Степан Калинин - Размышляя о минувшем Страница 7

Все последующие дни своей питерской командировки мы почти не покидали штаба большевиков. Несколько раз встречались с членами ЦК, снова и снова рассказывали им о настроениях солдат на фронте, слушали их указания о том, как лучше организовать политическую агитацию среди фронтовиков.

25 или 26 апреля разыскали Николая Васильевича Крыленко. Теперь мы уже знали, что он почти тринадцать лет состоит в большевистской партии, хорошо знаком с Владимиром Ильичем Лениным, принимает деятельное участие в революционной работе.

— Вы обещали нам, Николай Васильевич, организовать встречу с Лениным, — с ходу атаковали мы Крыленко. — Не забыли о своем обещании? А то ведь нам пора возвращаться на фронт.

— Нет, не забыл, товарищи. Попрошу вас сегодня никуда не уходить. Вечером Владимир Ильич должен быть здесь. Постараюсь представить вас ему.

Оставив нас в небольшой комнате, он быстро зашагал по коридору, а мы начали обсуждать план встречи с Ильичем. Распределили между собой «обязанности», договорились, кто какие вопросы будет задавать, о чем прежде всего следует рассказать Ленину.

Прошло примерно часа два, прежде чем возвратился Крыленко.

— Ну, товарищи фронтовики, — улыбаясь сказал он, — вам повезло. Владимир Ильич здесь и очень хочет вас видеть.

Следуя за Крыленко, мы прошли в другой конец особняка. У одной из дверей Николай Васильевич остановился, постучал.

— Пожалуйста, входите! — послышалось за дверью.

Когда мы вошли, Владимир Ильич поднялся нам навстречу, положил на круглый столик книжку, которую перед тем читал.

— Здравствуйте, товарищи! — радушно произнес он. — С фронта? Вот это хорошо. Рассаживайтесь.

В комнате было всего лишь два стула и мягкое кожаное кресло.

— Ничего, ничего, товарищи, — сказал Ильич. — Сейчас все уладим. Николай Васильевич, прошу вас, добудьте, пожалуйста, еще пару стульев для товарищей фронтовиков…

— А теперь рассказывайте, как у вас идут дела на фронте, — обратился он к нам после того, как Крыленко принес несколько стульев. — Рассказывайте обо всем, не стесняйтесь. Нас очень интересуют дела фронта, настроения солдат.

Владимир Ильич тепло и приветливо улыбался, держался просто, все время подбадривал нас, задавал много вопросов, внимательно слушал наши ответы. На его оживленном лице и в слегка прищуренных, по–отечески добрых глазах были заметны следы усталости. Однако голос звучал бодро, молодо, уверенно. Каждое произнесенное им слово врезалось в память.

Готовясь к встрече с Лениным, мы вовсе не рассчитывали на продолжительную беседу. Думали: зададим ему несколько вопросов, послушаем, что он скажет о войне, о земле, на этом и закончится наш разговор. Но уже с первых минут инициатива беседы перешла к Ильичу. Просто, непринужденно расспрашивал он об окопной жизни, интересовался мельчайшими подробностями.

Мы, как могли, рассказали обо всем: и о настроениях солдат, и об их сомнениях, и о том, что некоторые фронтовики все еще находятся под влиянием агитации офицеров, не верят большевикам. Внимательно слушая нас, Владимир Ильич в то же время успевал что–то записывать. Когда мы рассказывали о встречах с Чхеидзе, Скобелевым и Керенским, он заразительно смеялся, просил поточнее припомнить, что именно сказали Чхеидзе и Скобелев по поводу окончания войны и раздела помещичьей земли между крестьянами.

Особенно запомнились нам слова В. И. Ленина о том, что большевики хотят не отдельного, сепаратного мира с Германией, а мира для всех народов, хотят победы рабочих всех стран над капиталистами всех стран.

— Не верьте лжи и клевете офицеров! Разоблачайте обманщиков. Передайте эту мою просьбу всем солдатам своей дивизии, — сказал В. И. Ленин.

— Передадим, обязательно передадим, Владимир Ильич, — ответил за всех Иван Кривокорытов. — Мы скажем солдатам, что сами теперь стали большевиками.

— Смотрите, быть большевиками сейчас не безопасно, — лукаво улыбнувшись, сказал Ильич. Он встал и начал ходить по комнате.

— Опасности мы не боимся, товарищ Ленин, на фронте ко всему привыкли, — быстро нашелся Василий Сукачев.

— И то верно, для фронтовиков опасность — дело привычное. Когда вы должны вернуться на фронт?

— Завтра у нас последний день. Вечером должны выехать.

— Так… Насчет посылки с вами на фронт большевика мы подумаем. А впрочем, держите связь с товарищем Крыленко. Он подберет и пошлет с вами нужного человека.

Мы решили, что разговор окончен и поднялись, чтобы попрощаться с Ильичем, но он, остановившись возле двери, продолжал:

— Большевика–агитатора мы с вами пошлем. Однако и сами действуйте активнее. Сегодня вас пятеро, а завтра должно быть сто, тысяча большевиков. Кстати, чем вы занимались до войны? — неожиданно спросил Ильич и снова сел в кресло возле круглого столика.

— Известно чем. Крестьяне мы. Среди нас только один рабочий, Калинин, да и тот из крестьян, — указал на меня Кривокорытов.

— Вот видите. И большинство солдат — из крестьян. А всякий крестьянин знает, как угнетали и угнетают народ помещики. Надо, чтобы все земли в стране перешли в собственность народа. Распоряжаться землей должны местные Советы крестьянских и батрацких депутатов. А чтобы сами крестьяне на местах могли немедленно взять всю землю у помещиков и распорядиться ею правильно, солдаты должны помочь крестьянам.

То, что сказал Владимир Ильич о земле, развеяло все наши прежние сомнения.

— По возвращении на фронт обязательно расскажите солдатам, как мы, большевики, думаем поступить с землей. И еще один совет вам, товарищи фронтовики; не выпускайте из ваших рук оружия. Крепче объединяйтесь сами и теснее сплачивайтесь с рабочими и крестьянами. Имейте в виду, что добровольно помещики не отдадут землю. За нее надо бороться, — продолжал Владимир Ильич.

Затем он снова встал, крепко пожал каждому из нас руку:

— Заберите на фронт побольше нашей литературы — газет, листовок. Передайте мой привет солдатам вашей дивизии.

Мы в свою очередь поблагодарили Ильича за беседу, обещали сделать все, что он советовал.

Из особняка Кшесинской уходили окрыленные, готовые к немедленным действиям. Теперь–то мы знали, что нужно делать по возвращении на фронт.

Эту ночь мы провели у моих родственников. Встреча с Лениным настолько нас взволновала, что мы долго не могли заснуть. Обменивались впечатлениями, строили планы на будущее.

— Видать, башковитый. Такой не даст людей в обиду, — говорил Иван Кривокорытов, вспоминая о беседе с Лениным. — Понимает, что к чему. И крестьянскую жизнь хорошо знает. Как думаешь, Степан, — обратился он ко мне, — сам–то Ленин не из крестьян?

Я к тому времени уже немного знал биографию Ильича. Рассказал Кривокорытову и другим членам делегации о том, что Владимир Ильич — сын инспектора народных училищ. За революционную деятельность царское правительство постоянно преследовало его. Несколько раз сидел в тюрьме за свои убеждения, долгое время был в ссылке в Сибири, а потом вынужден был уехать за границу.

— Вишь ты! — удивился Кривокорытов. — А я‑то думал, что из крестьян он. Уж больно хорошо нужды наши крестьянские знает.

Василий Сукачев интересовался, не приходилось ли Владимиру Ильичу быть солдатом.

— Человек, видать, простой, но образованный, — сделал вывод Сукачев. — Твердо знает, что народу нужно. За таким можно смело в любой бой идти. Ему и надо стоять у власти в России.

Рано утром мы снова отправились в штаб большевиков. Разыскали Крыленко. Он уже все приготовил. На столе лежали аккуратно упакованные связки брошюр, газет, листовок.

— Вот вам литература, забирайте, — сказал Николай Васильевич. — Не забывайте совет Ленина — побольше активности. От вас, делегатов, очень многое зависит в налаживании политической работы среди фронтовиков.

Глаза Крыленко дружески улыбались из–под густых бровей.

— Агитатора–большевика для поездки с вами на фронт я тоже подыскал, — продолжал он, — Хороший, боевой товарищ. Несколько позже сообщу его фамилию. А пока до отъезда на вокзал сами кое–что почитайте. Пригодится потом для работы среди солдат.

Перед самым отъездом Крыленко сообщил, что на фронт с нами направляется товарищ Михайлов.

— Он встретит вас на вокзале, возле билетных касс, — сказал Николай Васильевич, провожая нас по коридору к выходу из особняка.

В кассовом вестибюле вокзала к нам сразу же подошел человек с огромным рюкзаком за плечами. Вероятно, он уже видел нас раньше, поэтому без всяких предварительных расспросов сказал:

— Михайлов. Будем знакомы.

Своего имени и отчества агитатор не назвал. Скорее всего, «Михайлов» — это партийная кличка. Уже будучи на фронте, мы не раз интересовались, как же его зовут. Но он неизменно отвечал: