Лоран Бине - HHhH Страница 7

В конце концов, вполне возможно, я и смогу обойтись без этой безумно дорогой книжки.

Однако нашлась в истории знакомства двух голубков одна деталь, которая сильно меня заинтриговала. Фамилия темноволосого спутника Гейдриха была фон Манштейн. Сначала я подумал: а не тот ли это Манштейн, который предложил идею основного удара танковыми частями через Арденны во время французской кампании?[28] Не тот ли это воевавший на русском фронте генерал, что взял Севастополь, командовал войсками под Ленинградом, Курском, Сталинградом, руководил в сорок третьем операцией «Цитадель», когда ударные группировки вермахта сдерживали, как могли, контрнаступление войск Красной армии? Не тот ли самый, кто, оправдывая действия айнзатцгрупп Гейдриха на русском фронте[29], заявит в сорок первом: «Солдат должен понимать необходимость жестокого наказания еврейства – носителя самого духа большевистского террора. Это также необходимо для того, чтобы пресечь в зародыше все попытки восстаний, которые в большинстве случаев организованы евреями»?[30] Наконец, не тот ли это человек, который умер в 1973 году, то есть я целый год прожил с ним на одной планете? Правду сказать, вряд ли это мог быть он: о темноволосом офицере говорили «молодой человек», а Манштейну в 1930 году было уже сорок три… Может быть, с Гейдрихом на балу был его племянник или какой-нибудь еще младший родственник.

Лина стала убежденной нацисткой, насколько мне известно, уже к восемнадцати годам. Именно она, как сама же утверждала, обратила в свою веру Рейнхардта. Некоторые детали позволяют в это поверить, хотя еще до начала 1930 года Гейдрих придерживался куда более правых взглядов в политике, чем другие военные, и его уже сильно привлекал национал-социализм. И все равно версия, при которой за-всем-этим-стоит-женщина, его жена, всегда содержит в себе нечто очень притягательное…

Наверное, для попытки определить поворотные моменты в жизни человека требуется известная отвага. Я даже не уверен, что такие моменты существуют. Эрик-Эмманюэль Шмитт написал книгу «Часть другого»[31], в которой представляет себе, что Гитлер поступил в Академию художеств и из-за этого полностью поменялась не только его судьба, но в равной степени судьба всего мира. Адольф бросается из приключения в приключение, становится половым гигантом, женится на еврейке и делает ей двух или трех детей, присоединяется в Париже к сюрреалистам, обретает известность как художник. А Германия параллельно довольствуется маленькой войной с Польшей, не более того. Никакой мировой войны, никакого геноцида, и Гитлер, ничуть не похожий на реального…

Когда я пробую оставить в стороне завихрения писательской фантазии, мне кажется сомнительным, что судьба нации, а тем более – судьба целого мира зависят от одного-единственного человека. Правда, не могу не признать, что было бы трудно найти второго такого законченного злодея, как Гитлер. И возможно, провал на экзаменах в Академии художеств был решающим моментом в его личной судьбе, потому что именно после этого провала Гитлер впал в депрессию, некоторое время едва ли не бродяжничал, то и дело меняя адреса, и именно в этот период в нем сформировалась стойкая враждебность к обществу.

Если попытаться найти такой ключевой момент в жизни Гейдриха, нисколько не сомневаюсь, что им окажется тот день 1931 года, когда он привел к себе девушку, которая была для него просто еще одной девушкой, еще одной среди прочих. Только ведь без нее все сложилось бы иначе и для самого Гейдриха, и для Габчика, Кубиша и Вальчика, и для тысяч чехов, и, может быть, для сотен тысяч евреев. Нет, я вовсе не считаю, что без Гейдриха евреи избежали бы своей участи. Но он был настолько деятельным и востребованным в течение всего времени своего служения нацизму, что можно предполагать: Гитлер и Гиммлер обошлись бы без него с большим трудом.

В 1931 году Гейдрих всего-навсего морской офицер, лейтенант флота, но ему предсказывают блестящую карьеру на этом поприще, он становится женихом молодой аристократки, и будущее его рисуется в самых радужных красках. Правда, одновременно это завсегдатай борделей, заядлый бабник, множивший и множивший свои победы. Однажды вечером он привел к себе девушку, с которой познакомился на балу в Потсдаме и которая не преминула сразу же заявиться к нему в Киль с визитом. Не знаю наверняка, забеременела ли девушка, известно только, что ее родители потребовали, чтобы Гейдрих на ней женился. Между тем он вовсе не жаждал продолжения связи, тем более что уже состоялась помолвка с Линой фон Остен, родословная которой вроде бы больше его устраивала, не говоря о том, что он, похоже, был искренне влюблен в эту девушку, а не в ту, другую. К несчастью для Рейнхардта, отец обесчещенной девицы числился в друзьях не у кого-нибудь, а у самого адмирала Редера, главы германского военно-морского флота. Кодекс чести морского офицера запрещал два романа сразу, случился грандиозный скандал, Гейдрих погряз в мутных объяснениях, выгораживая себя, он пытался очернить девушку и в результате смог кое-как оправдаться перед невестой, но не перед начальством. Его вызвали на суд чести, признали его поведение недостойным – и отправили в отставку.

Итак, в 1931 году, в разгар экономического кризиса, разоряющего Германию, молодого офицера, надеявшегося на блестящую карьеру во флоте, выбрасывают на улицу и ему вроде бы ничего не остается, кроме как влиться в армию безработных, которых тогда насчитывалось не меньше пяти миллионов.

К счастью, невеста его не бросает. Ярая антисемитка, Лина фон Остен убеждена, что Гейдриху следует делать карьеру в Национал-социалистической партии. И она поддерживает жениха, когда у того появляется возможность встретиться с более или менее высокопоставленным нацистом из набиравшей тогда силу новой элитной организации – СС.

Был ли день 30 апреля 1931 года, когда Гейдриха с позором изгнали из флота, ключевым моментом в его личной судьбе и в судьбе его будущих жертв? Мы не можем сказать этого с уверенностью, особенно вспомнив, что еще в 1930-м, во время выборов, Гейдрих заявил: «Теперь старине Гинденбургу остается только назначить Гитлера канцлером, а там придет и наш час». Ошибка на три года тут значения не имеет, имеет значение, что политические взгляды «белокурой бестии» к тридцатому году уже сложились, и даже останься Гейдрих морским офицером, он все равно сумел бы подняться среди нацистов достаточно высоко. Хотя… как знать, может быть, карьера его была бы в этом случае не такой чудовищной.

Но пока он возвращается в родительский дом и, похоже, плачет там как дитя не один день.

А потом вступает в ряды эсэсовцев[32]. Однако в 1931 году мелким сошкам в СС не платили и служить надо было почти, так сказать, на добровольных началах. Если не случится повышений по службе.

Эта парочка на первый взгляд могла бы, наверное, даже и улыбку вызвать, если бы то, что они сошлись, не предвещало гибели миллионов людей. Один – долговязый, светловолосый, с лошадиным лицом, высоким пронзительным голосом, в черном мундире и начищенных до блеска сапогах; другой – хомячок в очках, низкорослый усатый брюнет, меньше всего похожий на арийца. Связь Генриха Гиммлера с нацизмом внешне выражалась именно в смехотворном желании походить на своего «господина», Адольфа Гитлера, хотя бы наличием усов – без них об этой связи было сразу и не догадаться, если не принимать в расчет облачений, которыми он уже тогда располагал.

Вопреки всякой расовой логике главный в этом дуэте – хомячок с усиками. Его положение в партии, которая вот-вот победит на выборах, незыблемо, и потому высокий блондин Гейдрих, стоя перед забавным человечком с мордочкой грызуна, но постоянно возрастающим влиянием, старается всем своим видом выразить почтительность и уверенность в себе – причем то и другое сразу. Эта первая его встреча с главой «черного ордена», к которому он отныне принадлежал, должна была решить все. Став благодаря одному из друзей матери эсэсовским офицером, Гейдрих добивается теперь высокой должности в разведывательной службе, к созданию которой в лоне СС намерен приступить Гиммлер. Рейхс-фюрер СС колеблется. Ему больше нравится другой кандидат на тот же пост. Он не знает, что полюбившийся ему соискатель – агент Республики[33], которому поручено внедриться в эсэсовский аппарат. Он настолько убежден, что именно другой человек ему и нужен, что собирается отложить sine die[34] встречу с Гейдрихом. Но Лина, стоило ей об этом прослышать, посадила мужа в первый же поезд на Мюнхен, чтобы Рейнхардт прямо с поезда отправился домой, на птицеферму, к бывшему куроводу, будущему верховному руководителю всех служб германской полиции, тому, кого Гитлер вскоре будет именовать исключительно «моим верным Генрихом».