Павел Автомонов - Каштаны на память Страница 68

— Ведите к командиру.

Красноармейцы нерешительно переминались с ноги на ногу, и Стоколос отдал им свой автомат.

— Поймите, и минута дорога!

— А может, спровадим его в СМЕРШ? Там разберутся, какой он «наш» и почему из ихнего тыла, — обратился молодой к напарнику.

От этих слов жесткие волосы на голове Андрея встопорщились. «Еще не хватало! — подумал он. — Там пока разберутся, кого к ним привели… Дорого ведь каждое мгновение!»

— И где только ты такой умный взялся! — рассердился Стоколос. — Командир сам отправит меня в СМЕРШ если нужно. А сейчас каждая минута… И чем больше вы тут о шпионах болтать будете, тем больше у вас шансов самим попасть прямехонько в военный трибунал!

Подействовало. Старший приказал молодому:

— Отведи на КП, к комбригу.

Возле большого бункера с несколькими накатами колод, под обтесанным осколками деревом, сидел на табуретке черноусый человек в комбинезоне. Шея его была обмотана белой салфеткой, треугольником опускавшейся на грудь. Возле больного топтался врач с блестящими щипцами в руке. Черноусый разинул рот, а стоматолог, щуря глаза, примерялся, как бы поудобнее ухватить больной зуб. Андрей невольно вздрогнул, и в тот же миг перехватил молящий взгляд черноусого пациента, полковника.

— У села задержали. Убеждает, что свой, а шел из ихнего тыла! — стал докладывать красноармеец. — Говорит, пришел с важными сведениями.

— А ты, мучитель мой, нашел время зубы рвать! Вон видишь, привели «языка» наши славные мотострелки!

— А когда же у вас время будет? — сердито спросил доктор. — Надо мной куры смеются, что не могу одолеть ваш зуб. Все нету времени, а точнее, вы просто боитесь! — откровенно выпалил стоматолог.

— Ты потише! Храбрый какой! Прилетят «юнкерсы» — первым в щель вниз головой… Из какой дивизии? — строгим голосом спросил полковник Андрея. — Окруженец? Где твоя часть?..

— Я партизан-парашютист. В сорок первом служил на границе, — ответил Стоколос, глядя полковнику в глаза.

— Туда, значит, направили быстро, а назад топаешь долго?

— Наш отряд действовал на Харьковщине. Там большинство и погибло. Снаряд разнес мою рацию. И вот топаем.

— Что же это за сведения такие важные?..

— То, что на хуторе танки, вы знаете, — Андрей показал рукой на запад. — А на рассвете пришло еще с тридцать машин. А вот там, в первой балке от хутора, с час назад немцы расположили двенадцать противотанковых орудий. Котлованы были вырыты заблаговременно. Стволы у этих пушек, товарищ полковник, какие-то необычные, слишком длинные… — докладывал Стоколос, считая, что и такая деталь пригодится танкистам, ибо в разведке не бывает несущественных мелочей.

— Вон как! — воскликнул недовольно полковник. — «Гадючки» немцы прикатили. Целых три батареи?..

Андрей не ответил, лишь кивнул головой, хотя толком не понимал, что это за «гадючки».

— Ага, — вслух раздумывал комбриг, — значит, они устроили нам ловушку. Они, значит, уверены, на хутор к насыпи мы не пойдем, там сосредоточены батареи, там главные силы их танков, а через балку — пожалуйста, идите прямо на «гадючек»! — Он решительно повернулся к танкисту, стоящему рядом: — Скажи радисту: комбатов сюда!

— Есть! — козырнул тот и побежал на КП, придерживая висевший на груди автомат.

— Где ваши люди? — спросил полковник у Андрея.

— Там, под кустами, еще пятнадцать человек, вечера ждут. Хотели вместе ползти, да побоялись всполошить немца. Так я один.

Командир танковой бригады похлопал Стоколоса по плечу.

— Сейчас иди на кухню, пока немцы не начали новый «сабантуй». — Он обернулся и крикнул: — Капитан Майборский! Твоя кухня ближе, накорми партизана. И переодень его.

Андрей Стоколос окаменел: не почудилось ли?!

— Какие еще там партизаны? — удивленно откликнулся знакомый голос.

Андрей слышал шаги капитана и все не мог шевельнуться. «Он или не он? Наш Майборский или танкист-однофамилец? А ведь Виктор Майборский оканчивал танковое училище, на границу пришел потому, что не захотел идти в кавалерию», — припомнил Андрей.

— И еще, Виктор, — назвал полковник комбата по имени, — учти: на твоем направлении появилось двенадцать «гадючек». Нужно что-то придумать.

Андрей решительно обернулся и увидел чернобровое, смуглое, опаленное не только жгучими донецкими ветрами, но и огнем лицо командира танкового батальона. Да, это был бывший политрук заставы Виктор Майборский. Это он писал Лесе письма, от которых она была в восторге. «Ну еще бы! Политрук, комиссар — да не напишет таких писем!» — не раз говорил Андрей, когда речь заходила о переписке между Майборским и Лесей.

— Это ты, Андрей?! — наконец радостно произнес Майборский, пожимая ему обе руки. — Живет все-таки наша пятая застава! Живет, как ни трудно. Недавно от Леси письмо получил. Тут она, где-то поблизости, — с отцом твоим Семеном Кондратьевичем. Я это по номеру полевой почты понял.

— Спасибо за добрую весть, — облегченно вздохнул Андрей. — Как ни велик мир, а мы встретились.

— Для нас этот мир не так и велик, — возразил Майборский. — Мы сейчас в центре всего мира! Тут решается судьба войны.

— Что тут у вас за террариум? «Гадюки» какие-то.

— Не у нас, а у немцев. Они сконструировали новое противотанковое орудие, от него пока что спасения нет — даже за броней КВ. А этот танк еще два-три месяца назад не брала ни одна их противотанковая пушка. Снаряд «гадючек» особенный, кумулятивный, он как бы ввинчивается в броню, прожигает ее, плавит металл. Да и снаряд не 37, как в прошлом году, а 75 миллиметров. Под Воронежем они уже дали это почувствовать нашим танкам.

7

Комбриг Гуменной давал распоряжения командирам танковых батальонов. Стоколос услышал лишь то, что касалось капитана Майборского.

— Когда начнем контратаку, взвод твоих машин пойдет левым флангом с автоматчиками на броне. Подкинь их к балке поближе, но незаметно.

— Есть! — ответил Майборский.

— А рота ваших автоматчиков, — обратился полковник уже к командиру мотострелкового батальона, — должна проползти до этой балки, — показал он по карте в развернутом планшете, который держал в руке. — Там вас ожидают партизаны — пятнадцать бойцов.

Командир батальона мотострелков удивленно, даже с недоверием взглянул на командира бригады:

— Какие партизаны? Откуда взялись? Откуда знают, что мы будем идти к балке?

Полковник Гуменной не ответил комбату, потому что вперед решительно выступил Андрей Стоколос:

— Я… Я проведу ваших автоматчиков к позициям артиллеристов!

— Добро! — сказал полковник. — Расчеты «гадючек» нужно уничтожить непременно. Задача ясна?

— Так точно! — козырнул командир мотострелкового батальона. — Рота автоматчиков садится на броню танков Майборского.

Нарастал гул вражеских самолетов, и комбриг, посмотрев на западный небосклон, крикнул:

— На КП! Передать экипажам: при бомбардировке двигаться! — И повернулся к комбатам: — По коням, товарищи! Во время атаки мой танк — КВ старшего лейтенанта Тернистого. И не забудьте о дымовых шашках.

Зенитный артдивизион, прикрывавший расположение бригады с воздуха, работал в полную силу, наполняя степь резкими оглушительными выстрелами. Самолеты носились над полем, сбрасывая бомбы на расположение батальонов, и десятки танков в поле маневрировали, то срываясь вперед, то внезапно останавливаясь, то давая задний ход, то разворачиваясь, чтобы броситься в сторону. Под одним КВ взметнулся целый сноп выброшенной земли. Бомба вырыла такую воронку, что тяжелый танк, который сполз туда по инерции, скрылся с башней.

— Тысячекилограммовая! — обронил кто-то из присутствующих на КП командиров.

Андрей с замирающим сердцем следил за полем, над которым воронами кружили самолеты. Один танк вдруг вспыхнул огнем, смешанным со струями черного дыма. Стоколос взглянул на комбрига Гуменного и увидел, как потемнело его лицо. Тем временем двое вытаскивали из подожженного танка третьего, охваченного пламенем. Положив раненого на землю, один из танкистов снял танкошлем и стал сбивать им пламя со спины товарища.

Один за другим задымились еще несколько танков. Андрею стало не по себе. Он никогда не видел, чтобы летчики могли так точно метать бомбы. Андрей вообще не очень доверял пилотам, считал: раз уж они не способны точно сбросить парашютистов, то попасть в какой-нибудь объект могут лишь случайно. А тут танки в движении. Повалил густой серый дым от нескольких танков в селе, дымился и КВ, который комбриг назвал своим танком.

Андрей боязливо, украдкой, будто бы он был виновен в такой трагедии, посмотрел на Гуменного. А у того под прищуренными карими глазами морщинки, а на губах хитроватая улыбка. Только теперь Стоколос понял, для чего перед нападением неприятельской авиации Гуменной что-то напомнил о дымовых шашках: «Так вот почему над танками серый дым!» — прикусил губу Андрей. Но и «свой» дым лез в глаза, и все присутствующие на командном пункте начали чихать и кашлять.