Роман Кожухаров - Штрафники против «Тигров» Страница 7

V

Прошло минут десять, и лязганье прекратилось. Один за другим потухли два прожектора. Остался только один, тот, что висел на заборе, освещая два танка, стоявших ближе к лесу. Немцы, а, судя по всему, это были механики, негромко разговаривая, направились в глубь хуторского двора. Перед танками замаячила неясная тень. Вот он вышел на свет. В шинели, поеживаясь и переминаясь с ноги на ногу, ходил солдат. С автоматом наперевес. Часовой. Спустя еще несколько минут двое вернулись к дому. На пороге они окликнули часового. Он что-то бодро сказал им в ответ. Наверное, удачи пожелали. Или спокойной ночи. Ну, это уж кому как повезет.

Немцы вошли внутрь. Свет керосинки в окнах погас. Над хутором повисла тишина. Казалось, она лишь усиливается от тарахтения дизельной электростанции. Аникин отполз чуть назад, к Девятову и Якимову. Они терпеливо молчали, ожидая его указаний.

— Надо сейчас действовать… — еле слышно прошептал Андрей. — Скоро начнет светать. Они опять повылазят, и тогда нечего нам ловить…

— А может, товарищ командир… вдарить по ним? — так же бесшумно отозвался Девятов. — По тепленьким? А?

— Их там человек двадцать пять, судя по экипажам. А вдруг еще больше? — не согласился Аникин. — Расположение их мы не знаем, похоже, они по всем сараям расползлись. Ввяжемся в бой, шуму будет много, а толку — ноль. Наша цель — танки, по ней и будем бить. Тихо надо сработать. Убрать часового и мины под гусеницы заложить. Ты, Девятов, умеешь с запалом обращаться?

— А как же, товарищ командир. Я в запасном полку и деревянные ящики учился ставить, и «лепешки» металлические. Уж очень они напоминают коровье, извиняюсь…

— Ладно… — перебил его Аникин. — Под гусеницы одну заложишь, самому крайнему слева. Под переднюю левую ставь. Там удобнее подойти. Задом он не будет сдавать, ему сарай мешает.

Молча слушавший Якимов вдруг произнес:

— Товарищ начальник… Я это… со штуками этими не силен обращаться… Я лучше вертухая фашистского… Того… сработаю его.

Он опустил руку к сапогу и резко что-то выхватил из голенища. В сырой полумгле неясно блеснуло длинное лезвие.

Аникин не стал ни о чем его спрашивать. Только отрывисто сказал:

— Действуй, Яким. Мину свою оставь мне. Мы сразу за тобой…

Кивнув и хищно осклабившись, Якимов тут же бесшумно исчез в кустах.

VI

Силуэт часового то четко прорисовывался на фоне рассеянного луча прожектора, то растворялся на границе света, возле танков, чернеющих страшными, неясными грудами. Он выбрал себе для перемещения одну из сторон периметра, направленную как раз к лесу, на опушке которого пряталась группа Аникина.

Какое-то еле заметное, бесшумное движение тени обозначилось у крайнего слева танка. Двигавшаяся тень часового замерла. Аникин стиснул зубы. Руки невольно сжали ствол «ППШ», и палец лег на курок. Фашист стоял так, не шелохнувшись, еще с минуту. Потом он взял автомат на изготовку и направился к темнеющей громаде танка. Он двигался медленнее, чем обычно, выставив вперед ствол своего «шмайссера». Андрей взял его силуэт на мушку и вел до начала зоны мглы. Различить его там не было никакой возможности. Вдруг до них долетели неясные шорохи и, следом, тут же кто-то тяжело и неясно охнул.

— Похоже, Яким дело сделал… — вслух прошептал Девятов.

— Вперед, — только бросил в ответ Аникин и, вскочив на ноги, на полусогнутых засеменил к танкам.

Да, похоже было, что Яким свое дело сделал. Если бы повезло немцу, тот бы выстрелил. Выяснять времени не было. Рукояти мин оттягивали руки к земле. Взрыватель от якимовской мины Андрей сунул в карман шинели. Теперь он больно бил по левому боку.

Навстречу к ним из тьмы выскочил Яким. Его глаза и все лицо было каким-то нечеловечески перекошенным и ошалелым. Он по-прежнему сжимал в руке нож. Его лезвие было запачкано чем-то густым и черным на свету.

— Сторожи выход из дома, — шепнул ему Аникин, падая на колени возле гусеничного трака. Танковая громада вблизи показалась еще огромнее. Она нависла и надвинулась над ним. Аникину показалось, что еще секунда, и она его раздавит. «К черту, к черту», — почему-то твердил он, судорожно выкапывая грунт из-под широкой, ледяной на ощупь гусеницы. Насыщенный запах машинного топлива и смазки бил в ноздри. Земля под гусеницами была мягкой, Андрей легко углубился на нужное расстояние. Затем он установил в подготовленное углубление массивный металлический цилиндр и аккуратно вытащил из вещмешка круглую шашечку взрывателя.

Так, теперь запал. Ввинчиваем. Аккуратно, вот сюда, по центру… Пальцы Андрея на ощупь скользили по гофрированной поверхности мины, нащупывая по центру гнездо для взрывателя. Теперь крышечка. Опять крутим, аккуратненько… Аникин отер пот со лба и стал спешно засыпать землей гостинец для фашистов, приведенный в боевую готовность. Разровнять, вот так. Есть… Теперь к следующему танку.

VII

Где-то совсем рядом скрипнула и распахнулась настежь дверь. Будто чья-то огромная рука вбросила в разлитую над хутором темень порцию света. Андрей прижался к гусеничному траку и замер. Дверь захлопнулась, и снова стало темно. Аникин успел заметить торчащие из-за танка сапоги убитого Якимом немца.

Раздались голоса. Разговаривали двое или трое, по-немецки. Женский голос, глухой и сдавленный. «Не можно, пан Фогель… не можно…» то и дело вклинивалось в немецкое «гыр-гыр-гыр». Эти вышли из другого строения, стоявшего поодаль, за ближним к лесу домом. Один остался курить на крыльце, а две тени двинулись прямо в сторону Аникина. Тот, что остался на крыльце, что-то сказал вдогонку удалявшимся.

— Йа, йа, Отто… Du ist folgend…[1] — ответил ему второй, тот, что шел с женщиной в их сторону. Тот, которого второй назвал Отто, бросил окурок. Красный глазок описал дугу и потух. Он тяжело вздохнул и вошел внутрь.

Свет из времянки на миг выхватил приближавшихся. Немец с автоматом на плече, стволом вниз, правая рука придерживает ремень. Левая обнимает за талию женщину так крепко, как будто переламывает ее податливое тело пополам. Он пытается шарить руками по ее телу, но она всякий раз отталкивает его руки. На ней расстегнутый мужской пиджак, платок и длинная темная юбка, и вся она из-за одежды кажется бесформенной. Вот они снова погрузились в темноту, и Аникин только слышит бессвязный шепот немца и негромкий голос женщины. В голосе все больше беспомощности и отчаяния.

Они остановились.

— Франц… Du da? Anblicke, wer ich dir führte…[2] Франц!..

Наверное, он звал часового. Тот уже не ответит. Послышался шорох одежды, неясное бормотание и то же «не можно», все более настойчивое. Они расположились по ту сторону машины. Вот черт, никакого маневра. Аникин крадучись пробрался вдоль борта к задней части «пантеры». Времени пережидать нету. Яким теперь вряд ли подберется незамеченным от дома к танку. Это пространство хорошо освещалось единственным включенным фонарем. Похоже, убрать эту парочку придется Аникину.

Андрей выглянул из-за края брони. Свет фонаря бил прямо на эту часть борта. Со стороны дома немца и женщину было видно плохо, но для Аникина они были как на ладони. Немец прижал ее к броне, навалившись всем телом. Платок ее упал с волос на плечи, открыв коротко стриженные волосы и моложавое курносое лицо. Руки его шарили сначала под пиджаком, сжимая ее грудь, потом опустились вниз. Задрав юбку, ладони заскользили по белесым бедрам и ягодицам. «Не можно, не можно», — уже прерывисто, с учащенным дыханием повторяла женщина, но губы немца ловили ее рот, не давая говорить. Аникин напрягся, вытащив из голенища трофейный финский нож. Вот момент. Ударить его под левую лопатку, потом эту подстилку фашистскую — под правую грудь…

В миг, когда Андрей уже сделал было шаг из своего укрытия, из-за второй машины метнулась широкая тень. Немец даже не успел повернуться, как приклад девятовского автомата ударил его со всей силы в затылок. Череп фашиста раскололся, как орех. Голова его по инерции со всей силы жахнула женщину по лицу. Андрей слышал, как глухо и сильно стукнулся затылок женщины о броню танка.

Девятов еще два раза с силой ударил упавшего прикладом в висок

— Хорош… — прошептал подоспевший Яким. — Фашист готов. А с бабой что делать?

Она лежала без сознания рядом, забрызганная кровью и мозгами своего несостоявшегося кавалера.

— А что делать, добить ее… — в горячке выпалил Девятов и опять замахнулся своим прикладом.

— Погоди… — остановил его Аникин. — Оставь ее. Она и так в отключке. А местных нам против себя восстанавливать резона нет. Что с миной?

— Стоит, товарищ командир… — шепотом отрапортовал Девятов.

— Черт, еще бы одну…

VIII

Не успел Аникин ответить, как дверь дома распахнулась. Один за другим трое немцев в расстегнутых гимнастерках вышли на крыльцо. Первый, потянувшись, так и застыл на месте. Он смотрел прямо на Аникина и его бойцов, вернее, вглядывался в полумглу, видимо, не мог различить, что здесь происходит.