Энтон Майрер - Однажды орел… Страница 65

— Mes Hommages,[29] — повторил он любезно, несмотря на ее обескураживающее сообщение. Замужем. За каким-то проклятым графом. Тем не менее заканчивать разговор ему не хотелось. — Да? И где же этот Везелей? Я успел побывать лишь в немногих местах Франции, видел всего несколько городов и ферм.

— О, конечно, это неудивительно. Вы знаете, это городок на возвышенности в Бургундии. Очень романтический, очень исторический, очень впечатляющий городок. Его строгая простота вас очаровывает. Мрачный и по-октябрьски холодный замок, а все мрачное и холодное не может не быть впечатляющим. — Она весело улыбнулась Дэмону: — Потому-то я и здесь сейчас, соскучилась по солнышку.

— Конечно, конечно.

— К тому же захотелось повидать старых друзей. Теперь, когда кончилась эта отвратительная война, тянет к друзьям.

— Конечно, — согласился Дэмон, — для вас это большое облегчение.

— Как замечательно, что вы приняли меня за американку! — заметила она восторженно. — Просто прелестно. Надо будет сказать об этом Рэймону, это очень обрадует его…

«Сейчас она уйдет», — с сожалением подумал Дэмон, но ошибся. Графиня вынула из сумочки портсигар и достала из него сигарету с золотым кончиком. Дэмон предложил ей прикурить, достал свой «Кэмэл» и спросил:

— Позвольте и мне?

— Mais certainement, certainement…[30] У вас исключительные манеры, майор.

— Неужели?

— Для американца, конечно… Расскажите мне о себе. Вы из Америки? Где вы живете?

— О, в очень небольшом городке. Вы о нем никогда, конечно, не слышали. В штате Небраска.

— О боже, где же это?

— На Среднем Западе, точнее — на границе Среднего Запада… — Неважно, о чем говорить, лишь бы продолжать разговор с ней и стоять здесь вот так, опираясь на трость, наслаждаясь необыкновенной красотой этой веселой девушки с волосами цвета меди. Господи, кого же она так напоминает ему? — Это своего рода промежуточный штат, — продолжал он.

— Что значит, промежуточный?

— Гм, видите ли, он тянется от Миссури — это главный приток Миссисипи…

— О да, да, река нашего Отца Маркета и де ля Саля.[31]

— Правильно. Оттуда штат простирается на запад через Великие Равнины почти до Скалистых Гор.

— Они скучные и однообразные, правда? Великие Равнины? — спросила она, нахмурив брови.

— Да, конечно, их не сравнишь вот с этим… — Дэмон засмеялся и кивнул в сторону залива и яхт. — Но там… Я не знаю, как вам сказать, но в них есть что-то магическое, что-то притягивающее, какая-то своеобразная простота. Особенно весной, в начале мая, когда растущие вдоль реки ивы и трехгранные тополя окрашиваются в сочный желто-зеленый цвет. В своем роде это цвет самой жизни. Как будто жизнь начинается сначала…

Заметив на себе ее пристальный, испытующий взгляд, Сэм смутился и замолчал. Она смотрела на него более чем пристально, он понял это, он мог бы поклясться в этом. Во взгляде девушки появилась какая-то необъяснимая мягкость, искренний интерес, грусть и печаль. Или все это ему только показалось? Он улыбнулся и пожал плечами.

— Я просто, наверное, соскучился по дому, — сказал он. — Вот уже три года, как не был там. Кажется, я становлюсь излишне сентиментальным.

— У вас, следовательно, есть сентиментальная жилка, майор? — спросила она нежно. — Но вы ведь солдат?

— Да. Пурпурово-розовая, шириной с милю. — Они засмеялись. Она не проявляла никакого желания уходить, хотя ее сигарета почти догорела. — Мне все еще кажется, что я уже видел вас где-то, — продолжал он, внимательно глядя ей в лицо. — Надеюсь, вы ничего не имеете против?

— Абсолютно. Но я очень сомневаюсь в этом. — Ее взгляд упал на трость. — Вы ранены? — Дэмон кивнул. — Но у вас нет этих… мой муж называет их кухонной батареей… — Она слегка коснулась пальцами левой стороны груди.

— Я не люблю носить эти ленты и нашивки.

— Да? Но почему?

Дэмон внимательно посмотрел на нее:

— Потому что нахожу это неуместным. Не хватит никаких орденов и медалей, чтобы наградить всех, кто проявил храбрость и доблесть и пострадал за последние четыре года. Многие солдаты, совершившие подвиг, ничем не отмечены, зато целые корзины орденов и медалей розданы штабным офицерам только потому, что они были или любимчиками или родственниками власть имущих.

— Довольно интересная теория. Такого мне еще не приходилось слышать. Разумеется, смелость и отвага на поле боя…

— А кто может точно измерить смелость и отвагу? Каждый человек чего-нибудь да боится, и нет ни одного, кто в конце концов не сломился бы под давлением, если оно достаточно тяжелое и действует непрерывно… Кто же, кроме самого бога, может решить, какой человек достоин награды, а какой нет! — Дэмон замолчал и опустил глаза, обеспокоенный тем, что повысил голос.

— Ого! — воскликнула она. — Вы настолько… настолько…

— Настолько предубеждены, — закончил он за нее. — Да, предубежден. Я имею кое-какой опыт в этом деле.

Она бросила на него быстрый взгляд:

— Но ведь вы ранены? И тяжело?

— На мой взгляд, достаточно тяжело.

— Я знаю, что некоторые резали себе пальцы, открывая мясные консервы, и им требовалось на лечение много времени. А другие обмазывали лицо вазелином и делали вид, что они…

— Только не в моей части. У меня такого не было, — прервал он ее, мрачно улыбаясь.

— О, значит, вы очень строгий начальник?

Дэмон снова бросил на нее испытующий взгляд. Трудно было понять, что думает на самом деле эта очаровательная маленькая графиня. Он готов был поклясться, что в некоторых случаях она просто подшучивала над ним, и тем не менее ее лицо оставалось внимательным, сочувствующим, со следами печали, а голос приятным, мягким. Это возбуждало Дэмона. «Если человек способен безнадежно влюбиться в течение каких-нибудь пяти минут, — подумал он, удивляясь самому себе, — то со мной произошло именно это».

— О нет, я думаю, что принадлежу к средним, — сказал Дэмон вслух. — Нет, — поправился он, — вернее, я достаточно строг. В определенных случаях, конечно. Меня не очень беспокоит, что мои солдаты делают по своей инициативе, это меня меньше всего касается. Однако существуют такие ситуации и условия, в которых вы не можете позволить какие-либо глупости. — Дэмон понял, что рассуждает несколько напыщенно, и замолчал. Всемогущий бог, он болтал, как Джордж Верни! — Извините, мне давно надо было бы представиться, — продолжал он. — Моя фамилия Дэмон, Сэм Дэмон.

На ее лице появилось заметное удивление, глаза затуманились, но в тот же момент необыкновенно просветлели.

— Дэмон, — произнесла она, запнувшись, — Дэмон… Так вы, значит… Вы один из наиболее отличившихся во всей американской армии…

Теперь удивление появилось на лице Дэмона:

— А откуда вам это известно?

— Гм, э-э, — замялась она. — Видите ли, мой папа, э-э, мой отец был прикомандирован к вашей дивизии в качестве офицера связи…

— Но офицерами связи у нас были полковник Энисор, — перебил ее Дэмон, — или капитан Лефевр.

— Нет, это было раньше, мой отец работал с американцами раньше, а потом его перевели. Еще до того, как его ранило. Это случилось, когда он возвращался в свой полк. — Она смотрела на него с каким-то испугом, ее глаза метались из стороны в сторону. — Мне не следовало бы держать вас так долго стоя, майор, — сказала она. — Извините, пожалуйста…

— О, не беспокойтесь, такая нагрузка полезна для меня…

— К тому же мне пора идти, — неожиданно добавила она. — У меня назначена встреча, извините, пожалуйста.

— Можно мне проводить вас?

— Нет, нет, в этом нет никакой необходимости. Очень приятно было познакомиться с вами, очень.

— Надеюсь, я смогу увидеть вас еще? — осмелился Дэмон.

— Возможно, — ответила она почти шепотом, явно торопясь уйти. — Аu revoir,[32] майор…

— Аu revoir, Madame.[33]

Дэмон проследил, как она торопливо прошла вдоль колоннады. На него свалилось огромное счастье. И как просто все это произошло! Казалось, что встреча с графиней была совершенно неизбежной, предначертанной самой судьбой. Пока Дэмон неторопливо шел в зал, где, лениво потягивая коктейль, сидел Крайслер, в его голове одна за другой возникали фантастические картины романтических любовных встреч в мрачном замке, на борту тускло освещенной яхты, на thés dansants[34] на крытых красной черепицей террасах, выходящих на Ля-Напуль. Дэмон сел рядом с Крайслером и подозвал официанта.

— Чем вас угощают здесь, Бен?

— Здесь это называют «перно», а я — лакричником.

— Пожалуй, я тоже попробую его.

— У вас такой вид, будто вы поймали тридцатифунтового окуня. Что случилось, майор?