В. Подзимек - На всю жизнь (повести) Страница 68

13

Гинек Ридл казался себе претендентом, который не знает толком, чего он ждет. Он не мог избавиться от ощущения, что послезавтра, завтра или даже сегодня произойдет что-то такое, что на время изменит его жизнь. До сих пор Гинек был; инженером дивизиона, и подполковник Менгарт вовсе не собирался делать ему какие-либо поблажки. Когда капитана неожиданно вызвали в штаб соединения, Менгарт проводил его словами:

— Скажи там; что, пока у меня на столе не будет приказа, вкалывать ты будешь как обычно. Когда кто-то не может дождаться момента своего отбытия, то жди неприятностей.

В штабе Ридлу не сообщили много нового. Служба давно научила его, что все нужное он узнает, когда придет срок. Гинек знал офицеров, которые не терпели именно эту особенность военной жизни и с трудом мирились с представлением, что в любую минуту сегодня или завтра в их судьбе могут произойти кардинальные перемены. Капитан Ридл подобным комплексом не страдал.

Ему намекнули, что он будет заниматься на курсах, организованных командованием Варшавского Договора. Ридл выяснил несколько мелких вопросов, но узнать, когда будет приказ о его отзыве, не решился.

— Получите несколько дней на выполнение формальностей. Да, и загляните в специальную литературу и в учебник русского языка, — бодро наставлял его кадровик. — Чтобы не ударить там лицом в грязь.

Очутившись за воротами штаба, Ридл подумал, что знает о своей поездке столько же, сколько и раньше. О необходимости освежить теоретические материалы ему напоминал уже подполковник Менгарт, а о том, что невозможно просто быстренько сегодня собраться, а завтра уехать, он знал и сам. Самые нужные сведения — когда ехать и сколько у него будет до отъезда времени — он не услышал.

Таким образом, Ридл вынужден был действовать по своему усмотрению. В тот же вечер он написал письмо Ярде Фричу, другу детства, пражскому адвокату. Столько лет они уже не виделись, сколько пережито за это время! Гинеку с трудом удалось составить несколько связных фраз, относящихся главным образом к их давней дружбе. Он припомнил мальчишеские проказы, на которые они были горазды пятнадцать лет назад. Однажды, например, он столкнул Ярду в новом свитере в грязную яму и долго переживал потом… «Если ты в ближайшее время собираешься на субботу или воскресенье в Йемнице, — написал он в конце, — я с удовольствием встречусь с тобой в родном селе».

Ответом на письмо была телеграмма с коротким, но четким текстом: «Еду в Йемнице 1.10. Жду. Ярда».

Первый день октября приходился на субботу. А пока Гинека ожидали пять дней изнурительной работы — обеспечение перевода техники на зимний режим работы и проведение комплекса сезонных работ. Это легко произнести, сделать же гораздо труднее. Приказ о командировании болтался бог знает где.

Ридл размышлял, с чего начать, когда в дверь его кабинета кто-то постучал. Вошел Душан Главка.

— Привет, — сказал он сдавленным голосом, остановившись между дверью и письменным столом.

— Привет! У тебя что-нибудь важное? Если нет, то заходи попозже, слышал, как Сосулька свирепствовал? Прямо не знаю, за что хвататься.

— Думаю, за то, что важнее, — с некоторым колебанием произнес Душан.

Уловив неопределенность в его ответе, Гинек насторожился.

— Мы с Элишкой в субботу и воскресенье ездили в Словакию… Привет тебе от Марики.

Внешне Ридл оставался спокойным, но где-то внутри у него больно кольнуло, а тело словно наполнилось смесью, готовой к воспламенению. Усилием воли он сдержал взрыв. Разве Душан, переговоривший с Марикой, которая цинично попросила передать ему привет, в чем-то виноват? Однако объяснять Душану подоплеку просьбы Марики у него не было ни настроения, ни времени.

— Спасибо, — отреагировал он сухо.

— Это все, что я… — Не договорив, Душан вышел.

Едва за ним захлопнулась дверь, Гинек резко вскочил со стула. Он раздраженно швырнул на пол кучу пособий и предписаний, набранных для учебы, и выругался. Не обращая внимания на валявшиеся брошюры и книги, он быстро стал мерить шагами свой кабинет. Потом остановился у окна.

На бетонном плацу солдаты занимались строевой подготовкой. Командиры отделений выкрикивали команды. Как все просто. Никаких тебе увиливаний, уверток, никаких других слов, действий. Поворот налево, поворот направо. Поворот кругом означает только поворот кругом. «Ты давно сделала поворот кругом, Марика. Когда же ты поймешь, осознаешь, что упорство, с которым ты продолжаешь обманывать себя, не приведет ни к чему хорошему?»

Гинек собрал пособия, вернулся к столу и посмотрел в тетрадь с пометками. Распределить силы и средства, проконтролировать наличие запасных частей, техника должна иметь свои…

Он повернулся к сейфу и проворчал;

— Опять здесь кавардак. — Наконец он нашел план мероприятий, подготовленный Главкой в конце лета. Просмотрев его, он пришел к выводу, что разработанный комплекс нуждается всего лишь в небольшом добавлении и снабжении некоторыми деталями. Куча технических премудростей на столе сразу стала менее грозной.

Еще с минуту Гинек раздумывал над тем, насколько он изменит своим принципам, если не станет лично контролировать техническую работу и сэкономит таким образом время для занятий. Искушение взяло верх. Чтобы укоры совести не были слишком сильными, он переоделся в комбинезон и только потом сел за работу.

Однако не прошло и получаса, как его занятие прервал телефонный звонок. Звонил капитан Блажен.

— Инженер, у нас тут неполадка, уже мозги у всех набекрень, а толку никакого, может, вызвать КРАС?

По его тону Гинек определил, что Блажек не паникует, а если он предлагает вызвать КРАС — ремонтную службу вышестоящего командования, то дело, видимо, действительно серьезное. Гинек бросил отчаянный взгляд на разложенные на столе материалы.

— Мне помнится, мы никогда еще не нуждались в помощи этих ребят, всегда справлялись сами, — сказал он, чтобы понять, насколько может быть серьезна ситуация.

— Значит, ты идешь сюда, — заключил командир батареи.

— Придется идти, если вы не знаете, что делать, — решил он.

В коридоре было необычно шумно. Ридл пришел в самый разгар спора.

— Только КРАС, — твердил Главка. — Ничего другого нам не остается, мы не можем позволить поставить под угрозу боеготовность. А то ведь дело может кончиться и трибуналом.

— Ну, вам нечего бояться ответственности, — съязвил один из офицеров.

Блажек сидел молча, подперев подбородок ладонью.

Приход Ридла утихомирил спорщиков. Он попросил Блажека проинформировать его о том, что произошло. Главка опередил командира батареи:

— Система потеряла стабильность, индикаторы мигают. При этом мы проделали все положенные по инструкции работы. Гинек, я бы не задумываясь вызвал КРАС, нам такое не по зубам.

На лице у Блажека было написано: показывай теперь, на что ты способен, инженер. Ты должен знать по крайней мере три системы, показывай, что умеешь. Ты должен знать и уметь больше, чем мы, неучи.

— Блоки заменили? — поинтересовался Ридл.

— Да, — кивнул Блажек.

Этого Гинеку было достаточно. Из своего опыта он знал, что в подобных ситуациях до истины быстрее докопается тот, кто возьмется за решение проблемы с ясной головой, свободной от ненужных мыслей. Они заглушают логику, затрудняют спокойное мышление. В то время как остальные строят в голове самые невероятные комбинации, пытаясь найти причину неполадки, свежий человек начинает с простейших вещей. Поэтому Гинек спросил:

— Проверили параметры блоков питания?

Главка буквально оцепенел и только бросил внимательный взгляд на техника. Тот, однако, уверенно ответил инженеру дивизиона:

— Разумеется, товарищ капитан. Мы делаем это каждое утро.

Гинек уже хотел было резко заметить, что учить его нечего, но сдержался и только спросил:

— Вы присутствовали при этом лично?

— Нет, — сразу потерял уверенность техник. — Обычно это делают солдаты…

Ридл прервал его:

— Ну тогда не обычно, а как можно быстрее проделайте это сами.

Уши у техника стали красными. Он убежал, а когда вернулся, красными у него были не только уши, но и все лицо.

— Кажется, нам придется контролировать и то, что раньше считалось ненужным, — сказал Гинек, подчеркнув слово «раньше». — Всем нам есть над чем подумать.

Он заспешил в штаб, в свою комнату. Вызывать КРАС, какой позор! До такого он еще не дошел. Техника слушается только тех, кто ее понимает, дружит с ней, обращается с ней на «ты», но никогда не допустит халатного к ней отношения. «Иначе она ожесточится и перестанет слушаться, как упрямый осел», — повторял он про себя прописную истину. А иметь технику в состоянии постоянной боевой готовности было для дивизиона наипервейшей задачей. За любую недоработку, половинчатость можно крепко поплатиться.