Павел Гусев - В тылу врага Страница 65

Наш разговор подходил к концу. В кабинет вошел высокий стройный лейтенант, наверное постарше немного меня по возрасту. Он доложил:

— Товарищ подполковник, лейтенант Соколюк из служебной командировки возвратился, — и, улыбнувшись, продолжил: — Без происшествий и без нарушений воинской дисциплины.

— Потом, потом доложишь, Василий Михайлович! Здравствуй! Вот познакомься с твоим коллегой, — Красиков представил меня Соколюку, кратко сообщил ему о моем назначении в отдел. Мы обменялись рукопожатиями. Красиков пояснил мне:

— В нашем отделе Василий Михайлович обеспечивает поступление от предприятий-изготовителей и от фронтового интендантства боеприпасов, вооружения, военного снаряжения, медикаментов и всего другого, необходимого партизанским соединениям и отдельно действующим отрядам. Вы будете «расходовать» все это, то есть отправлять партизанским формированиям по их заявкам и сообщенным координатам. — Закончив разговор со мной, он обратился к Соколюку:

— А теперь мы вас слушаем, Василий Михайлович.

Соколюк доложил Красикову о результатах командировки и внес ряд предложений для обращения в Центральный штаб партизанского движения и в некоторые министерства о выполнении графика поставки нашему штабу вооружения и боеприпасов.

Рассмотрев с Соколюком все вопросы, связанные с результатами его командировки. Красиков поручил ему показать мне хозяйство отдела. Я увидел постройки вековой давности, обнесенные кирпичным забором. Складские помещения, построенные для хранения мобилизационных запасов, были забиты ящиками с вооружением и другим военным имуществом. В гараже стояло около десятка грузовиков, а в пристройке к нему размещалась авторемонтная мастерская. После осмотра всего этого я подумал, что только для партизан Брянщины надо иметь гораздо большие запасы. Я спросил Соколюка:

— Вот это и все хозяйство нашего отдела?

Соколюк ответил:

— Нет, далеко не все. Это лишь его пятая часть. Основная наша база находится в городе Лебедянь, в сотне километров отсюда. Там два огромных склада, а недалеко от города дислоцируется авиационный полк, обслуживающий нас. Там же небольшой аэродром «Подскок», с которого самолетами отправляются в тыл врага наши грузы партизанским соединениям. Тебе большую часть времени придется проводить там, — сообщил мне Соколюк.

Как и большинство штабных офицеров, Василий Михайлович тоже жил в общежитии штаба. В один из вечеров мы встретились с ним в коридоре, у единственного на этаже репродуктора. Как и многие, мы пришли послушать вечерние новости из Москвы. Это было в конце июля 1943 года.

Из сообщения, прозвучавшего в тот вечер по радио, мы поняли, что войска Брянского фронта, усиленные 3-й танковой армией генерала Рыбалко П. С., уверенно продвигаются к Орлу. С ним успешно взаимодействуют войска Центрального фронта, ведущие наступление на Кромы. Сообщалось о массовых и одновременных действиях партизанских соединений на железных дорогах Орловской, Черниговской, Смоленской, Гомельской и Витебской областей.

После краткого обмена мнениями об услышанном по радио мы с Соколюком пришли к выводу об изгнании врага из Орла в ближайшие дни. Соколюк тогда сообщил мне:

— Только что с подполковником Красиковым были у полковника Польского. Завтра снова убываю в командировку. Надо потормошить уральские заводы, чтобы ускорили отгрузку по разнарядке для нас боеприпасов и взрывчатки, а то наши запасы не позволяют полностью выполнять заявки партизанских командиров, получивших задания на проведение запланированных операций. — Помолчав немного, он продолжил: — Прислан я сюда после окончания спецкурсов, чтобы в составе группы минеров-подрывников отправиться в тыл врага на усиление партизанской бригады. А полковник Польский оставил меня здесь. Вот и «воюю» уже почти год в своем тылу. Не раз просил полковника забросить меня во вражеский тыл, а он мне каждый раз отвечает одно и то же: «Ты здесь нужен не меньше, чем в рядах партизан».

— Ему виднее, кто и где больше принесет пользы, — постарался я успокоить Соколюка.

2.

В первых числах августа Красиков сообщил мне, что завтра он и я должны выехать в Лебедянь, чтобы организовать отправку оружия и боеприпасов в тыл врага. Три самолета идут с посадкой, а четвертый сбросит небольшой груз под Новозыбковом. Там действует бригада, пока не имеющая площадки.

Мы пошли в оперативный отдел штаба, чтобы детально ознакомиться с радиограммами-заявками: кому, куда, чего и сколько надо отправить. Заместитель начальника оперативного отдела подполковник Потапенко сообщил нам, что командиру авиаполка об этом отправлена радиограмма. Он проинформировал нас о днях и часах вылета каждого самолета с аэродрома под Лебедянью, согласованных с авиационным командованием фронта. Как только были получены нужные сведения, Красиков поторопил меня:

— Надо срочно оформить накладные и заявку на отправку этих грузов, идем к себе, — и мы тут же отправились в наш отдел.

Я и сотрудник отдела Богунов оформили накладные на отправку со складов базы Панского в Лебедяни, а Красиков в это время продиктовал машинистке заявку авиационному полку на доставку в тыл врага заявленных грузов четырьмя самолетами с посадкой. Как только заявка была отпечатана, Красиков поспешил к полковнику Польскому, чтобы тот подписал ее.

На следующий день, ранним утром, подполковник и я отправились в Лебедянь на грузовой «полуторке» с крытым кузовом. Шофер — уже немолодой солдат дядя Миша, как называл его Красиков, хотя сам был моложе его всего лишь на десяток лет. Посматривая на начальника, шофер «выжимал» из «полуторки» все возможное, чтобы выполнить желание Красикова — стокилометровку за два часа.

Прибыв без дорожно-транспортных происшествий к назначенному часу в Лебедянь, дядя Миша лихо подкатил к церкви, находящейся почти в центре этого небольшого уютного города.

— Вот здесь наша главная база, а за городом, в гараже бывшей автобазы строителей, находится большой склад, — объяснил мне подполковник.

На паперти, перед входом в основное помещение церкви, Красиков снял фуражку, посмотрел, следую ли его примеру я. Увидев, что я тоже снял свой головной убор, он, по-доброму улыбнувшись, сообщил мне:

— Одна из кладовщиков у Панского, Матрена Федоровна, дочь ныне покойного старосты церкви, блюдет здесь церковный порядок: не позволяет в церкви находиться в головных уборах, громко разговаривать, смеяться, балагурить, тем более ругаться, курить. Особенно она придирчива к солдатам, бывающим здесь и выполняющим погрузочно-разгрузочные работы. Я поддерживаю ее всегда, и она довольна этим.

Как только мы вошли в церковь, женщина, мывшая полы, бросила тряпку и побежала куда-то. Красиков крикнул ей вслед:

— А где же товарищ Панский?

— Я его позову, только не кричите так громко в церкви, — ответила она и скрылась за штабелями с военным имуществом.

Моментально появился лейтенант отставного возраста. На нем была гимнастерка старого образца с «кубарями» в петлицах воротника.

— Здравствуйте, Константин Алексеевич! Рад вас видеть! — по-штатски встретил лейтенант интендантской службы своего начальника отдела, подполковника. Как мне тогда показалось, Константин Алексеевич не придает значения тому, как к нему обращаются подчиненные. Но после убедился, что я не во всем был прав.

— Константин Алексеевич, предстоит большая отправка? — спросил Панский. Тот ему ответил:

— Об отправке чуть позже. Сначала покажи нам, товарищ Панский, что добавилось за неделю, с тех пор, как я был здесь, — потребовал начальник отдела.

Первое, что мне бросилось в глаза: главное церковное помещение, в котором по праздникам собиралось более пятисот прихожан, сейчас забито штабелями с разным военным снаряжением, медикаментами и продовольствием. Между штабелями предусмотрительно оставлены узкие проходы, позволяющие заносить или выносить тяжелые, громоздкие ящики.

Рассматривая штабель, в котором были ящики с толом, Красиков возмущенно спросил Панского:

— Товарищ Панский, почему вы взрывчатку храните в этом складе, в центре города, да еще в церкви?

Волнуясь, Панский сбивчиво объяснил:

— Вчера пришлось сюда сгрузить… Время было уже позднее… Водители грузовиков и солдаты упросили меня разгрузиться здесь. Но я временно оставил здесь эту проклятую взрывчатку. Простите меня, старого дурака, пожалуйста…

— Товарищ Панский, у нас уже был с вами разговор на эту тему. Тогда вы покаялись, даже побожились, что больше не нарушите правила хранения взрывчатки. И все нарушили. — Помолчав, он продолжал: — Получите строжайшее взыскание. Я не уверен, что руководство штаба оставит вас после этого в занимаемой должности! — Красиков произнес все это так возбужденно, что можно было не сомневаться в его решении просить руководство штаба принять именно такие строгие меры к нему, вплоть до отстранения от занимаемой должности.