Сергей Поляков - Партизанская искра Страница 69

Присутствующие жандармы и полицейские не понимали, что происходит с начальником. Они решили, что локотенент сошел с ума. Иначе, почему он с таким остервенением рвет пальто в клочья.

— Всем выйти, закрыть на замок дверь жандармерии. Двое солдат и двое полицейских пойдут со мной. Остальные здесь на посту.

С опаской, озираясь по сторонам, вся группа шла огородами, направляясь к дому Никифора Попика. Анушку шел впереди, пригнувшись, будто над головой свистели пули.

У дома Попика остановились. Офицер изо всей силы ударил каблуком в дверь.

На пороге в одном белье, как белое привидение, замер перепуганный хозяин.

Анушку грубо оттолкнул Никифора и вихрем ворвался в хату.

— Свет! Лампу, живо!

Хозяйка засветила лампу.

— Где сын? — проревел Анушку, кинувшись на отца.

— У вас он… арестован… — забормотал Никифор.

— Убежал! Твой сын бандит. Все бандиты, всех застрелить надо! Ты сволочь, Никифор. Притворялся, ты все знаешь! Все большевики! Я вас всех в Голту, в тюрьму!

Анушку еще долго орал, размахивая руками и сквернословя.

Никифор Попик стоял не шевелясь. Только колени его мелко дрожали.

— Да я что же… Ведь я честно работаю… Вы сами видите, господин начальник, как я стараюсь, — растерянно бормотал Никифор.

Локотенент перестал кричать и, подойдя к Попику, ухватил его за ворот рубахи.

— Ты, Никифор, сволочь! Ты знал, что твой сын партизан и не сказал мне.

Попик хотел что-то ответить, но Анушку ткнул его кулаком в лицо, и тот умолк, осев на пол.

— Давай пальто, давай брюки, все давай! — крикнул офицер хозяйке.

Мать, трясясь от страха, кинулась доставать и стаскивать в кучу все добро, что было в доме.

— Это не нужно, давай только Митькино, — пояснил Анушку.

Не доверяя никому, офицер сам рылся в вещах Дмитрия, рвал в клочья митины рубахи, вырывал из брюк и пиджаков карманы, выдирал каждый шов, каждую складку.

В хате стояла тишина. Было слышно лишь прерывистое дыхание офицера да треск разрываемой материи.

Наконец, из полы стеганого праздничного пиджака Дмитрия Анушку извлек маленький беленький конвертик. Метнулся к лампе. Развернул его. Руки Анушку тряслись, как в падучей.

— Семен, сюда! Читай.

— Список членов подпольной комсомольской организации «Партизанская искра». Первый…

Локотенент Анушку вырвал у Романенко листок и, зажав в руке, опрометью бросился из хаты.

Словно одержимый, бежал он по улицам притихшего села. Остальные с трудом поспевали за ним. По ногам била поземка. И что-то страшное было в этом исступленном беге молчаливых, прерывисто и хрипло дышащих людей.

У входа часовые в страхе расступились перед Анушку. Не зная, в чем дело, они решили, что начальник обезумел.

— Наверное, спятил, — шепнул один жандарм другому.

— Видимо, да, — ответил тот. — Уж больно много он пьет за последнее время.

— Должно быть, белая горячка начинается.

— А может, это их партизаны турнули?

— А в самом деле, ребята. А вдруг! Давайте-ка все в коридор. А ты, Модест, обойди кругом, да посмотри хорошенько.

— Страшно, — слабо возразил солдат.

— Иди, когда приказывают.

— Идем вместе, — предложил солдат, которого назвали Модестом.

— Ну и трус же ты.

— Хватят, пожалуй, из-за угла, вот и вся храбрость в три счета слетит.

— Ну, чёрт с тобой, — равнодушно отозвался сержант, прикрыв дверь.

Тем временем Анушку, запершись в кабинете, звонил в Голту. Он сообщил префекту о том, что подпольная организация, так долго беспокоившая домнула субколонела, находится в его руках и завтра будет ликвидирована. Анушку просил у префекта солидной помощи.

— Пора, пора, локотенент, — услышал Анушку в трубку телефона. — А помощь я готов в любую минуту оказать вам. К утру ожидайте карательный отряд. Да смотрите, не прозевайте опять.

— На сей раз они не уйдут, домнул субколонел.

— Действуйте, домнул капитан румынской королевской жандармерии, — закончил Изопеску, и трубка звякнула, не дав возможности Анушку поблагодарить префекта за его благосклонность и повышение в чине. Он благоговейно положил трубку и крепко потер ладони.

— Траян, ты на пороге великих событий. Смотри, не упусти случая. Ты теперь уже капитан!

Анушку стало весело, но ему захотелось еще больше взвинтить себя. Он широко распахнул дверь кабинета и крикнул:

— Все заходите! Завтра нам предстоит большая работа, а сейчас… — Он принес из комнаты несколько бутылок цуйки и всем налил.

Жандармы с полицаями пили за капитана Анушку, за то, что подпольная организация, принесшая столько хлопот, будет наконец задушена.

Глава 10

В КОЛЬЦЕ

Парфентий и Дмитрий лежали на теплых кирпичах печки. После того, как Тамара перевязала обоим раны, Дмитрий забылся сном. Лишь по временам он пробуждался, крупно вздрагивал всем телом и с беспокойством спрашивал:

— Пора? Пойдем?

Парфентий осторожно клал на его пылающий лоб свою руку и шептал:

— Рано еще. Спи, я разбужу тебя, когда надо.

Дмитрий умолкал, бессильно ронял голову на подушку и снова погружался в тяжелый, полный странных бредовых видений, сон.

Парфентий не спал. Боль в раненой ноге усиливалась, по всему телу, будто холодная вода, прокатывался озноб. Но он сейчас не думал о боли. Страдания приносила другая боль — боль души за провал организации. «Как быть с Митей?» — думал Парфентий. Он видел, что друг не в состоянии идти. Но куда же спрятать его, куда укрыть от расправы палачей? В селе оставить было нельзя даже до следующего вечера. Вынести на себе — не хватит силы. Из-за раненой ноги он сам с трудом может двигаться. А путь впереди лежал большой и трудный. Глубокими снегами нужно было уйти в лес незамеченным. Да и холода Дмитрию не вынести. Сомнения не было, что после налета на жандармерию всполошатся враги. Может, уже сейчас озверелые жандармы рыщут но селу. Может, уже ворвались в хату, истязают отца, мать, сестренку. Но он не уйдет, пока не укроет Митю в безопасное место. Мысль лихорадочно работала. Куда-нибудь отнести в теплое место, в комору или погреб… Но эта мысль отпадала. Жандармы будут искать везде, и ясно, что они перероют все чердаки и погреба. Тогда куда же, куда?

Ночь подходила к концу. В маленькое оконце кухни начинал пробиваться непрошенный, нежеланный рассвет. Пора уходить. Парфентий слегка коснулся руки спящего товарища.

Дмитрий встрепенулся. Жажда жизни одолевала в нем бред. Он поднял голову резким движением.

— Пора, — шепнул Парфентий.

— Идем скорее! — тихо, но горячо сказал Дмитрий.

— Полежи еще минутку, я выйду, посмотрю.

Парфентий слез с печки. В хате скрипнула дверь.

— Ты обожди, Парфень, я сама выйду, — шепнула Тамара.

Прошло несколько минут. Парфентий помог Мите одеться и сойти с печки.

Тамара вбежала в кухню взволнованная.

— Парфень, на минутку.

— Посиди, Митя, я сейчас, — сказал Парфентий и вышел с Тамарой в сени.

— В селе неладно, Парфуша.

— Что ты говоришь?

— Да. Какой-то треск, крики, собаки лают… выйдем.

В стороне леса, за речкой, слышался лай собак, где-то совсем недалеко тарахтел мотор грузовика.

— Это жандармские овчарки лают, — заметил Парфентий.

— Облава? — спросила девушка.

— Должно быть. Надо скорее уходить..

— Куда?

— Не знаю, как с Митей, слаб он очень.

— Можно у меня на горище… Я вас соломой закидаю… Отлежитесь, пока все схлынет.

— Нельзя, ты комсомолка, член организации. У тебя будут крепко искать. Мы найдем другое место, побезопаснее.

Тамара помогла товарищам собраться.

— Возьми с собой, — подала она краюху хлеба. — Может, долго где лежать придется. С голоду совсем ослабеете. Одень Митю. — Она протянула полушубок. — Это Гришин полушубок.

— Я спрячу Дмитрия, а потом дам тебе знать. Может, помощь ему какая требуется.

— Я все сделаю, Парфень, не беспокойся.

— Я знаю, — улыбнулся юноша, пожав руку девушки.

Парфентий вывел Дмитрия на улицу.

— Ты скажи, идти можешь? — спросил Парфентий.

— Надо идти, — ответил Дмитрий.

Они прошли садом по глубокому снегу. Парфентий увидел, что Митя не может идти. Он попробовал поднять его, но рослый, крупный Дмитрий оказался ему не под силу. Парфентий обнял его за талию. Так прошли они с полсотни метров.

— Нет, не дойду, — признался Митя, — кружится голова и в глазах туман.

— Еще немножко, вон до того сарая, а то мы открыты и нас могут заметить.

— Знаешь что, Парфень? — Митя выпрямился. — Я останусь здесь, — решительно сказал он.

— Об этом ты не смей думать, — перебил Гречаный, — погибать, так вместе. У меня револьвер и достаточно патронов. Наши жизни дешево не отдадим.