-полевой кухни… Заскорузлые портянки валялись снизу. Полнейший антураж дополняли чьи-то синие трусы, заброшенные в этот угол то ли за ненадобностью, то ли по причине повышенной нестерильности, то ли из-за чрезмерной вшивости. Увы, увы, увы…

Пока я покрывался красной краской командирского стыда, Ведь именно моя персона несёт ответственность за всё, что происходит в подчинённой мне разведгруппе… Пока я собирался с духом, чтобы выдать хоть какие-то объяснения по поводу всего этого безобразия… Пока я вбирал в себя воздух… Товарищ генерал уже ушёл. И было уже слишком поздно что-либо делать или говорить.

Я чертыхнулся и уселся на свою кровать. Идти на доразведку обстановки сейчас было слишком рано, поэтому мне ничего не оставалось делать как заняться приготовлением чая. Я налил в котелок воды, установил его на печку, поближе к трубе… Затем наколол лучины и разжёг в буржуйке огонь… Теперь следовало подождать минут десять-пятнадцать…

На входе послышались чьи-то шаги. Это вернулись мои разгильдяи, то есть самые безответственные солдаты всей нашей Российской Армии. Причём, возвратились они не солоно хлебавши. Пехота слопала всё и даже попросила добавки. Так что на войска спецназа не хватило ни каши, ни чая. Ну, разве что две буханки хлеба и немного масла.

Но эти продовольственные проблемы сейчас являлись исключительно их личной головной болью. Точнее говоря, их кишечно-желудочным спазмом. Во мне уже пробудился древнеримский оратор Цицерон и мы оба принялись распекать нерадивых солдат… Ну, практически никоим образом не утруждаясь подбором всевозможных эпитетов и красочных сравнений…

- Так и сяк вашу мать! - сказали мы с Цицероном. - Вы что?!… Совсем уже оборзели?! Один-единственный раз к нам пришёл товарищ генерал, всё осмотрел, всем остался доволен… Особенно трофейным оружием… А вот тут!… Что здесь такое творится?! А-а?… Я вас спрашиваю!

Однако мои голодные бойцы упорно хранили угрюмое молчанье и ввязываться в спор с самим товарищем Цицероном, ну, никак не желали.

- Я вам сколько раз говорил? - допытывался уже один товарищ лейтенант. - Чтобы всегда за собой убирали!… Поели-попили и остатки выбросили! А вы?!… Генерал посмотрел на этот стол и чуть было…

Я запнулся, так и не подобрав красочного выражения… Цицерон тоже смолчал. Видимо, с нашими товарищами генералами ему ещё не доводилось ни встречаться, ни общаться, ни тем более диспутировать… Если такое, конечно же, возможно…

- А тут чего только нету! - продолжал возмущаться я. - И суп с плавающим хлебом, и каша заплесневелая, и буханки… Окаменевшие… Бронебойные! А внизу?! Трусы, портянки…

Тут я несколько выдохся… И целую минуту молча смотрел на то, как мои сообразительные солдаты без лишних слов похватали котелки, подкотельники и всё остальное ужасное многообразие… Да и умчались по-одиночке прочь. Ну, разумеется!… Чтобы забежать в соседние выгоревшие комнаты и повыбрасывать всё наружу сквозь оконные да балконные проёмы.

Когда достопочтенная публика вновь собралась перед слегка отдохнувшим оратором, то она стала молча слушать завершающую часть блестящего выступления…

- Если я ещё раз увижу здесь остатки хлеба или пищи!… - со внезапно накатившей яростью предупреждал я. - То вы будете каждое утро наматывать круги по взлётке!… Ясно?! По три километра утром и три километра вечером! Причём, с оружием и носимым боекомплектом!… Понятно?! И хлеба будете получать ровно по сто двадцать пять грамм!… Как в блокадном Ленинграде!… Чтобы уважать его!… И не разбрасывать где попало!… Вместе с трусами и портянками!

Я перевёл свой командирский дух и посчитал выступление законченным. Однако, как оказалось, моё красноречие всё-таки пробилось в самые глубины солдатского сознания…

Ну, естественно… В спор вступил солдат Винтер. Вернее, он взвился!… Наподобие ясного сокола дав синее небо…

- Да как вы смеете так говорить, товарищ лейтенант!? - заявил мне разведчик Винт. - У меня бабушка - блокадница!… Она до сих пор плачет!… Когда слышит про эти "сто двадцать пять грамм"!… А вы!?

Тут я несколько осёкся… Возможно в пылу своего выступления мне довелось чуточку перегнуть палку?!… Невзначай обидев легкоранимые солдатские души… Но прокрутив в мозгу свою недавнюю фразу, я всё понял правильно… Поскольку никакой крамолы или же кощунства в моих словах не присутствовало. А потому следовало выдать очень адекватную оценку происходящему.

- Слушай сюда, Андрей Викторович! - заявил я. - Если бы твоя бабушка своими собственными глазами увидала то, как вы тут относитесь к хлебу!?… Как он киснет во вчерашнем борще, как валяется где попало!… Вместе с остатками каши и вонючими вашими портянками!… А также трусами!… То твоя бабушка сама бы вам задала такую вздрючку!… Чтобы научить вас бережному отношению к хлебу и другим продуктам! Ясно?!… А то будешь ты тут меня своей бабушкой попрекать!… Я тоже голодал!… И знаю, что это такое… Ишь ты!…

Тут в нашу комнату вошёл командир роты Батолин. Он услышал мои крайние слова и поэтому сразу же поинтересовался моим далёким прошлым.

- И где это ты голодал? - спросил Серёга.

Он с улыбкой уселся в кресло и протянул руки к печке. Я посмотрел наличный состав, который продолжал наводить порядок, но скрывать мне было нечего…

- Где-где… - ответил я поспокойнее. - В общаге студенческой!… Где же ещё?!… Ну, и в Афгане… По своей духанке.

- Это когда молодым бойцом был? - уточнил ротный. - Тогда что ли?

- Ну, да-а… - нехотя проворчал я, а потом перевёл беседу на более интересную тему. - А что там с генералом? Чего он сюда прилетел?

Командир нашей роты оглянулся на дверь и коротко пояснил, что начальник разведки прибыл на Северный с инспекторской проверкой. Ну, чтобы лично ознакомиться с теми условиями, в которых находятся его непосредственно боевые подчинённые…

- В Грозный он, конечно же, не поедет. Там из нашей бригады сейчас никого нет. Поэтому эНэР только здесь побудет. Он там что-то с Тарасовым обсуждает.

Я выслушал слова командира роты и вздохнул. Мне сейчас было крайне досадно то, что при посещении нашей комнаты генерал Чернобоков вроде бы остался доволен… Но под самый конец его визита всю благостную картину испортил этот стол с объедками и прочей антисанитарией…

- Прикинь, блин!… - пожаловался я. - Он зашёл к нам, полюбовался на боевые трофеи, похвалил… А когда уходил, то наткнулся на стол с остатками вчерашней пищи… А ещё с портянками и солдатскими трусами!…

- И что он сказал? - спросил Серёга, откидываясь в кресле.

- Да ничего он не сказал! - ответил ему я. - Только покосился так неодобрительно. И вышел.

Как раз в этот момент мои подчинённые закончили наведение образцово-уставного порядка. Я посмотрел на аккуратно свёрнутые спальники, однообразно развешанные бронежилеты и бушлаты… А также на сверкавший чистотой тот самый стол…

- Да ладно тебе! - заявил со смехом ротный. - Раз ничего не сказал - значит всё нормально.

- Хорошо бы! - отозвался я с лёгкой надеждой. - А то… Стараешься тут, стараешься! Результаты даёшь… А из-за какой-то мелочи всё может пойти коту под хвост. Ну, разве не так?!… Теперь ведь в нашей армии всё делается через задницу!… Положительные стороны стараются не замечать, а какую-нибудь ерунду раздуют до неба!… Жалко ведь!… И себя, и людей!