Павел Автомонов - Каштаны на память Страница 70

Сверху в балку мчался мотоцикл. Мотоциклист — среднего роста, широкий в плечах старший лейтенант в полевой форме, но в танкошлеме. Его серые глаза нетерпеливо бегали по лицам раненых, словно искали знакомого.

Андрей узнал старшего лейтенанта Тернистого. «Так вот какой Тернистый командовал танком-знаменосцем! Школьный друг!»

— Вот и встретились мы. Только не в сорок пятом, как договаривались на выпускном вечере, — грустно сказал Тернистый.

8

Шаблий сидел в приемной Государственного Комитета Обороны, ожидая, когда его вызовут. На коленях он держал папку с документами. Среди бумаг была просьба о предоставлении штабу транспортной авиации, был и перечень оружия, боеприпасов и другого снаряжения для партизанских отрядов.

Ни один из территориальных партизанских штабов, образованных решением ЦК ВКП(б) и ГКО в начале лета 1942 года, не испытал таких трудностей, как штаб, возглавляемый Шаблием.

Сотни километров довелось преодолеть штабистам и курсантам партизанской школы, чтобы добраться до Сталинграда, а потом до Саратова. То был переход под обстрелом вражеских батарей, под взрывами бомб, но Шаблию все же удалось уберечь триста специалистов для будущих партизанских операций в глубоком тылу противника.

Месяц назад через радиостанцию ростовского отряда «Красный десант» откликнулась группа Шмеля Мукагова и Устима Гутыри, сообщив, что их отряд «ЗСТ-5» попал в трагическое положение. Вестей от Ивана Опенкина и Артура Рубена, которые повели бойцов на восток, нет до сих пор.

— Товарищ Шаблий! Вас приглашают.

Он поднялся, большим пальцем привычно поправил ремень, одернул гимнастерку. У него еще минута-другая времени.

У двери Семен Кондратьевич встретился с русоволосым человеком с тремя ромбами на петлицах. Шаблий сразу узнал его — генерал бронетанковых войск Федоренко. Он совсем не изменился: так же очерчены стиснутые губы, волевой подбородок. Только на висках стало больше седины. Остановился и танковый генерал.

— Вы, Семен Кондратьевич? Идете отчитываться, земляк?

— Да, Яков Николаевич, — ответил Шаблий, заметно волнуясь.

— А я собирался сегодня же разыскать вас по телефону. Мне с юга передали утром, что вместе с комбригом полковником Гуменным в госпитале и ваш сын Андрей.

— Правда? Значит, живой! Все эти три месяца я был на колесах и на ногах. Даже адреса не было постоянного. Вот так весточка! Спасибо! — пожал обеими руками Семен Кондратьевич сильную руку генерала Федоренко.

— Рад за вашего сына. Живой! Мы еще поговорим, когда встретимся.

— Спасибо, Яков Николаевич!

Шаблий вошел в кабинет.

— Как проходит рейд на правый берег Днепра двух посланных соединений? — спросил Сталин после небольшой паузы.

— Получена радиограмма: оба соединения форсировали Днепр вблизи местечка Лоева, — ответил Шаблий. — Местные немецкие гарнизоны такого дерзкого броска от партизан не ожидали. Оба соединения уже прошли четыреста километров, пересекли пять железных дорог, реки Десну, Снов, Днепр, Припять. Взято несколько районных центров, разгромлены их гарнизоны. Везде отряды пополняются за счет местного населения.

— Какими средствами партизанам удалось форсировать Днепр? — поинтересовался Калинин.

— Народными средствами, Михаил Иванович! Рыбацкие челны, колоды, плоты, бочки, даже ворота пригодились — все, что могло плавать и удерживать на воде партизана с его оружием, пошло в дело, — рассказывал Шаблий. — Партизанам на левом берегу помогли жители украинских сел, а на правом берегу Днепра — белорусских. Место для переправы командиры избрали не глухое, а у самого Лоева, что было неожиданным для врага. Днепр был форсирован ночью. Партизаны опыта набираются.

— Поздравьте партизан с этим успехом, — сказал Сталин, набивая пожелтевшим указательным пальцем табак в трубку. — Этот опыт пригодится и для армии. Что у вас еще, товарищ пограничник и партизан?

— Отрядам не хватает автоматического оружия, минометов, мин для борьбы с эшелонами. Здесь мы составили список необходимого. Вот. — Шаблий достал бумагу из папки.

— А за счет противника! — посоветовал кто-то строгим, даже недовольным голосом. Шаблий узнал этот голос, даже не повернув головы. Эту реплику бросил нарком, перед которым отчитывался Шаблий о пребывании в «киевском окружении».

— В гражданскую войну на Дальнем Востоке мы, партизаны, только и вооружались за счет Колчака или Семенова, — вспомнил Шаблий, поняв, что его слушают внимательно. — Но фашистская армия — не Колчак и не банды Семенова. У нас созданы Центральный и территориальные партизанские штабы, чтобы координировать действия, руководить и помогать партизанам. Конечно, партизаны стараются вооружаться и за счет врага. Однако обстановка требует развертывания масштабной диверсионной работы на коммуникациях противника. Необходима существенная помощь Большой земли. Партизанам уже сейчас нужно четыре-пять тысяч мин, взрывчатка, автоматы.

— Этот важный вопрос надо решить, — заметил Сталин. — Что у вас еще?

— Нашему штабу уже сейчас необходима также транспортная авиация. Мы просим полк транспортных самолетов! — сказал генерал Шаблий и положил бумаги на стол.

— Полк транспортной авиации? — раздался уже знакомый Семену Кондратьевичу голос члена ГКО. — Кроме вашего штаба, у нас есть еще пять территориальных партизанских штабов.

Но Шаблий будто и не услышал этого замечания. Он знал наперед, что такие вопросы, замечания и возражения будут. Главное для него — добиться транспортных самолетов, без чего невозможно посылать ни диверсионно-разведывательные группы, ни оружие и боеприпасы, ни вывозить из вражеского тыла раненых партизан.

— Во время отхода наших войск к Сталинграду, — продолжал Семен Кондратьевич, — наш штаб оставил от Азовского побережья до Харькова десятки разведывательно-диверсионных групп с радиостанциями. Этого мало. Приходится уже думать и о наступлении Красной Армии на запад, на Украину, к Днепру, еще и еще посылать за сотни километров от фронта партизан-парашютистов. Попутными самолетами это невозможно, а своих у нас нет.

— Это, конечно, верно, — подтвердил Сталин.

— Главные силы немцев сейчас под Сталинградом и на Северном Кавказе, юг немцы считают решающим своим фронтом вот уже второй год войны. Поэтому ЦК КП(б) Украины и наш штаб просят больше внимания уделить нашим партизанским отрядам, — сказал Семен Кондратьевич.

— Полк транспортной авиации мы дадим вам позже. Сейчас нет такой возможности. Хотя некоторый транспорт мы подбросим. Что там еще в вашем списке? — Сталин взял со стола бумаги. — А почему не вписаны пушки?

Вопрос был настолько неожиданным, что Шаблий даже растерялся и не нашелся что сказать.

— Обещанного союзниками второго фронта в Европе нет. В Сталинграде нам тяжело. На Северном Кавказе — тоже. Пока что вы, партизаны, — наш второй фронт. Если ваши отряды будут воевать на обоих берегах Днепра, да еще с орудиями, по тылам противника прокатится сильное эхо, — сказал Верховный Главнокомандующий и поднял руку, в которой держал трубку. — Непременно на первый случай получите и дюжину орудий вместе с другим боевым снаряжением.

В гостиницу «Москва», где Семен Кондратьевич жил вот уже неделю (с той поры, как штаб передислоцировался с юга в столицу), он возвратился далеко за полночь.

Сердце его тревожно билось от известий об Андрее. Все-таки нашелся сын в этом огненном вихре войны! И еще из головы не выходили слова Сталина: «Пока что вы, партизаны, — наш второй фронт. Если ваши отряды…»

В воображении Шаблия уже рисовались картины битвы за Харьков и Киев, за Днепр. Он видел участие в этих битвах и партизанских отрядов.

Он закрыл утомленные глаза, попытался заснуть, как вдруг зазвонил телефон. Быстро поднялся, подошел к столу и взял трубку.

— Товарищ Шаблий?

— Да.

— Доброе утро. Куда доставить орудия и снаряды? — спросили на противоположном конце телефонного провода…

После этого приятного звонка Семен Кондратьевич понял, что теперь уже не заснет…

9

Ноябрь сорок второго года был холодным. На безлистых веточках замерзали дождевые капли. Серая и неприветливая, скованная морозом земля. Между ветвями дубов завывает ветер.

Холодно было Терентию Живице и Ивану Оленеву в лесу. Они уже могли остановить несколько машин, промчавшихся по шоссе, но обоим хотелось дождаться более заметной «птицы» на легковой машине или на мотоцикле.

Прошел год, как Иван Оленев стал Лосевым и жил у Надежды Калины, как пришел из Молдавии тяжело раненный двоюродный брат Надежды и друг Ивана по пятой заставе Терентий Живица.