Валериан Скворцов - Тридцать дней войны Страница 7

С презрением смотрели 28 марта 1885 года преданные своим двором в Хюэ, тогдашней столице Вьетнама, и китайскими «союзниками» военачальники вьетнамского ополчения, как две армии — гуансийские «зеленые флаги» в 20 тысяч воинов и французский отряд в 2899 солдат — бегут друг от друга под Килыа, чуть севернее Лангшона. Гуансийскими мандаринами руководил страх перед наказанием за победу. Французским командованием — тоже страх, но перед превосходящими силами противника. В реку Киконг полетели амуниция, оружие и имущество, которые французы не могли унести. Вернулись они позже, заметив, что «зеленые флаги» отходят.

— Лангшонцы были свидетелями многих схваток между вьетнамскими патриотами и иностранными захватчиками, — говорил мне Хоанг Ван Тхать в одной из многочисленных бесед. — Город расположен на главном горном проходе, через него идут основные китайские дороги в Юго-Восточную Азию через нашу страну. Здесь находится главный коридор с севера в Индокитай…

9 марта 1945 года японские гарнизоны, находившиеся во Вьетнаме и Лаосе, формальная власть в которых оставалась у французской администрации, подчинявшейся коллаборационистскому правительству в Виши, совершили военный переворот. В Лангшоне на обеде у японцев были арестованы генерал Лемонье и резидент Оксель: их вывели во двор и тут же обезглавили. Та же участь постигла всех французов в крепости. Спасся только один легионер, по странной прихоти судьбы попавший вскоре в авиационную катастрофу при перелете на родину.

Японцев в том же году сменили китайцы. Это было последнее появление китайской солдатни в Лангшоне. 52-я, 60-я, 62-я и 93-я гоминьдановские армии, всего 180 тысяч штыков, в обозах которых находилось втрое большее число гражданских мародеров, медленно втягивались во Вьетнам через границу. Формальный повод: разоружение по поручению американцев 30 тысяч японцев, оккупировавших Индокитай. Об этих днях лангшонцы старшего поколения вспоминают с содроганием. Китайцы беззастенчиво и целеустремленно занялись грабежами, угоняли буйволов, забирали одежду, зерно, разбирали дома на походные костры. В том, что в 1945 году голод скосил около 2 миллионов вьетнамцев, есть доля вины и гоминьдановских «освободителей».

А тем временем китайцев снова торопились оттереть от многострадальной страны ее бывшие колонизаторы. Французские крейсеры «Эмиль-Бертэн» и «Триомфан», на борту которых находились генералы Леклерк и Валлю, 6 марта 1946 года появились в виду Хайфона и вошли в реку Кыакам, ведущую к его причалам. Однако вопреки Нанкинскому соглашению от 28 февраля, согласно которому Чан Кайши «возвращал» северные провинции Вьетнама французам, на боевые корабли обрушился град снарядов. Крейсеры открыли ответный огонь. Горели их палубные надстройки, заволакивало дымом пожарищ порт. Инициатором боя был чанкайшистский маршал Ван Ююань, решивший «хлопнуть дверью», уходя из края, за счет поборов с населения которого столько месяцев кормились его четыре армии…

Спустя тридцать с лишним лет после этих событий, когда отошло в историю героическое сопротивление вьетнамцев французским колонизаторам, а затем сменившим их американским агрессорам, когда, казалось бы, многострадальная земля обрела наконец-то мир, а ее население — долгожданную возможность спокойно трудиться, в Пекине вновь предприняли попытку сделать Вьетнам предметом разбойничьего торга.

В дни особенного обострения обстановки на рубежах вьетнамских провинций Куангнщгь, Лангшон, Хатуен, Каобанг, Хоангльеншон и Лайтяу, в начале 1979 года, состоялся визит заместителя премьера Госсовета КНР Дэн Сяопина в Вашингтон. «В некоторой мере, — писала тогда американская газета «Крисчен сайенс монитор», — визит… подобен первому путешествию на Луну. Никто еще не знает, как закончится эта новая американо-китайская авантюра».

Дэн встретился со 170 американскими генералами и адмиралами, многие из которых являлись «ветеранами» войны во Вьетнаме. На фоне банкетов, концертов и родео, устраивавшихся для гостя из Пекина в столице США, Хьюстоне, Атланте и Сиэтле, эта, казалось бы, странная встреча прошла не очень заметно, но, видимо, успешно. Приведу цитату из статьи тех дней «Любовь дракона и орла», опубликованной в еженедельнике «Ньюсуик»: «В кругах разведки… сообщили, что Китай сосредоточил на границе с Вьетнамом войска численностью 80—150 тысяч человек, поддерживаемые авиацией. Некоторые специалисты предсказывали, что Китай нанесет удар по Вьетнаму и временно захватит какую-то территорию, чтобы наказать Ханой. Может быть, это всего лишь блеф, но один специалист государственного департамента, характеризуя наращивание китайской мощи, заявил, что «Китай стянул туда больше сил, чем требуется просто для демонстрации силы».

Вопрос о нападении на Вьетнам был решен на заседании Политбюро ЦК КПК 9 февраля, на следующий день после возвращения Дэн Сяопина из США и Японии. Общий план предстоящей войны одобрил

14 февраля Военный совет ЦК КПК. Он же образовал командование «южного фронта» во главе с заместителем министра обороны и командующим Гуанчжоуским (Кантонским) военным округом Сюй Шию. В командование вошли также возглавлявший Куньминский военный округ в провинции Юньнань Ян Дэчжи, командующий ВВС Чжан Тинфа, а также в качестве заместителя Сюй Шию фактически руководивший оперативной работой его штаба Чжан Тешэн.

Позже, присутствуя при допросах китайских военнопленных, я не раз слышал, как на вопрос об имени верховного главнокомандующего их войсками они называли прежде всего Дэн Сяопина. Вне сомнения, — и об этом говорят многие данные — в Военном совете ЦК КПК шла острая борьба вокруг решения о нападении на Вьетнам. И главным, кто выступал «за», кто добился принятия преступного решения, несомненно был Дэн, являющийся олицетворением альянса пекинского руководства с империализмом. «У каждого поколения, — сказал он в 1974 году, — должна быть своя война».

…Февраль во Вьетнаме — начало весны. Бывая в сельских уездах провинции Лангшон, я наблюдал, как дружно выходили на пахоту рисовых чеков в долинах и на склонах гор радостные, полные новых надежд люди. А в это время китайские воинские части уже выгружались из эшелонов в Наньнине, Цзинси, Мынцзы и Гэцзю. Корпуса и дивизии сосредоточивались для перехода через границу и нападения на Лангшон, Као-банг, Лаокай и Лайтяу.

Торная дорога

Лейтенант Нгуен Хыу Зюен уложил в брезентовый мешок салатного цвета фуражку с матерчатой звездой, «рожок» от автомата АК-47, пистолет, обойму и патроны к нему, затянул мешок бечевкой и навесил на нее бумажку с надписью: «Захвачены 16 февраля у пограничного столба, сектор Пома, провинция Лангшон». Утром лейтенант руководил скоротечным боем пограничников с лазутчиками, которых вел бывший хуацяо, живший до бегства в Китай близ Локбиня, неподалеку от Лангшопа. На этот раз обошлось без потерь. О бое Нгуен Хыу Зюен только что рассказал журналистам.

— Шесть бойцов, полицейских и ополченцев, начиная с января пропали без вести, — сказал лейтенант. — Вероятнее всего, захвачены. Трое убиты. Тяжелораненых и легкораненых у нас восемь. Завтра утром сможете увидеться с ними в госпитале…

Уже почти десять вечера. В клубе бойцов ПВО — бамбуковом бараке на лангшонской окраине — сыровато и не по-тропически промозгло. За окном — туман, редкие фонари будто обернуты марлей. Лампочка горела вполнакала, и от этого усталое лицо лейтенанта, сорокалетнего человека, казалось еще более осунувшимся. Мне было совестно задерживать его после пресс-конференции. Но для завтрашней корреспонденции необходимы детали, и мы продолжали разговор.

В характере вьетнамцев — симпатизировать настойчивости, если она диктуется рабочей необходимостью.

— Знаете что, — говорит Зюен. — Сейчас на границе тихо. Я могу поехать домой — это в направлении Допгданга. Положим мой велосипед в ваш УАЗ, проедем в ту сторону, к границе, вы наберетесь впечатлений, а я часок посплю…

Отправляемся в путь. На ободранном полотне дороги УАЗ трясет и подбрасывает. В небольшой деревеньке заливается лаем собака, и мы останавливаемся, выходим из машины. Из темноты выдвигается человек в черной куртке. Через плечо перекинут автомат ППШ. Луч фонарика освещает меня, упирается в Зюена и сразу гаснет.

По тропе, ползущей вдоль хижин, минут двадцать карабкаемся в гору. На гребне, где из-под ног осыпаются мелкие камешки, задерживаемся. Вокруг туман и мрак. Сырость вызывает озноб.

— Прислушайтесь, — говорит лейтенант.

Вдруг слышим энергичные хлопки ладонями в такт. Потом доносится пение. Разбираю отдельные слова по-китайски: «Мы несем свободу цветущим веткам корицы…» Опять бьют в ладоши и согласное: «Дадим по затылку неблагодарным!» Что-то исступленно кричит один, за ним повторяет хор.